Читать онлайн «Мифы и легенды восточных славян». Страница 23

Восточные славяне связывали образ кикиморы с «нечистой», неправильной смертью. Кикиморой становится ребенок, проклятый родителями или похищенный или обмененный нечистой силой, дочь, загубленная своей матерью или умершая до крещения.

Кикимора появляется в домах, построенных на «плохом» месте, – там, где был зарыт удавленник или неотпетый покойник. Иногда появление кикиморы в доме связывали с порчей, злым умыслом колдунов. Ее «напускают» печники или плотники при постройке дома, желая отомстить хозяевам. Они закладывают сделанную из щепок и тряпочек куколку – фигурку кикиморы под матицу или между бревнами в переднем углу. Кикимора, насланная в дом колдуном или «насаженная» в виде куколки строителями, может погубить человека, свести его со света. Из-за «насаженной» кикиморы в доме чудятся то поросенок, то заяц, мерещатся свист, плач, песни и танцы.

Наши предки верили: если в доме завелась кикимора, значит, в нем стало неблагополучно, «нечисто», и рассказывали о ее мелких пакостях и ущербе хозяйству. Кикимора бросала и била горшки, мешала спать, стучала вьюшкой, кидалась из подполья луковицами, с печи – шубами и подушками; выдергивала волосы у хозяина, перья – у кур, стригла шерсть у овец и делала из этой шерсти постели для скота. Досаждала людям воем, писком, шумом. Иногда верили, что кикимора по ночам пересчитывает скотину, но считать умеет только до трех. Считалось, что если кикимора завелась в доме, то в нем не жить: обязательно выживет хозяев.

Основным признаком кикиморы в народной мифологии является ее связь с прядением, шитьем. По ночам она играет с прялкой, веретеном и пряжей, может допрясть за хозяйку. Но чаще она только рвет, мусолит и путает шерсть, жжет кудель, оставленную на ночь без благословения. При этом скручивает нить не слева направо, а наоборот. Прядет кикимора на голбце – это часть русской печи со ступеньками для залезания на лежанку. Она не может сидеть спокойно на одном месте и постоянно подпрыгивает. Кикимора также пытается шить, но швы, сделанные ею, неровные, а работу она не может довести до конца. По русской пословице, «от кикиморы рубахи не дождешься».

Считали, что если кикимора появляется на печке или пороге дома, то это к смерти кого-либо из членов семьи или перед переменами в доме. Если кикимора прядет на лавке, стоящей в переднем углу, это также к смерти кого-либо из домочадцев. Полагали также, что если поймать кикимору и выстричь крестообразно у нее на темени волосы, она станет человеком. Но превращенная в человека кикимора всю жизнь сохранит какие-нибудь недостатки: кривизну, заикание, слабый ум.

Восточные славяне защищались от кикиморы молитвой и Божьим именем. Оберегом от нее служил «куриный бог» – камень с естественной дыркой, старый лапоть или горлышко от разбитого кувшина, которые вешали над насестом, чтобы кикимора не мучила кур. Считали, что кикимора боится можжевельника, поэтому пояском из него опоясывали солонки, чтобы она не могла запустить туда свою мохнатую лапку. Если она начинала греметь посудой и бить горшки, их перемывали водой, настоянной на папоротнике. Избавлялись от нее и специальным заговором: «Ах ты, гой еси, кикимора домовая, выходи из горюнина дома скорее». Думали также, что кикимору, насланную колдунами, можно уничтожить, лишь найдя в доме куклу или другой предмет, с помощью которого навлекли на дом порчу. Этот предмет следовало с предосторожностями выбросить за пределы усадьбы или сжечь.

Шулику́нами, шилику́нами, шилиха́нами, реже – кулеша́ми и кулеша́тами на Русском Севере называли маленьких человечков, якобы стайками появлявшихся в период Святок во время зимнего солнцеворота. Они вредят людям и исчезают с окончанием этого периода. В восточнославянской мифологии это время считается «нечистым» и опасным для человека. Святки – граница между старым и новым календарным циклом. Старый период уже кончился, а новый еще не начался. Поэтому такие временные «стыки» являются открытой границей между тем и этим миром. Общеславянская традиция связывает с этим временем период разгула нечистой силы. По поверьям, шуликуны происходят из некрещеных и погубленных матерями детей.

Слово шуликун одни исследователи связывают с тюркским словом шулю́к – «пиявка»; другие полагают, что оно происходит от татарского шульга́н – «злой дух; подводный царь, имеющий под водой бесчисленные стада скота». Некоторые ученые считают это слово славянским и выводят его из древнерусского прилагательного шуй – «левый», поскольку в славянской мифологии мир нечистой силы связан с левой стороной.

Наши предки верили, что шуликуны вылезают на землю из воды – из речной проруби или болота. Все они маленького роста, размером с кулачок. У них заостренная, конусообразная голова или острые железные шапочки, которыми они долбят во льду проруби, когда выбираются из водоема на землю. У шуликунов нет пяток, а изо рта пышет огонь. Одеты они в пестрые, разноцветные одежды. На земле они толкутся на перекрестках, подстерегая людей, а также ездят по деревням. По одним представлениям, у шуликунов есть сани, железные повозки и кони, по другим – они ездят на шкурах животных, рогожах, на печи, в железных ступах, а в руках у них железные крюки, чтобы ловить людей. Схватив человека, шуликуны затягивают его в прорубь. Они делают людям разные мелкие пакости: заманивают пьяных в сугробы, ходят ночью по деревне, заглядывая в окна и пугая детей. Появление большого количества шуликунов считается плохим предзнаменованием: год будет несчастливым.

Крестьяне верили, что крест является спасением от шуликунов, как и вообще от нечистой силы. Существовали у них и другие способы борьбы с этими демонами. В Крещенский сочельник, во время водосвятия, устраивали езду на тройках по льду реки и вокруг деревни, чтобы «давить шуликунов».

Восточные славяне верили, что каждый дом и каждая семья имеют своего домашнего духа – домового. Это мифологический хозяин и покровитель рода. Он обеспечивает нормальную жизнь семьи, здоровье людей, урожай и плодородие животных. Домовой связан с определенным родом и считается умершим предком, главой рода и его хозяином. Домового обычно представляли в облике хозяина дома, живого или умершего, а также последнего умершего члена семьи или самого старшего человека в семье. Название этого персонажа – домовой – появилось у восточных славян достаточно поздно (предполагается, не раньше XVII в.). Но сам образ домового, связанный с культом предков, начал формироваться еще во времена язычества.

Об этом свидетельствуют древнерусские поучения, в которых упоминаются Род и Рожаницы. Как предполагают ученые, этими именами назывались духи – покровители семьи, рода, «отвечавшие» за его благополучие, плодовитость, рождение детей. Предположительно, эти древнерусские персонажи символизировали души первых предков, основателей рода, опекавших живых родственников. Роду и Рожаницам готовили такие же трапезы, как и душам умерших. В древнерусском поучении XII века епископ осуждал тех, кто Роду и Рожаницам в качестве жертвы приносил хлеб, сыр и мед, а также осуществлял возлияния в их честь. Восточные славяне верили, что умершие предки рода оказывают помощь и покровительство своим живым родственникам.

Черты домового прослеживаются и в некоторых описаниях бесов, встречающихся в древнерусских книгах. Так, в Житии Феодосия Печерского (XII в.) рассказывается о бесах, которые живут в хлеву и мучают скотину, не давая ей есть: «В один из дней из одной деревни пришел монастырский монах к блаженному отцу нашему Феодосию и рассказал, что в хлеву, где скот затворяют, жилище бесов есть. Они многую пакость творят там, не давая скоту есть. Много раз пресвитер молитву творил и водой святой окроплял, но, несмотря на это, остались злые те бесы, творя му́ку и досель скоту»[5]. Такие бесы очень напоминают домового, который мучает ту скотину, которая ему не нравится. В книге «Златая цепь» 1400 года упоминается некий «бес-хороможитель». По предположению исследователей, таким названием христианский книжник назвал домашнего духа, который позже получит в народе название «домовой».

Домовой у восточных славян чаще всего именуется по месту своего обитания: у русских домовой, домовой дед, у белорусов – дамавик, хатник, у украинцев – домовик. Его также называют по месту нахождения в доме: у русских – голбе́шник (голбец – перегородка за печью), запечник, у белорусов – подпечник. Домового представляют старшим членом семьи. Об этом говорят и его названия. Русские называют домового хозяин, избенной большак, дедушко-браток, хозяйнушко мохнатый, кормилец. Белорусы – дамавой хазяин, господарь, самый на́большой, дяденька, браток, дед, свойский. Украинцы называют его хозяин, дiд. Однако в названиях домового часто подчеркивается его принадлежность к нечистой силе: у русских – лихой, другая половина, жировой черт, у белорусов – черт дамавы, не свой дух, лиходзей, у украинцев – домовий дябел, нечистий. Соответствующие женские персонажи в русской традиции носят имена: домовиха, модовиха, домовилиха, домаха, хозяйка. В одних случаях они воспринимаются как жена и дочь домового, в других – как самостоятельные персонажи, мифологические хозяйки дома.