Читать онлайн «Раб великого султана». Страница 71

Онемевшие от множества впечатлений, потрясенные той честью, которой удостоились, мы опять оказались у Ворот Мира во внешнем дворе – и увидели там скучающего помощника второго визиря; позевывая, он велел своим писцам составить перечень даров Хайр-эд-Дина. Наши имена – мое и Антти – тоже занесли в списки рабов султана и непременно отвели бы нас в жилище султанских невольников, не замолви за нас слово капитан Драгут и евнух. Им удалось уговорить чиновника включить нас в списки тех рабов, которых использовали для специальных поручений, а помощник визиря к тому же неожиданно заявил, что готов и вовсе отпустить нас на все четыре стороны, чтобы не заботиться больше о жилье для каждого осла, стада которых бродят по всему сералю, увеличиваясь день ото дня.

Вознаградив его за любезное к нам отношение, мы вернулись на корабль, а Абу эль-Касим отправился на главный базар, чтобы подыскать там помещение для своей скромной лавки. Неподалеку от набережной он нашел покосившийся дом, раскрашенный в желтый и красный цвета, и именно в нем решил остановиться. Торговец предложил мне перебраться с Джулией к нему и взять на себя частичную оплату расходов по хозяйству. Я согласился и, доверяя Абу, попросил его завершить все формальности, а пока решил пожить в доме, предоставленном Драгуту на время пребывания алжирского посольства в Стамбуле.

Вскоре мне стало ясно, что мое будущее полностью зависит от случая. Мои первые наблюдения подтверждали, что в серале царят хаос и беспорядок. Высшие чиновники спихивали важные дела друг другу или же передавали на рассмотрение другим службам, любыми путями стараясь уйти от решений, дабы не отвечать за ошибки. Одновременно все эти люди были невероятно скрупулезными, можно сказать даже, мелочными и ни на шаг не отступали от буквы закона; всякие нововведения доставляли многочисленным канцелярским крысам массу хлопот, ибо нарушали сложившийся порядок. Каждый раб в серале, от дровосека до пекаря и от конюха до писца, четко знал свои обязанности и должен был исполнять их точно и аккуратно, что все всегда и делали, получая за свой труд одежду и денежное вознаграждение из казны султана. Независимо от рода службы, круг обязанностей и плата за труд определялись раз и навсегда. Поэтому нам с Антти оставалось лишь терпеливо ждать, когда наконец освободятся места, на которые нам стоило претендовать, что могло произойти только в случае смерти или отстранения лиц, занимающих эти должности.

Вскоре я убедился, что беспокойство за нашу дальнейшую судьбу, которое я стал испытывать, разобравшись в здешних порядках, оказалось беспочвенным. Ибо независимо от того, насколько трудной и хлопотной казалась стороннему наблюдателю возможность получить постоянное место в серале, настолько все было просто, если приказ о предоставлении должности исходил сверху.

Когда мы принесли дары Хайр-эд-Дина в великолепный дворец великого визиря Ибрагима, расположенный позади казарм янычар, визирь ни словом, ни жестом не показал, что узнает меня. Однако уже на следующее утро главный лоцман султана Пири-реис послал за мной своего слугу, в то время как к Антти прибыл посланник паши султанской артиллерии – воин, одетый лишь в кожаные штаны до колен.

Без лишних вопросов я отправился следом за босоногим слугой, который привел меня на берег Мраморного моря, где на склоне холма, за высоким деревянным забором, среди желтеющих уже акаций, стоял дом Пири-реиса.

Во дворе, вокруг наполненного водой бассейна, скрестив ноги, сидели янычары-калеки, пострадавшие в морских сражениях, и с великим искусством вырезали из дерева модели кораблей, оснащая их парусами и крошечными веслами. Я приветствовал их именем Аллаха, и они ответили мне низкими поклонами.

Сам дом был невысоким и казался заброшенным, но неожиданно обширным. Меня проводили в скромно обставленную залу для приемов, где под потолком висели модели кораблей. Главный лоцман Великой Порты сидел на грязной подушке и дрожащей рукой листал страницы большого атласа, располагавшегося перед ним на специальной подставке. Я был крайне удивлен, когда заметил, что Пири-реис надел праздничный халат и тюрбан, стараясь таким образом подчеркнуть свое уважение ко мне. Несмотря на это, я бросился перед хозяином дома на колени и поцеловал носок его туфли, приветствовал старика именем Аллаха милосердного и назвал светочем морей, тем, кто мореходам, скитающимся во мраке по неизведанным водам, озаряет ночную тьму сиянием дня.

Моя скромность и кротость настолько понравились Пири-реису, что старый лоцман приветливо улыбнулся, жестом предложив занять место подле себе. Ему было лет шестьдесят, его борода уже приобрела серебристо-сероватый оттенок, а близорукие глаза окаймляла сеть морщин. В сущности, он был приятным стариком.

– Мне говорили, что ты – человек ученый, – по-итальянски обратился он ко мне. – Говорят, что ты владеешь многими христианскими языками, лично знаком с европейскими монархами, разбираешься в вопросах политики и дипломатии и желаешь углубить свои познания в области мореплавания и чтения морских карт. Не хочу произносить здесь имени твоего покровителя, ибо ты лучше меня знаешь, кто он такой. Но во благо ему я готов служить тебе и делиться с тобой всем, что сам я знаю и умею. Приказывай, Микаэль эль-Хаким, и не забудь повторить ему мои слова, если он когда-нибудь соизволит выслушать тебя.

Из сказанного я понял, что этот высокочтимый старик боится меня, простого раба, полагая, что я любимец великого визиря Ибрагима. Я немедленно заверил Пири-реиса, что желаю лишь верно служить ему, усердно и тщательно выполняя любую работу, которую он соизволит доверить мне. Однако самое заветное мое желание – трудиться в палате султанской картографии, ибо я надеюсь в скором времени настолько хорошо изучить турецкий язык, что смогу стать драгоманом.

Пири-реис, широким жестом обводя комнату, сказал:

– Вот здесь – кабинет султанских карт.

Немного помолчав, старик добавил:

– Не сердись на меня, но я должен сказать тебе, что немало знаменитых христианских мореходов побывало в моем доме; все они хвастались своими познаниями, а некоторые из них, стремясь снискать расположение владыки Блистательной Порты, даже приняли ислам, так и оставшись неверными в душе. Их образ жизни и поведение вызывали всеобщее возмущение. Они воровали и пачкали мои карты, в пьяном виде ломали модели кораблей, приставали к молодым рабыням и преследовали даже замужних женщин. Из-за них у меня была масса неприятностей, пользы же – почти никакой. Поэтому надеюсь, что ты не захочешь поселиться в моем доме, по крайней мере до тех пор, пока я не узнаю тебя получше.