Читать онлайн «Чуда Гайдара». Страница 5

Гайдар умел говорить с ребятами весело: лукавый, ласковый юмор согревает все книги, все рассказы его. И это также помогало писателю открыто, с большой задушевной прямотой рассказывать детям о плохом и хорошем, давать вещам и явлениям ясные оценки. В то же время там, где нужно, Гайдар ограничивался простыми, точными фразами, сказанными в упор, просто, со страстным, почти торжественным убеждением в своей правоте и неопровержимости.

Вспомните одну из первых фраз в «Чуке и Геке»: «А жили они с матерью в далеком огромном городе, лучше которого и нет на свете… И, конечно, этот город назывался Москва».

Просто, убежденно, гордо и непреложно. Так же, как у Маяковского:

Помнится, что этот поэтический образ пугал некоторых блюстителей географических точностей. Но для поэта, как и для его маленьких читателей, не требовалось доказательств для того, чтобы утверждать высокую, непоколебимую истину: для нас центр земли – это Кремль!

Также не было сомнения у Гайдара и его читателей: конечно, огромный город, лучше которого нет на свете, – это Москва.

Я не случайно привел здесь для сличения строки Маяковского. Пытаясь постичь секрет чудодейственной поэзии Гайдара, решившего важнейшую воспитательную задачу, которая казалась многим до него в художественной литературе нерешимой, всегда видишь перед собой грандиозный по своей силе, правоте и удаче пример Маяковского. Величайший поэт нашей советской эпохи Маяковский, а за ним и Гайдар дали очень много для утверждения новых основ детской литературы. Люди эти не были равновеликими по своему значению для мировой литературы. Но оба были страстными революционными романтиками, в самом4 высоком смысле этого определения. Оба умели говорить с детьми о самом главном – о том, что составляет основы коммунистического воспитания. И при этом говорили они с детьми поэтично, серьезно, без умилительных скидок и трусливых умолчаний: они видели в маленьком читателе прежде всего человека завтрашнего дня, который будет уже днем коммунистической эры.

Внешне поэтика Гайдара как будто совсем не похожа на поэтический строй Маяковского: различны стиль, словарь, приемы работы. Но если внимательно вчитаться, замечаешь несомненную принципиальную общность, некое внутреннее родство в тех прямодушных и сурово-ласковых интонациях, которые звучат в обращении к маленькому читателю у этих двух таких не похожих друг на друга писателей.

Маяковский умел прямо и смело ставить перед детьми вопрос: «Что такое хорошо и что такое плохо». И от этого стихи его не становились сухими, назидательными прописями. Стихи, написанные по прямому педагогическому заданию, как будто и не скрывающие своей воспитательной цели, полны настоящего романтического пафоса. Каким образом достигается это?

Добро и зло, плохое и хорошее в своей сущности раскрыты Маяковским перед ребятами не как скучные правила благопристойности, а как человеческие качества, за которые станет отвечать будущий гражданин:

Поэт иногда сводит в одном образе ясное для детей понятие физической мощи человека с силой его высокого духа, политического сознания: «Вот и вырастете истыми силачами-коммунистами».

Когда он говорит с ребятами на тему «кем быть» в жизни, он наполняет описание каждой профессии живым ощущением такой творческой радости, что все виды труда становятся необычайно заманчивыми, привлекательными. И вы верите вместе с детьми доктору, описанному Маяковским: «Поставьте этот градусник под мышку, детишки!». И ставят дети радостно градусник под мышки».

Это позволяет поэту с резкой прямотой говорить малышам и о дурных сторонах жизни. И когда Маяковский описывает буржуйскую семью, он говорит так, как вряд ли до него могли бы сказать в детской книжке: «Дрянь и Петя и родители: общий вид их отвратителен» («Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий»).

Каким же образом правила поведения, подчас прямое назидание, стали предметом подлинной поэзии и зазвучали в романтически приподнятых тонах?

Дело тут в том, что все это стало возможным лишь в наше время, когда жизнью стала править высокая социалистическая мораль, сама по себе глубоко романтическая.

Будничная буржуазная уставная мораль всегда входила в противоречие с высокими свободолюбивыми помыслами молодежи. Маяковский же и затем Гайдар заговорили с ребятами о новых правилах большой жизни… Это были не назойливые прописи житейской морали, не обывательский кодекс благоразумия, а пламенная революционная и поэтическая правда нового века. От имени ее и обращались к детям – сначала Маяковский, а за ним и Гайдар. Впервые в истории человечества простые, элементарные правила личного поведения, прививаемые детям, полностью совпадали с законами революционной дисциплины, с требованием общественной жизни – жизни советского человека, проникнутой революционной идеей и реальной мечтой о коммунизме, черты которого уже проступают в наши дни. Таким образом, насущное, повседневное стало по существу своему романтическим.

Раньше многих понял это Гайдар, «впередсмотрящий» советской литературы для детей. Взволнованно, от всего сердца рассказывал он молодым читателям о самом важном, о самом главном в жизни всего советского народа.

Именно об этом самом важном говорит Гайдар и в книге «Тимур и его команда», написанной в 1940 году (тогда же был написан и сценарий для одноименного фильма).

Как-то я встретил Гайдара и сразу почувствовал, что он весь, всеми творческими желаниями, интересами, вопросами, задаваемыми издалека и как бы невзначай, лукавыми добродушными намеками – весь он нацелен на какой-то новый и большой замысел. В те дни Тимур еще назывался Дунканом, и Гайдар, уже написав, видимо, немало страниц из задуманной книги, все еще похаживал вокруг своего героя, да приглядывался к нему, да примеривался, как бы вернее про него рассказать. Ему, как всякому художнику, наполненному до краев уже созревшим замыслом, хотелось поделиться с товарищами и в то же время что-то утаить до поры до времени.

– Новое пишу. Одну тут вещь. Смешно у меня там получается, – сказал неожиданно Гайдар во время разговора, который велся до этой минуты совсем на другую тему. – Там у меня это… понимаешь, так… – Гайдар, глядя поверх собеседника куда-то, в одному ему видимую даль, смущенно моргая большими светлыми глазами, покрутил пальцами в воздухе и виновато улыбнулся. – Там это у меня, понимаешь… полковник, отец, уезжает. Едет на вокзал. А дочка его спрашивает: «В мягком вагоне едешь?» Тот говорит: «В мягком». А едет он у меня, по правде-то, в бронепоезде. Интересно там получается…

И это было все, что сказал мне тогда Гайдар о «Тимуре». Впоследствии, перечитывая эту знаменитую книгу Гайдара, я не раз вспоминал, как Аркадий Петрович впервые, осторожно, смешно и чуточку неуклюже, приоткрыл нам один из своих заветных замыслов.

Книга эта не стоит особняком в творчестве Гайдара, наоборот, в ней с наибольшей отчетливостью и силой отлилось в образе мальчика-рыцаря Тимура все, что наполняло издавна творчество Гайдара: восхищенное внимание к тем, кто защищает нашу страну с оружием в руках, прекрасное мальчишеское великодушие, проявляемое не на словах, а на делеГерой книги пионер Тимур со своими сверстниками окружил тайной заботой тех, кого должны были оставить отцы и братья, ушедшие в армию.

Тимур становится «комиссаром» целой команды ребят, жаждущих увлекательной и полезной деятельности. Как всегда у Гайдара, ребята эти не похожи друг на друга, каждый наделен особыми черточками, и внешними и внутренними, создающими неповторимое своеобразие множества детских характеров. Тут и преданный Тимуру его верный друг и сподвижник Сима Симаков, и неисправимый хвастунишка Коля Колокольчиков, и отзывчивый, добродушный и бесстрашный Гейка. А все вместе они составляют дружный и крепко сплоченный коллектив, полный готовности совершать всевозможные добрые подвиги.

Но одно дело – придумать хорошее начинание, а другое – осуществить его в жизни. Перед Тимуром встает немало затруднений. Таинственные добрые дела, совершаемые во дворах, отмеченных красной звездой, то есть таких, откуда кто-нибудь из мужчин ушел в армию, не всегда вызывают благодарность. Многих взрослых граждан эти таинственные благодеяния настораживают, некоторые дачники уже готовы считать Тимура главарем хулиганов, бесчинствующих в этой дачной местности. Приходится, помимо всего, Тимуру вести настоящую войну против действительного главаря местных хулиганов – Мишки Квакина, который организует набеги на сады.