Читать онлайн «Мисс Черити». Страница 2

Вечный круговорот рождений и смертей стал первым уроком, который преподнесла мне жизнь. В день похорон Мадам Петипа я полезла в карман за носовым платком, но вместо него достала слепого крохотного слизнячка, при виде которого няня в ужасе закричала. Мисс Тютю разродилась в кармане моего фартука восемью крошечными мышатами, и более опытный натуралист на моем месте наверняка бы задумался, точно ли мышь Петипа была Мадам.

На другое утро, едва проснувшись, я подбежала к фартуку. Увы, карман был пуст — мышата исчезли. Тогда я винила во всем Табиту, но, познакомившись с мышами ближе, поняла, что Мисс Тютю сама же и слопала свое потомство. После такого мышеубийства она уже не осмелилась показаться мне на глаза.

В то время мы жили в новом доме на такой же новой улице Западного Бромптона. Лондон, разрастаясь, постепенно поглощал пригород, но из окна детской все еще виднелись луга и сады. Иногда появлялись и дикие звери. Припоминаю, как однажды к нам в сад через ограду забрался ежонок, вероятно, сбежавший от матери-ежихи. Я принесла его в подоле фартука домой, назвала Диком и накормила молоком и сырыми яйцами. Дик свернулся клубком в гнезде из листьев, которое я ему соорудила, и замер. С видом знатока я пояснила Табите, что еж впал в спячку.

Дик так преуспел в искусстве спячки, что стал твердым как камень и в конце концов начал разлагаться. Невыносимый запах разлился по детской.

Дика сменил Джек, с ним мне повезло больше. Выяснилось, что Джек — любитель поесть, его отменный аппетит прорезался после того, как я обнаружила его страсть к хрустящим улиткам. Джек жил у меня больше пяти лет, но однажды таинственным образом исчез — возможно, выбросился из окна.

Я обожала лечить животных, и такая возможность подворачивалась мне довольно часто. Однажды я подобрала красивого дрозда с поломанным крылом. Из палочек и шнурков я соорудила шину: я решила, что надо обездвижить крыло, пока мать-природа будет делать свое дело. История с птенцом, который подавился овсянкой, кое-чему меня научила, поэтому дрозд получал земляных червей, нарезанных аккуратными кружочками. Через несколько дней мать-природа доделала свое дело — дрозд скончался.

Позже, поразмыслив, я поняла, что черви, слизняки и улитки, которыми я пичкала птиц и ежей, — тоже творения природы и достойны самого пристального внимания. Не уверена, впрочем, что мое внимание их очень радовало.

Как-то дождливым утром я собрала богатый урожай двух видов улиток: желтых с тонкими черными черточками и полосатых с элегантными лаковыми желто-коричневыми бороздками. Я сложила улиток в глиняный горшок, устланный листьями салата, и долго наблюдала, сидя на корточках.

Я смотрела, как улитки сбиваются в кучу, склеиваются друг с другом и пытаются выбраться на свободу, выползая из горшка. Когда они подбирались слишком близко к краю, я снимала их и возвращала на дно, что им явно не нравилось. Конечно, я делала это не со зла; я даже искренне жалела одну желтую улиточку с дырявым домиком. Когда наступил вечер, я накрыла горшок с улитками старым решетом, чтобы продолжить свои научные наблюдения на следующий день.

Всю ночь лил дождь. Утром, наскоро проглотив овсянку, я отправилась за новой порцией улиток. Увы! Я не поставила горшок под навес, и несчастные улитки утонули. Уцелели только две, успевшие добраться до решета и зацепиться за него. Я узнала улиточку с дырявым домиком. И сделала научный вывод: тому, кого жизнь испытала на прочность, любые трудности нипочем. Я назвала эту улитку Боб, а приятельницу Боба — Джейн и тайком забрала горшок в детскую. Естественно, выпуская Боба и Джейн порезвиться на полу, я запирала Джека. А когда еж начинал с неприличным хрустом поглощать обед из улиток, то издавая громкое «хрум-хрум», то похрюкивая и пыхтя, я деликатно отодвигала глиняный горшок Боба и Джейн подальше.

Я беспокоилась о здоровье Боба. Из-за дырки в домике он наверняка жил на постоянном сквозняке. Камин в детской топили плохо, зимой было холодно и сыро, и я куталась в платки. Но улитку же в платок не закутаешь. И тогда у меня родилась поразительная для семилетнего ребенка гипотеза. Я знала, что у ящериц отрастает хвост. Почему с домиком улитки не может произойти то же самое? Если так, значит, Бобу нужен строительный материал. Я добавила в его обычный рацион яичную скорлупу. И это полностью себя оправдало: Боб съел скорлупу, и дырка срослась, как у нас срастаются кости после перелома.

Не знаю, как именно погиб Боб. Мои маленькие друзья часто ни с того ни с сего куда-то исчезали. И я, видимо, ошибалась, когда винила в этом Табиту.

В эпоху Боба и Джейн я стала еще и знатоком головастиков, которыми кишел наш пруд. Я ловила их банкой, стоя по колено в жиже, и нимало не беспокоилась о том, что мои рукава мокры, а подол заляпан грязью. То была экспериментальная наука, и я наделала немало ошибок, пока опытным путем не подыскала правильную диету для выращивания превосходных головастиков. И теперь я могу смело рекомендовать вам крапиву, шпинат и желток сваренного вкрутую яйца. Какое чудо — видеть, как головастик отбрасывает хвост и отращивает лапки! С помощью кухарки Мэри я обустроила террариум с десертной тарелкой вместо пруда. В этом террариуме я вырастила из головастика ярко-зеленую квакшу размером почти в пять сантиметров. Но упрямица отказывалась петь. Каждый день я размахивала у нее перед носом кусочком сырого мяса, изображая охоту на насекомых. Однако квакша на этот обман не купилась и вскоре сдохла от тоски на берегу бутафорского пруда. Вслед за ней появилась серая жаба, очевидно, перенесшая в детстве травму, поскольку прыгала она только вбок. Я тотчас в нее влюбилась и назвала Дорогушей. Однажды, не удержавшись, я даже поцеловала ее, но в прекрасного принца моя жаба не превратилась. Вынуждена признать, что она предпочитала мне слизней.

Дорогуша не жаловалась на здоровье и могла бы прожить у меня лет двадцать. Расстались мы внезапно. Однажды я вынесла банку в сад, чтобы жаба погрелась в первых лучах весеннего солнца. На радостях она выпрыгнула из банки. Похоже, ее саму это удивило не меньше моего. В отчаянии я крикнула «Дорогуша!», но зов природы, видимо, был громче. Три-четыре косых прыжка — и она скрылась из виду. Мое сердце было разбито. У Дорогуши Номер Два, которая появилась позже, глаза были уже не такие прекрасные…

На восьмом году жизни я завела дневник и стала записывать в него наблюдения за моим маленьким миром.

Свои научные записи я сопровождала рисунками, которые, возможно, слегка приукрашивали действительность.

У читателя может сложиться впечатление, будто я жила в детской в полном одиночестве, в компании мышей да лягушек. И это не далеко от истины. В гостиную меня звали лишь изредка.

В ту эпоху (а я родилась в 1870 году) многие родители, в том числе и моя мама, придерживались правила: «Ребенка должно быть видно, но не слышно». Если бы не воскресные допросы о главной цели жизни человеческой, она бы, наверное, и не узнала, какой у меня голос. А он был низковат для ребенка, особенно для девочки, — иногда мама даже вздрагивала, когда я отвечала. Няня и вовсе считала, что это не мой голос.

Вашими устами кто-то другой говорит, мисс Черити!..

Табита была из Шотландии. Она родилась и выросла в Килликранки, где вересковые пустоши оглашает плач Белых Дам, а призраки их убийц обходят дозором крепостные валы. Мои родители полагали, что в Лондон Табиту привел голод. На самом деле куда более ужасная история заставила ее покинуть родную деревню, но об этом никто не догадывался.

Мама была взыскательна к прислуге, но аккуратная и исполнительная Табита ее устраивала. К тому же она оказалась искусной швеей. Разве что одно маме не очень нравилось: очень уж Табита была красива. Высокая и ладная, с молочно-белой кожей и огненными прядями, выбивающимися из-под капора, моя няня завораживала меня, как завораживают ночные совы и летучие мыши. Она и сама была подобна ночным существам. Впрочем, спать она ложилась рано, сразу после того как укладывала меня: в девять вечера летом и в восемь — зимой. Но и после того как она закрывала за собой дверь, я ощущала ее присутствие. Она не покидала меня даже во сне, и тому было простое объяснение: перед уходом Табита всегда рассказывала мне жуткие, леденящие душу истории.

Помните, мисс Черити, историю о Красном Колпаке из Килликранки?

Да. О карлике, который прятался в старых замках?

Табита подоткнула одеяло. Скоро она унесет свечу, и я буду до утра дрожать от страха в холодной постели.

А знаете, почему Колпак был… Красный?

Она произнесла последнее слово так свирепо, что у меня перехватило дыхание. Уже напуганная, я помотала головой.