Читать онлайн «Дон Карлос. Том 1». Страница 54

После этого оба вышли из комнаты, за дверьми которой их ожидал монах с зажженной церковной свечой в руках; он пошел впереди, освещая темные переходы и лестницы, по которым они проходили.

Спускаясь и поднимаясь по каменным ступеням, пройдя несколько коридоров, они вошли наконец в ту часть здания, где находились казематы и камеры пыток.

Монах, приблизившись к большой двери, отворил ее, и граф с инквизитором вошли в пустое обширное помещение со сводами, с почерневшими от сырости стенами и с полом, вымощенным плитами. Прикрепленные к сводам факелы освещали красноватым ярким светом страшную комнату, посреди которой стоял деревянный станок около шести футов в длину и около трех в вышину. В станке были сделаны отверстия для шеи, рук и ног несчастных, приговоренных к пытке. Крепкие кожаные ремни и железные кольца висели на гладко отшлифованном блоке, внизу находилась толстая доска с двумя дырами для гвоздей, которыми прокалывали ноги страдальцев.

В стороне стояли жаровня, ведро с водой, лестницы и другие орудия пыток, от которых не избавлены и сами монахи.

Получение признаний с помощью пыток сохранилось в Испании, ибо инквизиция, официально считавшаяся уничтоженной, продолжала действовать тайно и особенно часто прибегала к так называемым легким пыткам, которые она использовала всегда, когда нужно было выбить из кого-нибудь признание. Высшие светские власти не волновало, что эти варварские меры продолжают применяться к монахам и монахиням, ибо ответственность за них лежала на их монастырском начальстве.

Таким образом, в монастыре Святой Марии камеры пыток не были еще уничтожены, и хотя святым отцам редко приходилось пускать в дело орудия пыток, они сохраняли их на всякий случай.

Впрочем, для легкой пытки требовалось совсем немного орудий.

Впервые инквизиция была отменена еще в 18С8 году, после того как, по данным Лорента, с 1481 года она в одной Испании предала смерти через пытки более 290000 человек и через сожжение — не менее 31912. Эта отмена не помешала инквизиторам продолжать свое тайное дело, пока, наконец, в 1834 году инквизиция не была вторично отменена по всей Испании, а имения, принадлежавшие ей, не были отданы в уплату публичных долгов. Но и после этого могущественное учреждение продолжало втайне свою неутомимую деятельность, простиравшуюся до самых отдаленных концов страны.

Инквизиторы вели свои процессы следующим образом.

Обвиняемого или обвиняемую в чем-либо обычно приглашали явиться в секретное судилище. Если они являлись, их арестовывали, если же, предвидя свою участь, они игнорировали приглашение, то за ними посылали сыщиков, те находили их и, взяв под арест, доставляли в инквизицию. После ареста заключенных сразу же бросали в известные уже нам казематы, куда почти не проникал дневной свет.

Если арестованный признавался в том, в чем его обвиняли, его могли отпустить, лишив перед этим имущества и подвергнув какому-нибудь покаянию, но в большинстве случаев казнили, а иногда заключали в душный каземат, где он и оставался, пока смерть не освобождала его.

Если же кто-то обвинялся в ереси, его, пусть он и успевал оправдаться, в течение длительного времени подвергали разным наказаниям, покаянию и облачали в позорящие одежды. Но любого из этих оправдавшихся ожидала неминуемая гибель, если к инквизиторам поступало вторичное обвинение, — тогда их предавали смертной казни, чаше всего сжигая на костре. Легко представить себе, сколько невинных жертв погибло из-за ложных доносов, если вспомнить, что инквизиция никогда не заботилась о проверке их истинности, а добивалась лишь признания обвиняемых, мнимые преступления которых доносчики сочиняли по большей части из личной вражды и ненависти. Для получения признаний иногда достаточно было заточения в каземат, если это не помогало, в ход шли пытки — пытали веревками, водой и огнем. Но если и после всего этого жертва не сознавалась, ее все равно ждала смерть или заключение в смертную камеру, откуда никто не выходил живым. Если же под пытками обвиняемый признавался, то и тогда, чаще всего, его продолжали истязать, чтобы он оговорил еще кого-нибудь из неугодных инквизиции людей.

Прежде главный инквизиционный трибунал находился в Валенсии и только после 1808 года был переведен в Мадрид, в Санта-Мадре, а оттуда — в аббатство Святой Марии.

В то время власть инквизиции официально была ограничена гораздо сильней, чем при королевах Христине и Изабелле, мужья которых покровительствовали этому варварскому учреждению и, оставив в его подчинении все храмы, ордена, приходы, монастыри, все духовенство, помогли инквизиции, несмотря на ее официальный запрет, сохранить всемогущество. Неудивительно поэтому, что из аббатства Святой Марии она продолжала править в Испании, не признавая над собой никакой власти на земле, кроме генерала иезуитского ордена в Риме.

Когда граф Кортецилла вошел с отцом Бонифацио в камеру пыток, монахи, или так называемая служащая братия, вытянулись перед инквизитором и низко поклонились ему.

Бонифацио отдал им вполголоса какое-то приказание, и вслед за этим в страшную камеру была приведена Амаранта.

Она обвела диким, блуждающим взором всех присутствующих.

Граф Кортецилла стоял в стороне, прислонившись к одному из каменных столбов, поддерживающих свод.

Амаранта, увидев отца Бонифацио, быстро подошла к нему и бросилась перед ним на колени.

— О, сжальтесь! — воскликнула она. — Делайте со мной, что хотите, но верните мне моего ребенка!

— Ребенок твой находится в хороших руках, Амаранта Галло! Приди в себя и сознайся в истине! Там, на этой скамье пыток, ты должна сделать свое признание!

— Что же я могу еще сказать? Вы слышали уже от меня все, что я знаю, — ответила Амаранта. — Я говорила правду, могу и теперь это повторить, хотя бы целый свет доказывал противное! Отпустите меня, наконец, избавьте от этих мучений и страданий, верните мне мое дитя, моего мальчика! О, сжальтесь над горем матери! Сжальтесь, верните мне его!

Сострадание было неведомо очерствевшим сердцам инквизиторов. Бонифацио стоял как каменная статуя перед прелестной женщиной, валявшейся у него в ногах, ее мольбы нимало не трогали его, никакого участия не было ни в его лице, ни в его безучастном жестком голосе.

— Итак, ты не хочешь отречься от своих показаний? — сказал этот железный человек и подал знак одному из своих братьев-прислужников. — Долг повелевает мне заставить тебя признаться в истине, признаться, что ты из корыстных целей оклеветала принца Карлоса, будто это он соблазнил тебя и находился с тобой в преступной связи, а не Изидор Тристани, твой любовник и соблазнитель! Положите ее на скамью, она должна, наконец, сознаться. Прикрепите ее хорошенько!