Читать онлайн «Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки». Страница 4

Трудность полной и научно обоснованной классификации жанров палеоазиатского фольклора заключается в том, что в специальной литературе нет еще единых принципов в этом важном теоретическом вопросе. Кроме того, фольклор палеоазиатов в целом не достиг сколько-нибудь определенного выделения отдельных жанров. Особенно это относится к произведениям устного творчества, возникшим на основе мифических преданий, дошедших до нашего времени лишь в значительно измененном виде в соединении с другими жанрами. Так, например, сказки об ительменском и корякском мифическом вороне Кутхе — Куткыннеку, развившиеся на основе древних космогонических преданий, в настоящее время можно относить к мифам лишь в плане генетическом, поскольку Кутх ныне выступает героем не только космогонических преданий (меньше всего), но и героем волшебной сказки и сказки о животных. Из ранних космогонических преданий в ходе исторического развития этого вида фольклора, как можно предполагать, возникло несколько жанров. То же следует сказать и о других видах устного художественного творчества палеоазиатов, когда в одном и том же повествовании контаминируетоя несколько произведений, относящихся к различным жанрам.

В целях сравнительной характеристики образцов устного художественного творчества народностей чукотско-камчатского региона в целом здесь дается общая классификация его по жанрам, которые в той или иной степени выделяются в устном творчестве каждой из перечисленных выше народностей. При этом учитывается, что зафиксированный собирателями фактический материал далеко еще не достаточен и во многом сложен в сюжетном и жанровом отношении, поэтому в представляемых здесь характеристиках и заключениях могут также обнаружиться неточности. Однако, как представляется, такая классификационная схема, сравнение текстов по жанрам и сюжетам, а главное — чтение самих текстов, помогут читателю получить общее представление о фольклоре чукчей, азиатских эскимосов, кереков, коряков и ительменов в целом и о локальных особенностях фольклора каждой народности в отдельности.

К основным жанрам устного творчества палеоазиатов Чукотки и Камчатки, включая азиатских эскимосов, согласно отмеченным выше классификационным схемам чукотского и эскимосского фольклора и бытующим видам этого словесного народного искусства у коряков и ительменов, можно отнести следующие: 1) мифические (или космогонические) предания; 2) волшебно-мифические сказки с подразделами: а) волшебно-героические сказки о фантастических похождениях героев по разным мирам и их борьбе с враждебными силами, б) сказки о кэле, нынвитах и тунгаках, в) сказки о дружественных и брачных союзах человека и животного, г) сказки о непокорной дочери, д) сказки о сироте, е) сказки о шаманах; 3) героические сказания; 4) исторические предания; 5) сказки о животных; 6) бытовые сказки (рассказы); 7) заговоры; 8) песни; 9) загадки (последние отмечены только у коряков).

Поскольку в одном и том же произведении, относящемся к ранним видам устного художественного творчества (мифические предания, волшебно-мифические сказки, сказки о животных), часто объединяется несколько сюжетов различных жанров, то отнесение данного произведения к одному из них оказывается часто затруднительным. Между тем отмеченные жанры в фольклоре народностей Чукотки и Камчатки как в чистом, так и в контаминированном виде существуют, поэтому приведенная классификация может оказаться полезной для читателя, хотя она и не претендует на какую-либо завершенность.

Мифические предания, как самый ранний вид устного творчества, непосредственно отражающего древние мифологические представления палеоазиатов о происхождении мира, людей, животных, небесных светил, в чукотско-камчатском фольклоре получили повсеместное, распространение. Наиболее яркие образцы космогонических мифов впервые были зафиксированы В. Г. Богоразом у чукчей, которые назвали их тоттом-ваткэн пынылтэ («начала творения вести»)20.

Фантастические образы, мифические герои в фольклоре палеоазиатов связаны с конкретной производственной и духовной жизнью создателей древних мифов. У палеоазиатов, как и у других народов, на ранних этапах их исторического развития познание явлений природы осуществлялось через бессознательно художественную переработку представлений об окружающей действительности. Эти художественно обобщенные образы служили целям познания мира и выработки рациональных норм поведения человека.

Издревле существовавшие контакты между коренными народностями чукотско-камчатского региона, а также сходные стадиально и географически условия жизни охотников и оленеводов привели к взаимному усвоению основных элементов культуры, в том числе и устного художественного творчества. Главные герои мифических преданий у палеоазиатов этого региона оказались общими.

Культурными героями мифических преданий у палеоазиатов выступают птицы, звери, люди, а также мифические владыки верхнего мира, моря, ветра и солнца. Существенная роль в мироздании отводится всемогущему ворону, которого народная фантазия наделила самыми чудесными свойствами, позволяющими ему творить все сущее на земле.

В. Г. Богораз отмечал, что мифы о вороне — создателе мира распространены не только в чукотском фольклоре, но и в фольклоре индейцев Северной Америки21. Мифы об этом сказочном вороне-творце особенно широкое распространение имели также у родственных чукчам по языку и культуре коряков и ительменов. Этот же вид мифов с древнейших пор бытовал у азиатских, американских и гренландских эскимосов. Можно предполагать, что мифические предания и сказки о вороне с доисторических времен были распространены и развивались у всех народов Северо-Восточной Азии и Северной Америки, не исключая и эскимосов. Эскимосские мифы о вороне столь же древни, как и у других народов этого региона. Одновременное бытование мифов о вороне у азиатских эскимосов и чукчей свидетельствует не о прямом заимствовании, а о весьма длительном и сложном культурном взаимодействии этих двух народностей, в результате которого в их мировоззрении и художественном творчестве образовалось множество общих элементов, возникших на основе взаимной интерференции основных компонентов духовной культуры. Между тем сказания о вороне имеют широкое распространение не только у азиатских и аляскинских эскимосов, но и у полярных эскимосов Гренландии области Туле, до недавнего времени изолированных даже от основного населения острова и сохранивших наиболее архаические черты первобытнообщинного строя. Е. Холтвед приводит серию текстов о вороне, из которых № 60–64, 74–7722 имеют, на наш взгляд, явные общеэскимосские и шире — североазиатско-американские корни. В этом смысле фольклор (как и язык) родственных народностей, не создавших письменных памятников, но изолированных территориально тысячелетия тому назад и не имевших во многих случаях в этот длительный период непосредственных контактов, может служить надежным объектом не только для типологического сравнения жанров и сюжетов, но и для сравнительно-исторического изучения его корней.

При сравнении древних сюжетов того или иного сказочного жанра необходимо учитывать общие стадиально-типологические особенности жизни соседствовавших разноязычных и одноязычных племен, всю историю развития их материальной и духовной культуры. Совершенно, очевидно, что отдельные рассказы о мифическом вороне ительменского фольклора Кутхе через корякский и чукотский фольклор проникли в азиатско-эскимосский, в то время как рассказы о вороне у гренландских эскимосов могли возникнуть независимо от других народов еще в эпоху гипотетической протоэскимосской общности в силу сходных материальных и природных условий жизни.

У азиатских эскимосов (науканский диалект) в 1948 г. нами было записано несколько вариантов сказки о том, как ворон и сова друг друга покрасили. Речь идет о вороне и полярной сове. Действие развертывается на сугубо эскимосском бытовом фоне. Ворон красит сову пером из своего хвоста, который обмакивает в почерневший от нагара отстой жирового светильника. Нам эта сказка в период первой записи казалась «чисто» эскимосской, поскольку у других народностей Чукотки и Камчатки она не встречалась23. Позднее оказалось, что древнейший вариант этой сказки зафиксирован у полярных эскимосов Гренландии, изолированных от азиатских с не засвидетельствованных письменной историей времен, и в нескольких вариантах эта сказка бытует у канадских эскимосов24. Этот же сюжет отмечен в фольклоре юкагиров («Как ворон и чомга красили друг друга»25)» японцев и вьетнамцев26. Детали, отображающие быт, климат и уровень культуры носителей сказки, не нарушают ее основного этиологического содержания: почему ворон черный, а сова (ястреб, павлин) — пестрая. В данном случае сходный во многом сюжет сказки уводит нас в такую доисторическую даль, что определить его источник на основе современных данных представляется совершенно невозможным.