Читать онлайн «Под защитой камня». Страница 32

Широкая долина Главной Реки была самой плодородной, ее берега обрамляли лиственные и вечнозеленые деревья. Богатая весенняя палитра зеленого цвета постепенно исчезала по мере приближения летнего сезона, но сейчас распускающиеся деревья являли в основном узколистное разнообразие серебристых ив и берез, и даже верхушки хвойных деревьев, елок и сосен, украсились новорожденными светло-зелеными иголками. Особенно ярко пестрели весной ветвистые кроны можжевельника и редких вечнозеленых дубов.

Порой извилистый речной поток струился среди пышных пойменных лугов с высокой травой, начинавшей желтеть в начале лета. А иногда петляющая Река, стиснутая скалами, говорливо журчала, прижимаясь то с одной, то с другой стороны к крутым скалистым берегам.

Подходящие условия, в поймах некоторых речек, главным образом на притоках Реки, позволили вырасти небольшим смешанным лесам. В защищенных местах, особенно на южных склонах, встречались деревья каштанов, грецкого ореха, фундука и яблоневые деревья, многие из них чахли и не приносили плодов по несколько лет, но в иные годы давали обильные урожаи. Помимо этих деревьев, здесь росли и плодоносные лозы, кустарники и травы, и люди могли собирать землянику, малину и смородину, некоторые виды винограда, крыжовника и ежевики, а также несколько видов похожей на малину морошки, чернику, бруснику и голубику.

На более высокогорных склонах росла в основном редкая и слабая тундровая растительность, особенно в северных горных массивах, покрытых ледниковыми шапками, хотя среди них угрожающе высилось несколько действующих вулканов — именно там некоторое время назад Эйла и Джондалар обнаружили горячие источники. Лишайники цеплялись за скалы, травы вырастали всего лишь на несколько дюймов, и редкие карликовые кустики устало лежали на этой холодной земле, под которой скрывался слой вечной мерзлоты. В более влажных местах пейзаж слегка разнообразили серо-зеленые оттенки мхов и лишайников, а также заросли тростника, камыша и некоторых других трав.

Проехав дальше по тропе через горный луг, наездники повернули на северо-восток к обрывистому скалистому склону, спускавшемуся к Реке, которая текла здесь почти прямо с севера на юг, подмывая известняковые береговые стены. На относительно пологом участке тропа пересекала небольшой ручей и вновь поворачивала на северо-запад. Этот ручей, подбегая к краю, падал вниз с крутого откоса. Когда тропа пошла под уклон в другую сторону, Эйла и Джондалар остановились и повернули назад. Теперь они пустили лошадей галопом и быстро выехали на горный луг, где животные сами постепенно замедлили ход. Вновь подъехав к ручью, они спешились, чтобы дать возможность лошадям и Волку освежиться, и сами спустились на берег, чтобы напиться воды.

Эйла вновь испытала то удивительное ощущение свободной скачки, которое сумела познать когда-то, впервые попробовав прокатиться на спине Уинни. Сейчас лошадь освободилась от обременительных грузов волокуши и дорожных тюков, на ней не было даже попоны и ограничивающего свободу движений недоуздка. Лишь голые ноги наездницы прижимались к бокам Уинни, именно так она и привыкла ездить на ее спине, передавая — поначалу неосознанно — какие-то сигналы через чувствительную шкуру, чтобы направить животное в желаемом направлении.

На Удальца был надет недоуздок; с его помощью Джондалар постепенно приручил жеребца, и благодаря этому изобретенному им приспособлению удавалось не только удерживать Удальца, но и задавать ему направление движения. Он также давно не ездил так легко и свободно. Во время этого бесконечно долгого Путешествия на нем тяжелым бременем лежал долг благополучного возвращения домой. Наконец вместе с дорожными тюками он сбросил это бремя со своих плеч, и скачка на лошади стала только приятным развлечением. Оба путника пребывали в приподнятом, возбужденном состоянии, необъяснимо довольные собой, они с восторженными улыбками шли по речному берегу.

— Да, Эйла, как хорошо, что ты предложила прокатиться на лошадях, — усмехаясь, сказал Джондалар.

— Мне тоже так кажется, — согласилась она, ответив ему той улыбкой, которую он любил больше всего.

— О, женщина, ты так прекрасна, — сказал он, обнимая ее за талию и устремляя на нее свои ярко-синие выразительные глаза, в которых отражались вся его любовь и счастье. Синеву, подобную цвету его глаз, она видела лишь однажды на вершине ледника в глубоких источниках с талой водой.

— Ты самый красивый, Джондалар. Я знаю, ты говорил, что мужчин не называют красавцами, но для меня ты именно такой, понимаешь? — Она обвила руками его шею, ощущая полную силу его природного обаяния, против которой мало кто мог устоять.

— Ты можешь называть меня, как тебе угодно. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и у него вдруг появилась надежда, что этим дело не ограничится. Они успели привыкнуть к уединенной жизни, к пустынной природе, укрывающей от любопытных глаз. Теперь ему придется вновь привыкать к жизни в окружении многочисленных соплеменников… но пусть это произойдет чуть позже.

Его язык нежно приоткрыл ее рот, проник в его теплую глубину. Эйла ответила ему тем же, закрыв глаза, чтобы полнее отдаться уже пробуждающемуся в ней чувственному желанию. Он покрепче прижал ее к себе, наслаждаясь ощущением соприкосновения их тел. "А скоро, — подумалось ему, — мы пройдем Брачный ритуал и устроим семейный очаг, где она будет рожать детей, возможно, детей моего духа, и даже не только духа, если верны ее мысли о совместном зачатии. Возможно, они действительно будут моими детьми, плотью от плоти моей, зачатыми с помощью моих животворных соков". Как раз сейчас Джондалар чувствовал, как эти соки начинают наполнять его мужское естество.

Откинувшись назад, он взглянул на Эйлу и с нарастающей страстностью поцеловал ее шею, ощутив солоноватый привкус ее кожи, и спустился ниже. Ее груди стали более округлыми и уже заметно увеличились в размере; скоро они наполнятся молоком. Он развязал пояс на ее талии, проник под тунику и ощутил в своих ладонях их упругую округлившуюся полноту и отвердевшие соски.

Он поднял вверх ее тунику, и Эйла выскользнула из нее, а потом избавилась от коротких летних штанов. Какое-то время он просто смотрел, как она стоит на солнце, упиваясь ее женственностью: красотой радостного лица, крепкой мускулатурой тела, большой, высокой грудью с гордо вздернутыми сосками, легкой округлостью живота, завершающейся темно-русым холмиком. От безмерности любви и желания его глаза невольно увлажнились. Быстро освобождаясь от одежды, Джондалар отбрасывал ее в сторону. Эйла сделала пару шагов ему навстречу и, когда он выпрямился, припала к его груди, и он принял ее в свои объятия. Закрыв глаза, она ощущала, как его поцелуи порхают по ее лицу и шее, а когда он сжал ладонями ее груди, она взяла в руки его восставшее мужское копье. Опускаясь на колени, он узнавал вновь знакомый солоноватый вкус ее кожи, пробежал языком по ложбинке между холмиками грудей, скрытыми под его руками, а когда она слегка прогнулась, приник губами к ее соску.