Читать онлайн «Шёлковый шнурок». Страница 29

Вялый и бездеятельный от природы, ещё не встретив врага, он уже боялся его. С грустью представил себя в роли главнокомандующего: повседневные тревоги и переезды, походы и бои, жизнь без привычной роскоши, окружавшей его в Вене, в императорском дворце… Нет, нет! Это не для него! Ему не нужна слава воина — ему нужен покой, нужна уверенность, что турецкая сабля или татарский аркан не коснутся его шеи, нужны мягкая перина и изысканная кухня, нужно, наконец, внимание молодой жены, императрицы Элеоноры…

Глядя на солдат и представляя, как много их через несколько дней или недель будет лежать здесь мёртвыми, император убеждал себя, что лучше всего немедленно, не ожидая нападения Кара-Мустафы, передать верховное командование войсками кому-нибудь другому, а самому пересидеть это беспокойное время в своей прекрасной благословенной Вене.

Но кому отдать предпочтение? Герцогу Аренбергу? Людовику Савойскому? Графу Штарембергу? Или генералу Капрари?

Нет, ни один из них не годится! Он выберет достойнейшего — герцога Карла Лотарингского, этого мужественного и опытного воина-француза, который поссорился с королём Людовиком и перешёл на австрийскую службу. Война — это его ремесло. Пусть он и руководит войсками! До тех пор, пока не прибудет Ян Собеский, который по договору должен быть главнокомандующим объединёнными силами коалиции. Если он победит — слава так или иначе достанется императору. А если проиграет кампанию — будет на кого свалить вину за поражение…

Раздумывая так и все взвешивая, Леопольд объехал полки и вдруг круто повернул назад. Свита была удивлена: это выходило из рамок церемониала.

А император тем временем остановился перед войсками, подозвал к себе Карла Лотарингского и громко, чтобы слышали не только генералы из свиты, но и солдаты с офицерами, сказал:

— Герцог, майн либер[55], я вручаю вам власть над моим войском. С этой минуты вы — главнокомандующий. В ваших руках — судьба империи!

Карл был поражён неожиданным назначением, но виду не подал. Склонил в почтительном поклоне голову.

— Благодарю за высокую честь, мой император! Все своё умение и свою жизнь я отдам вашему императорскому величеству!

— Виват! Виват! — неслось над войсками.

Леопольд покровительственно похлопал знаменитого полководца по плечу. Потом отъехал с ним в сторону.

— Герцог, приказываю вам выступить с войсками к Нойхойзелю[56] и взять эту крепость, чтобы преградить путь туркам к нашей столице.

— Слушаюсь, мой император!

— А я сегодня отправляюсь в Вену… Желаю вам успеха, майн либер!

— Благодарю, мой император!

Они втроём сидели в краковском дворце: король Ян, королева Мария-Казимира и королевич Яков Собеский. Открытые окна выходили в сад. В просторное помещение вместе с потоком ярких солнечных лучей врывался аромат цветущих яблонь.

— Только что получил ещё одно письмо от императора Леопольда с заверением, что он отдаст свою дочь от первого брака за Якова, — сказал король. — Породнившись с императорским домом, наш сын после меня получит полное право на польскую корону… Я — король выборный. Но стану родоначальником наследственной королевской династии Собеских. Польша должна наконец иметь сильную власть! Я отменю право «вето», по которому любой шляхтич-голодранец может своим единственным голосом отклонить самый лучший закон, я буду диктовать сейму свою волю. Если не удастся сделать это мне, сделаешь ты, Яков!

— Слушаюсь, папа! — церемонно поклонился юный Собеский. Слова он выговаривал на французский манер.

— Если мы сообща с Австрией и немецкими княжествами победим султана, эта победа безмерно укрепит моё положение в Польше и среди других стран. Никто уже не посмеет говорить тогда, что я, как двуликий Янус, одновременно смотрю в противоположные стороны и должен благодарить двух господ — короля Людовика за корону, которой увенчан будто бы по его милости, и папу римского как верный сын католической церкви…

— Пан Ян, не вспоминай Людовика, — возразила Мария-Казимира. — Ты ничем ему не обязан. Я не желаю и слышать о нем! Этот скряга пожалел для моего отца маркиза д'Аркена звания пэра Франции, а мне отказал в королевских почестях, когда я навещала свою прежнюю родину.

— Больше не буду, Марысенька, успокойся! — кротко согласился король, пожимая изящную ручку жены.

— Римскому папе нельзя и словечка напротив молвить, — вставил Яков, краснея, ибо получилось так, будто он поучает отца. Но старший Собеский сделал вид, что воспринял слова сына как должное, и это приободрило Якова. — К тому же папа римский прислал деньги, чтобы мы могли нанять казаков…

Собеский оживился. Глаза его заблестели.

— Благодарю, Яков. Ты напомнил мне, что нужно проверить, отправились ли наши комиссары на Украину. — И он позвонил в маленький серебряный колокольчик.

Вошёл Таленти, как всегда, аккуратно подстриженный, надушённый, в прекрасно сшитом костюме. С почтением поклонился. Собеский знал, что Таленти — папский ставленник, обо всем доносит Ватикану, но терпел его. Сёкретарь даже нравился ему своей опрятностью, старательностью и… преданностью. По-видимому, таков был приказ иезуитов — во всем помогать королю.

— Таленти, что слышно от Менжинского? Добрался ли он уже до Сечи?

— Мой наияснейший король, Менжинский отправился на Украину вместе со своей свитой. Мне известно, что он намерен побывать в Фастове, Немирове, Корсуни и других городах Правобережья. А в Сечи будут наши комиссары — паны Порадовский и Монтковский… Последнее известие от них пришло из Корца… Мы очень надеемся на казаков. Они так обеднели, что за деньги пойдут на край света!

— Не только за деньги, пан Таленти, — мягко возразил король. — Я знаю казаков: с турками они готовы драться и даром, уж больно они их допекли… Но конечно, от платы и военной добычи не откажутся. Я тоже рассчитываю на них. Иначе не с кем будет идти в поход!

— Если не считать отряда князя Любомирского… — начал было секретарь, но король перебил его:

— Нечего его считать. Это наёмное войско, его содержит австрийская казна.

— Значит, мы смогли экипировать всего четыре тысячи народной кавалерии, ваша вельможность, — невозмутимо закончил Таленти. — Остальные несколько тысяч — это оборванные, почти безоружные холопы, а не войско.

Собеский горько улыбнулся, развёл руками.

— О матка боска! До чего мы дожили! Польша может выставить против такого могущественного врага лишь несколько тысяч воинов! Где же шляхта? Где всенародное ополчение?

— Многие из вельможных панов заявляют, что эта война нужна одному пану Собескому, так пусть он, мол, и воюет…