Читать онлайн «Рассказы и сказки». Страница 19

Чему обучались поршки в школе первой ступени

Ястребиха съела на месте петушка Бровкина, а курочку Голубой Носик унесла в лес — своим прожорливым ястребятам на обед.

Жаворонок полетел к Подковкиным.

— Вы видели? — встретила его вопросом Оранжевое Горлышко. — Ужас, ужас! Бедные крошки Бровкины, горькие сироты… идёмте скорей, разыщем их.

И она побежала так шибко, что поршкам пришлось поминутно вспархивать, чтобы поспеть за ней.

На Костяничной горке она остановилась и громко позвала:

— Ко-кко! Ко-ко-кко!

Ей никто не ответил.

— Ах, бедные, ах, бедные крошки! — сказала Оранжевое Горлышко. — Они так напугались, что не смеют и на ножки вскочить.

Она позвала во второй раз.

И опять никто не отозвался.

Позвала в третий раз — и вдруг кругом, со всех сторон, как из-под земли выросли маленькие Бровкины и с писком покатились к ней.

Оранжевое Горлышко распушила перья и приняла к себе под крылышки всех своих малышей и всех Бровкиных.

Такое множество поршков не могло поместиться под её крылышками. Они залезали друг на друга, толкались, брыкались, пихались, и то один, то другой из них кубарем вылетал наружу. Оранжевое Горлышко сейчас же нежно загоняла его назад, в тепло.

— Пусть-ка, теперь, — вызывающе крикнула она, — пусть кто-нибудь осмелится сказать, что это не мои дети!

Жаворонок подумал про себя: «Вот уж верно! Все крошки как две капли воды похожи друг на друга. Пусть меня изжарят на сковородке, если я разберу, которые тут Бровкины, которые Подковкины. Я думаю, сама Оранжевое Горлышко — и та не разберёт».

А вслух сказал:

— Неужели вы хотите их усыновить? У вас и своих-то…

— Молчи, молчи! — перебил его Подковкин. — Раз Оранжевое Горлышко сказала, — значит, так тому и быть. Не пропадать же сироткам без призору!

Тут у Жаворонка почему-то вдруг защекотало-защекотало в горлышке, и глаза стали мокрые, — хотя птицы и не умеют плакать. Ему стало так стыдно этого, что он незаметно шмыгнул за куст, улетел от друзей и долго не показывался им на глаза.

Раз утром, поднявшись в вышину, Жаворонок вдруг увидел, что колхозники выехали в поля на жёлтой машине. У машины с правого бока были четыре деревянных крыла с зубьями, как у грабель, и внизу площадка вроде половины тарелки.

С левого бока сидел человек и управлял машиной.

Он направил машину в ржаное поле, в то самое поле, где жили Подковкины. Машина замахала крыльями, и Жаворонок подумал: «Вот сейчас она поднимется и полетит».

Но машина не поднялась и не полетела, а с правого бока от неё стала падать на тарелку высокая рожь, сползала с тарелки и ровными рядами ложилась на землю. За машиной шли колхозницы и вязали в снопы упавшую рожь.

И тогда Жаворонок догадался: «Ага, эта машина — жнейка! Колхозники начали жать рожь. Теперь, значит, поршки учатся в школе первой ступени. Надо посмотреть, чему их там обучают».

Как и говорила Оранжевое Горлышко, Подковкиных он нашёл теперь во льне. Они как раз собирались давать детям урок. Жаворонок удивился, как подросли за эти дни поршки. Их нежный пух сменился пёрышками.

Сам Подковкин поднялся на кочку, а сорок четыре поршка под присмотром Оранжевого Горлышка разместились внизу полукругом.

— Ккок! — сказал Подковкин. — Внимание!

И он стал говорить поршкам о пользе образования для куропаток.

— С образованием, — говорил он, — молодая куропатка нигде не пропадёт.

Говорил Подковкин долго, и Жаворонок видел, как поршки один за другим закрывали глазки и засыпали.

— Как уберечь себя от врагов, — говорил Подковкин, — от охотников, мальчишек, от хищных зверей и птиц, — вот в чём вопрос! В школе первой ступени вы будете изучать, как вести себя на земле, а в школе второй ступени — как держать себя в воздухе. Мы, куропатки, наземные птицы и взлетаем только тогда, когда враг наступит нам на хвост.

Тут Подковкин перешёл к примерам:

— Скажем, к нам приближается человек… мальчик, скажем. Что мы делаем прежде всего?

Никто не ответил на его вопрос: все сорок четыре поршка крепко спали.

Подковкин не заметил этого и продолжал:

— Прежде всего я или Оранжевое Горлышко тихонько командуем: «Ккок! Внимание!» Вы уже знаете, что при этом слове вы все поворачиваетесь к нам и смотрите, что мы делаем.

«Этого он мог и не говорить», — подумал Жаворонок, потому что, как только Подковкин сказал «ккок!», все сорок четыре крепко спавших поршка разом проснулись и повернули к нему носы.

— Я говорю «ккок!», — продолжал Подковкин, — и притаиваюсь, то есть поджимаю ножки и крепко прижимаюсь к земле. Вот так.

Он поджал ножки, и все сорок четыре поршка сделали то же.

— Так… Мы лежим, притаившись, и всё время зорко смотрим, что делает мальчик. Мальчик идёт прямо на нас. Тогда я командую чуть слышно: «Терк!» — мы все вскакиваем на ножки…

Тут Подковкин, а за ним все сорок четыре поршка вскочили.

— …вытягиваемся вот так…

Подковкин вытянул шейку вперёд и вверх, всё тело его тоже вытянулось, и он стал похож на длинную бутылочку на тонких ножках. А поршки, как ни вытягивались, остались похожи на пузырьки на коротких ножках.

— …и удираем, прикрываясь травой, — докончил Подковкин.

Бутылочка вдруг быстро побежала с кочки в лён и пропала в нём. Сорок четыре пузырька покатились за ней — и весь лён кругом зашевелился.

Подковкин сейчас же выпорхнул из льна и опять сел на свою кочку. Вернулись и поршки.

— Никуда не годится! — сказал Подковкин. — Разве так удирают? Весь лён закачался там, где вы бежали. Мальчишка сейчас же схватит палку или камень и швырнёт в вас. Надо научиться бегать в траве так, чтобы ни одного колоска не задеть. Вот глядите…

Он опять превратился в бутылочку на ножках и покатил в лён. Густой зелёный лён сомкнулся за ним, как вода над ныряльщиком, и больше нигде ни один стебелёк не шелохнулся.

— Замечательно! — вслух сказал Жаворонок. — Долго же придётся вам, дети, учиться, чтобы так ловко бегать!

Подковкин вернулся совсем не с той стороны, куда направился, и сказал:

— Запомните ещё вот что: удирать надо не прямо, а непременно углами, зигзагами — вправо, влево; влево, вправо и вперёд. Повторим, Жаворонок проголодался и не стал смотреть дальше, как поршки будут учиться бегать.

— Я на минутку, — сказал он Оранжевому Горлышку и полетел разыскивать гусениц.

В несжатой ржи он нашёл их много, да таких вкусных, что забыл про всё на свете.

Вернулся он к Подковкиным только вечером. Перепела во ржи кричали уже: «Спать пора! Спать пора!», и Оранжевое Горлышко укладывала детей.

— Вы уже большие, — говорила она поршкам, — и теперь не будете спать у меня под крылышком. С сегодняшнего дня учитесь ночевать так, как спят взрослые куропатки.

Оранжевое Горлышко легла на землю, а порш-кам велела собраться в кружок вокруг неё.

Поршки улеглись, все сорок четыре носика внутрь, к Оранжевому Горлышку, хвостиками наружу.

— Не так, не так! — сказал Подковкин. — Разве можно засыпать хвостом к врагу? К врагу надо быть всегда носом. Враги — кругом нас. Ложитесь все наоборот: хвостами внутрь круга, носами наружу. Вот так. Теперь, с какой стороны к нам ни подойдёт враг, кто-нибудь из вас его непременно заметит.

Жаворонок пожелал всем покойной ночи и поднялся. Сверху он ещё раз взглянул на Под-ковкиных. И ему показалось, что на земле среди зелёного льна лежит большая пёстрая много-много-многоконечная звезда.

Перед прощаньем Оранжевое Горлышко сказала Жаворонку:

— Когда люди сожнут рожь и повыдёргивают весь лён, ищите нас в ячмене. Когда начнут жать ячмень, мы перейдём в пшеницу. Когда примутся за пшеницу — мы в овёс, а из овса — в гречиху. Запомните это, и вы всегда найдёте нас.

Но ржи в полях было много, и не так-то скоро её убрали. Колхозницы вязали колосья в снопы, из снопов ставили бабки-суслоны. Скоро ржаные поля стали похожи на шахматные доски, на которых правильными рядами расставлены пешки. Пока одни колхозники жали рожь, другие за льнотеребилкой вязали лён.

Прилетали в поля хищные птицы: луни, канюки, небольшие соколы — пустельги и кобчики. Они рассаживались отдыхать на бабки, высматривали птенцов, мышей, ящериц и кузнечиков.

Жаворонок всё реже теперь поднимался в облака, всё меньше пел. У всех жаворонков — его родных — подрастали птенцы. Надо было помогать родным учить птенцов летать, разыскивать червячков, прятаться от хищников. Было уже не до песен.

Наконец колхозники сжали всю рожь и повыдергали лён. Все ржаные и льняные поля стали как шахматные доски.

Частенько теперь Жаворонок слышал громкие выстрелы то за рекой, то за озером: там бродил Охотник с большим рыжим псом, стрелял тетеревов и другую дичь. Так страшно гремело его ружьё, что Жаворонок спешил улететь подальше.