Читать онлайн «Грамматика фантазии (Введение в искусство придумывания историй)». Страница 27

Примером может служить говорящий крокодил - участник телевикторины. Еще один всем известный пример - анекдот о лошади, которая явилась в бар выпить пива. Для тренировки заменим лошадь курицей, а бар - мясной лавкой...

Как-то поутру молоденькая курочка входит в мясную лавку и

просит взвесить ей без очереди баранины. Покупатели скандалят:

какое нахальство, а все потому, что перестали верить в бога, до

чего докатились... и так далее. Но младший продавец в два счета

обслужил курочку и в мгновение ока, покуда взвешивал баранину, в

нее влюбился. Попросил у курицы-наседки курочкиной руки и взял ее

в жены. Опишите свадебное пиршество, во время которого курица на

минутку отошла в сторонку, чтобы снести молодожену свежее яичко...

(В этой истории нет ничего антифеминистского, как раз наоборот, надо только взять правильный тон.)

Дети охотно откликаются на подобные задания. Обычно они пускают в ход предлагаемый метод для развенчивания многочисленных авторитетов, которым вынуждены подчиняться: учитель у них попадает в плен к людоедам, в клетку зоопарка, в курятник. Если учитель умный, он посмеется, и дело с концом; если же он человек недалекий, то рассердится. Тем хуже для него.

Метод полнейшего, резкого опрокидывания норм тоже вполне доступен и по душе детям. Тот самый мальчик, о котором я уже говорил (когда раздваивал его на Марко и Мирко), не только не боится привидений и вампиров, но охотится за ними, помыкает ими, загоняет их в мусорный ящик...

В данном случае избавление от страха происходит путем "агрессивного смеха" - близкого родича любимца немого кино - кремового торта, запускаемого в физиономию, и "смеха жестокого", которому дети подвержены и который тоже таит в себе известную опасность (как это бывает, например, когда смеются над физическим недостатком, мучают кошек, отрывают головы мухам).

Знающие люди объяснили нам, что над человеком, который упал, смеются потому, что он повел себя не по правилам, принятым у людей, а по правилам, действующим при игре в кегли. Выведем из этого наблюдения, если воспринять его буквально, правило "овеществления".

а) У Роберто есть дядя, он работает вешалкой - стоит, подняв

руки, в вестибюле шикарного ресторана, и посетители вешают на него

пальто и шляпы, а в карманы суют зонты и трости...

б) Синьор Дагоберто по профессии - конторка. Когда хозяин

завода делает обход, он идет рядом с ним и, если тому надо

что-нибудь записать, нагибается, подставляет спину, и хозяин

пишет...

Смех, поначалу жестокий, мало-помалу приобретает оттенок тревоги. Ситуация смешная, но в то же время несправедливая. Смех смехом, но ведь и грустно... Однако, чтобы не осложнять дела, давайте поставим на этом точку.

37

МАТЕМАТИКА ИСТОРИЙ

Знаменитую сказку Андерсена о гадком утенке, то есть о лебеде, случайно очутившемся в стае уток, можно изобразить математически как "приключения элемента "А", который случайно очутился в среде, состоящей из элементов "Б", и не успокоился до тех пор, пока не вернулся в свою естественную среду, а именно состоящую из элементов "А"..."

Тот факт, что Андерсен не мог мыслить подобными категориями, не имеет значения. Совершенно несущественно и то, что ему, наверняка знавшему о систематике Линнея, видимо, даже в голову не приходило, что он именно ею и оперирует. Андерсена занимало совсем другое: прежде всего - история его собственной жизни, превращение из "гадкого утенка" в лебедя Дании. Но разум един, и нет в нем ни одного местечка, которое могло бы оставаться инертным, безучастным, на что бы ни была направлена мыслительная деятельность. Сказка волей-неволей есть упражнение в логике. И трудно установить грань между полем действия фантастической логики и просто логики, без эпитета.

Слушая или читая сказку, переходя от жалости к восторгу и догадываясь о том, что гадкого утенка наверняка ждет победа, ребенок не осознает, что сказка запечатлела в его мозгу зародыш логической структуры, но факт остается фактом.

Спрашивается, дозволено ли идти обратным путем, от рассуждения к сказке, использовать логическую структуру для придумывания фантастической? Я думаю, что да.

Когда я рассказываю детям историю о заблудившемся цыпленке (разыскивая клушку, цыпленок встретил кошку и принял ее за маму: "Мама!" - "Мяу, поди прочь, не то я тебя съем!"; потом он принял за маму корову, мотоцикл, трактор... наконец, появилась клушка: она обыскалась сыночка и, вымещая на нем свою тревогу, отшлепала его, но цыпленок на сей раз отнесся к взбучке благодушно), - так вот, когда я рассказываю историю про заблудившегося цыпленка, я ориентируюсь на одну из самых глубоких детских потребностей, на потребность ежеминутно быть уверенным в том, что мать где-то тут, поблизости. Прежде чем подвести маленького слушателя к счастливой развязке, я заставляю его переживать напряженное состояние опасения, что он потерял или теряет родителей; я прибегаю к некоторым приемам, вызывающим смех, но в то же время делаю все для того, чтобы в ребячьем мозгу начался определенный процесс, без которого выработка навыков познания неосуществима. Слушая меня, дети упражняют свою способность классифицировать, создавать возможные и исключать невозможные сочетания животных, предметов. Воображение и сообразительность в процессе слушания делают одно общее дело, и мы не можем предсказать, что именно по окончании рассказа удержится дольше: некоторая взволнованность или определившееся отношение к действительности.

А вот еще одна игра, которую в этой связи полезно предлагать детям: я бы озаглавил ее "Игра в "кто я?".

Мальчик спрашивает у матери:

- Кто я?

- Ты мой сын, - отвечает мать.

На тот же вопрос разные люди ответят по-разному: "Ты мой внук", скажет дедушка; "Ты мой брат", - скажет брат; "Пешеход", "Велосипедист", скажет регулировщик уличного движения; "Ты мой друг", - скажет друг. Для ребенка - увлекательное занятие выяснять, к какому человеческому сообществу он принадлежит. Так он обнаруживает, что он - сын, внук, брат, друг, пешеход, велосипедист, читатель, школьник, футболист; иначе говоря, уточняет свои многообразные связи с внешним миром. Главная мыслительная операция, какую он производит при этом, - это операция логического порядка. Эмоциональная сторона - лишь подспорье.

Я знаю учителей, которые сами придумывают и помогают придумывать детям прекрасные истории с помощью "логических блоков", "строительных материалов" для арифметики, жетонов для "ансамблистики", персонифицируя их, заставляя различные детальки играть роли выдуманных персонажей: в этом методе нет ничего нового, он не идет вразрез с "оперативно-ручной системой", которую "ансамблистика" предусматривает для начальных классов. Он совершенно тот же, но несколько обогащен: в результате находит себе применение не только способность детей "понимать руками", но и другая, не менее ценная их способность - "понимать воображением".

В сущности, история Синего Треугольника, который разыскивает свой дом где-то между Красными Квадратами, Желтыми Треугольниками, Зелеными Кругами и т.д., - это все та же сказка о гадком утенке, но переосмысленная, перепридуманная и пережитая с несколько большим волнением, поскольку в нее привнесен личный момент.

Более трудна мыслительная операция, подводящая ребенка к пониманию того, что "А" плюс "Б" равно "Б" плюс "А". Не всем детям удается постичь ее раньше, чем в шесть лет.

Заведующий учебной частью одной из школ города Перуджи Джакомо Сантуччи имеет обыкновение задавать учащимся первого класса вопрос: "У тебя есть брат?" - "Есть". - "А у твоего брата есть брат?" - "Нет". Этот великолепный категорический ответ дают девять ребят из десяти. Возможно, им мало рассказывали волшебных сказок, в которых волшебная палочка доброй феи или колдовство злого волшебника могут с одинаковой легкостью производить диаметрально противоположные действия, превратить человека в мышь, а мышь снова в человека. Такого рода истории могут с успехом (давайте, во избежание недоразумений, добавим: "помимо всего прочего") помочь ребенку выработать способность к неоднозначному восприятию предметов и явлений.

А чем плоха такая история? Одному бедолаге, попавшему в город из какой-то глухомани, надо было добраться до Соборной площади, для чего требовалось сначала сесть в трамвай № 3, а потом в трамвай № 1, но провинциал решил, что можно на одном билете сэкономить, и сел в трамвай № 4 (3 + 1); такая история может помочь детям уловить разницу между сложением правильным и недопустимым. Но главное и прежде всего - она их повеселит.

Лаура Конти писала в "Газете для родителей", что в детстве неотступно твердила следующую историю: "В маленьком саду стоит большой дом, в большом доме есть маленькая комната, в маленькой комнате - большой сад..."

Это обыгрывание понятий "большого" и "маленького" - первый шаг на пути к пониманию относительности. Придумывать истории в таком роде, где бы фигурировали соотношения-противопоставления "маленький - большой", "высокий - низкий", "худой - толстый", наверняка очень полезно.