Читать онлайн «Легитимация власти, узурпаторство и самозванство в государствах Евразии. Тюрко-монгольский мир XIII – начала ХХ в.». Страница 37

§ 1. Зависимость от иностранных монархов как фактор снижения легитимации

Наиболее ранние примеры подобной «делегитимации» законных монархов проявились практически одновременно, на рубеже XIV–XV вв., на двух противоположных концах бывшей Монгольской империи: на западе, в Золотой Орде, и на востоке, в Монгольском ханстве.

Литовские ставленники на золотоордынском троне. В Золотой Орде первые попытки обращения Чингисидов за помощью к иностранным государям при условии признания зависимости от них относятся к эпохе правления известного золотоордынского хана Токтамыша, государя с непростой судьбой и противоречивой политикой. Выступив поначалу фактически как узурпатор, намеревавшийся захватить трон Синей Орды (восточной части Золотой Орды), который занимал вполне законный хан Урус (ср.: [Миргалеев, 2003, с. 50–52]), Токтамыш все же сумел прийти к власти и на рубеже 1370–1380-х годов был в законном порядке провозглашен и признан ханом Золотой Орды, объединив ее после длительной смуты, известной в русских летописях под названием «Замятни великой». Правда, ему пришлось для этого заручиться поддержкой иностранного правителя – знаменитого среднеазиатского государственного деятеля Амира Тимура (Тамерлана).

Сохранившиеся до нашего времени источники, содержащие сведения о взаимоотношениях Токтамыша и Тимура, не позволяют дать четкого и однозначного ответа об их характере. Сочинения придворных историков Тимура и Тимуридов, естественно, отзываются о Токтамыше как правителе, получившем власть и трон при помощи Тимура в обмен на признание вассалитета от него, а затем «вышедшем из повиновения», «взбунтовавшемся» против своего сюзерена (см., напр.: [Йазди, 2008, с. 115]). Золотоордынских исторических сочинений, как известно, не сохранилось, однако в татарских эпических произведениях политическая ситуация представлена совершенно противоположным образом: Амир Тимур представлен могущественным правителем, но не таким знатным, как Токтамыш, и, следовательно, его посягательства на власть и владения хана всего лишь незаконные действия [Идегей, 1990, с. 111–112]. В связи с этим трудно дать политико-правовую оценку отношениям Токтамыша и Тимура. С чисто формальной точки зрения Тимур не мог стать сюзереном золотоордынского хана, поскольку сам номинально являлся подданным ханов Чагатайского улуса – Суюргатмыша, а затем его сына Султан-Махмуда (которых, правда, он же и возвел на престол), а Токтамыш зависимости от этих ханов не признавал. Поэтому говорить о формальной зависимости хана Золотой Орды от чагатайского временщика было бы некорректным. Вместе с тем, конечно же, не следует и считать, что Амир Тимур, помогая Токтамышу захватить трон Золотой Орды, выполнял свой «вассальный долг» (да еще и безропотно вернул ряд золотоордынских областей, захваченных им во время «Замятни»), поскольку опять же он юридически являлся подданным монарха совершенно другого чингисидского государства – Чагатайского улуса (Мавераннахра) (см., напр.: [Миргалеев, 2003, с. 45 и след., 92–93]).

Как известно, Токтамыш во второй половине 1380-х годов порвал со своим покровителем и начал боевые действия против него, в результате двух кампаний (1390–1391 и 1395–1396 гг.) потерпел сокрушительное поражение и фактически был свергнут с трона, на который Амир Тимур возводил затем своих ставленников – Тимур-Кутлуга и Койричака. В отличие от Токтамыша эти два хана являлись куда более явными ставленниками чагатайского правителя, и поэтому их положение было довольно сложным. Неудивительно, что до конца 1390-х годов Токтамыш не без успеха боролся за возвращение трона в Золотой Орде: знать, армия и население предпочитали поддерживать своего законного хана, пусть даже он и не проявил себя как талантливый полководец и опытный администратор.

Поэтому правление обоих ставленников Тимура в 1390-е годы было совсем непродолжительным. Так, Тимур-Кутлуг-хан в течение приблизительно 1392–1393 гг. признавался ханом в Синей Орде, однако видя, что население не признает ставленника Амира Тимура, его главный сподвижник мангытский эмир Идигу (знаменитый впоследствии золотоордынский временщик – Едигей русских летописей) предпочел пойти на сделку с Токтамышем, обеспечив себе практически безраздельную власть в Синей Орде в обмен на отказ от поддержки нелегитимного хана Тимур-Кутлуга [Трепавлов, 2001, с. 75–76] (см. также: [Почекаев, 2012, с. 216–217]). Еще более трагичной оказалась судьба второго ставленника Амира Тимура – хана Койричака, возведенного на трон в Сарае после разгрома Токтамыша в 1395 г. на р. Кондурча. Имея в своем распоряжении лишь «отряд узбекских храбрецов», этот ставленник чагатайского временщика,[110] несмотря на то что был потомственным Чингисидом и к тому же сыном легитимного хана Уруса, после ухода своего покровителя очень скоро был свергнут и либо убит, либо бежал к Амиру Тимуру [Миргалеев, 2003, с. 45–46].

Однако в конце 1390-х годов и сам Токтамыш, в очередной раз свергнутый с трона (на этот раз Тимур-Кутлугом, уже официально возведенным в ханы на курултае и, следовательно, признанным законным монархом), решился на рискованный шаг: он выразил готовность признать зависимость от своего союзника литовского великого князя Витовта, с которым он в 1398 г. заключил договор о разделе сфер влияния между Литвой и Золотой Ордой. Этот договор, дошедший до нас в составе русских летописей, очень важен для понимания правового характера отношений между Токтамышем и Витовтом, сложившихся по его условиям, поэтому считаем целесообразным воспроизвести его (вернее, его русский летописный перевод-пересказ) полностью:

Поидемъ пленити землю Татарскую, победимъ царя Темиръ-Кутлуя, возмемъ царство его и разделимъ богатство и именiе его, и посадимъ во Орде на царстве его царя Тахтамышя, и на Кафе, и на Озове, и на Крыму, и на Азтракани, и на Заяицкой Орде, и на всемъ приморiи, и на Казани; и то будетъ все наше и царь нашь, а мы не точiю Литовскою землею и Полскою владети имамы, и Северою, и Великимъ Новым городомъ, и Псковомъ, и Немцы, но и всеми великими княженiи Русскими, и со всехъ великихъ князей Русскихъ учнемъ дани и оброкы имати [ПСРЛ, 2000б, с. 172].

Само намерение «посадить во Орде» хана Токтамыша (пусть даже и под предлогом возвращения ему трона, которым он прежде владел на законном основании – «на царстве его») уже свидетельствует о том, что хан Токтамыш признавал свое зависимое положение от литовского государя. Откровенная констатация того, что в Орде будет править «царь наш» подтверждает эту зависимость, не говоря уж о том, что Токтамыш соглашался передать под контроль Литвы значительные территории, ранее либо входившие в состав Золотой Орды, либо же являвшиеся вассальными по отношению к ней. Интересно также отметить, что Витовт перед битвой на Ворскле 1399 г., которой так трагически для него и многих его родственников, литовских князей, завершилась поддержка Токтамыша, предпринял попытку подчинить себе Орду мирным путем, предложив правившему в ней на тот момент хану Тимур-Кутлугу также признать себя его, Витовта, вассалом – платить регулярную дань в Литву и чеканить на своих монетах портрет Витовта [Там же, с. 173]. Как известно, прибытие золотоордынского бекляри-бека Идигу с войсками прервало переговоры, а затем Тимур-Кутлуг и Идигу нанесли Витовту и Токтамышу сокрушительное поражение. Однако, на наш взгляд, подобное предложение, выдвинутое Витовтом, свидетельствует о том, что сам Токтамыш в случае победы над своими противниками готов был согласиться на такие условия и, следовательно, великому князю литовскому было безразлично, кто именно из ордынских ханов будет признавать себя его вассалом и выполнять соответствующие вассальные обязанности.

До заключения этого договора Токтамыш не был узурпатором: несмотря на поражение и бегство из своих владений, он не был официально лишен престола и, по сути, боролся за восстановление своих законных прав на трон. Однако его готовность ради прихода к власти заручиться поддержкой иностранного государя-нечингисида и даже признать себя его вассалом оттолкнула от него многих прежних сторонников и уже не позволила ему вернуть контроль в государстве, как это удавалось прежде даже после сокрушительных поражений от Амира Тимура. Фактически поставив себя вне закона своим договором с Витовтом, Токтамыш прожил последние годы как изгнанник и в конечном счете погиб в случайной стычке то ли с Идигу, то ли с очередным золотоордынским ханом Шадибеком.

По всей видимости, утрата Токтамышем (в глазах его бывших подданных) легитимных прав на трон и власть в полной мере распространилась и на его потомков: многочисленные сыновья Токтамыша, боровшиеся за власть в первой четверти XV в., опирались исключительно на поддержку иностранных государей и в результате на троне долго не задерживались: Джалал ад-Дин правил около года, Карим-Берди – четыре года, Кебек – менее года, Джаббар-Берди – около года. При этом наиболее откровенно поддержка того же Витовта выразилась в отношении царевича, упоминаемого в польско-литовских средневековых источников с загадочным именем Bexbut или Betsabul, которого, по мнению исследователей, можно отождествить с Кебеком, сыном Токтамыша. В 1414 г. Витовт прямо в своей столице Вильно провел церемонию его коронации, одев его в богатую шубу и шапку (что в соответствии с восточным протоколом считалось символическим актом закрепления вассалитета), и отправил в поход во главе ордынцев, осевших к этому времени в Литве [Грумм-Гржимайло, 1994, с. 133; Смирнов, 2005а, с. 178]. Неудивительно, что этот «монарх», настолько откровенно признавший вассалитет от литовского государя, не сумел обрести поддержку потенциальных подданных и был разгромлен своим сводным братом Карим-Берди (который, правда, тоже был ставленником иностранного государя – московского великого князя) (подробнее см.: [Почекаев, 2012, с. 225]).