Читать онлайн «Проблемы философии права евразийства». Страница 7

Важно подчеркнуть первостепенную значимость в евразийской историософии, во всем евразийском учении проблемы монголо-татарского периода в истории России. Первыми в отсталости монголо-татарской культуры в сравнении с русской серьезно усомнились евразийцы НС. Трубецкой, Г.В. Вернадский, П.Н. Савицкий. В методологическом плане это сомнение зиждется на культурологическом постулате евразийцев о невозможности ранжирования культур по принципу высшие-низшие. Евразийцы создали собственную концепцию российской истории. Заметное место в этой концепции занимают представления евразийцев о роли туранского элемента в этногенезе русской нации. Н.С. Трубецкой считал, что истоки российской государственности лежат не в Киевской Руси, а в Московском княжестве, ведущем свое прямое происхождение от улуса Джучи. П.Н. Савицкий считал, что русское духовное своеобразие сформировалось во многом под воздействием торговых и политических контактов со Степью. Отсюда сочетание в русской культуре «оседлой» и «степной» стихий[95].

Значительное место в создании евразийской концепции русской истории принадлежит Г.В. Вернадскому. Ученый развивал общий для евразийства тезис о позитивном влиянии монголо-татарского господства на развитие России. Тезис о том, что, попав под монголо-татарское иго, Русь избежала гораздо более опасной для ее культуры европейской экспансии, был позднее развит Г.В. Вернадским в статье «Два подвига ев. Александра Невского»(1925)[96].

Говоря о фундаментальных теоретических основах евразийства, нельзя не упомянуть тематику личности, которой евразийцы придавали очень важное значение в своей философии и которая сыграла важную роль в их учении о государстве. Евразийцы писали, что «весь смысл и пафос наших утверждений сводится к тому, что мы осознаем и провозглашаем существование некой особой евразийско-русской культуры и ее специфического субъекта – симфонической личности»[97]. Основные идеи евразийства, выдвинутые основоположниками этого учения в области историософии, геополитики и теории государства и права органично взаимоувязываются главной социально-философской идеей – идеей бытия (состояния и деятельности) симфонической (соборной личности) соборного субъекта[98]. Такая личность является своеобразным «стержнем» евразийского государства, население которого будут составлять все те народы, которые живут на территории России. В центре учения о бытии евразийцев и находится личность, которая «в онтологическом смысле является как бы самососредоточением и самораскрытием бытия в особом его образе, из коего и с коим соотносит иные свои образы»[99]. Необходимо отметить, что Н.С. Трубецкой одним из первых предложил методологический принцип для описательного исследования национальных культур. Народ им рассматривался как «психофизическое целое в соединении его с физическим окружением» или «симфоническая многочеловеческая личность», универсальным принципом которой является самопознание[100]. Особенность такой личности заключается в многовековом периоде существования, в течении которого происходит постоянные изменения этой личности, так что результаты народного самосознания одной эпохи составляют лишь исходный пункт всякой новой работы самосознания. О конкретных результатах самопознания народа можно говорить только в том случае, если его «духовная природа, его индивидуальный характер находят себе наиболее полное и яркое выражение в его самобытной национальной культуре и эта культура гармонична, т. е. определенные ее части не противоречат друг другу»[101]. Немало важно отметить, что евразийцы при разработке своей концепции личности «стремились» к культурным идеалам народов Востока, среди которых было очень распространено психологическое подчинение индивидуума коллективу. Человек такого типа «все время сознает себя как часть известной иерархической системы и подчинен в конечном счете не человеку, но Богу»[102].

Мир евразийцами мыслился как всеединая человеческая личность, или иерархия симфонических личностей разных порядков: индивидуальных и социальных. Подобно индивидуальной, социально-симфоническая личность имеет телесно-духовную структуру, т. е. пространственно-духовную субстанциональность. Это обеспечивает ее самопознание[103]. «В социальной личности всякая индивидуальная личность целиком пространственно определяется по отношению ко всем другим, так что любой ее момент противостоит им в качестве ее самой»[104]. Наиболее важными являются социальные личности самой широкой функциональной полноты (семья, народ, государство)[105].

Евразийцы подчеркивали, что культура России не есть ни культура евразийская. Ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других. Она совершенно особая, специфическая культура… Культура – органическое и специфическое существо, живой организм. Она всегда предполагает существование осуществляющего себя в ней субъекта. Особую симфоническую личность[106].

Обобщая вышеизложенное можно говорить о том, что основу культурологии евразийства составляет тезис о равенстве различных культур мира, а также концепция симфонической (соборной) личности. Евразийцы отрицали возможность превосходства одних культур над другими, отмечая, что культуры могут быть разными, не похожими друг на друга, т. е. нет культур высших и низших. Есть различные культуры.

В данном аспекте евразийства можно увидеть четко обозначенную антизападническую позицию. Важно отметить, что евразийцы не были апологетами славянофилов (как считает, например, А.Г. Палкин), которые абсолютизируют противопоставление Запада Востоку, вернее, Запада славянизму. Евразийцы пытаются найти диалектическое единство Запада и Востока, новое интегральное качество, коренящееся в культуре как Востока, так и Запада. Односторонняя ориентация на Запад с неизбежностью приведет российскую цивилизацию к катастрофическим последствиям, но это отнюдь не означает безоговорочного «отбрасывания» Запада евразийцами[107]. В тоже время евразийцы считали, что надо перенимать западные идеи, но без «обезьянничания».

К проблематике государства имеет прямое отношение и идеология евразийцев. Они отмечали, что «всякое жизненное движение определяется некоторою идеологией и вытекающею из нее системою конкретных задач (программою), которые, с другой стороны, обусловлены данною историческою обстановкою. Естественно, что задачи и система их меняются в зависимости от условий места и времени, что всплывают и ставятся новые практические цели и меняются и даже отмирают старые»[108]. Евразийские мыслители определяли идеологию как «органическую систему идей»[109], поясняя смысл содержания понятия «органическая система», евразийские авторы подчеркивали, что «она в своем существе и идеале подобна развивающемуся из семени растению и является внутренне необходимым самораскрытием одной основной идеи»[110].

Определяя идеологию как органическую систему идей, евразийцы видели важнейшую задачу в решении проблемы ее (идеологии) истинности, причем решающим фактором в этом процессе выступает свободная личность со всеми ее субъективными качествами, ибо «идея не вне людей, как внешний закон или некая внешняя необходимость. Но – в самих раскрывающих ее свободно людях и сами эти люди»[111].

Исследователь теории государства евразийства А.Г. Панкин считает, что идеология евразийства была одной из интеллектуальных рефлексий на событие Октябрьской революции 1917 года, которая воспринималась евразийцами как логическая веха в истории Российского государства, открывающая пути формирования новой культуры, новых форм государства и права в России. Несмотря на неоднозначную оценку евразийцами революции 1917 года, она, по их мнению, давала России-Евразии последний шанс для сохранения евразийской культуры и государственности в противостоянии агрессивному Западу[112]. По мнению данного исследователя, идейные предпосылки евразийства, как идеологии, и концепция государства в учении евразийцев во-первых, находятся в рамках осмысления места России в системе отношений Востока и Запада, во-вторых, созданы импульсом концептуального спора западников и славянофилов, в-третьих, в основном находятся в мировоззренческом поле идеологии славянофильства, а также Ф.М. Достоевского, К.Н. Леонтьева, Н.Я. Данилевского и др., в-четвертых, беря за основу взгляды Г.В.Ф. Гегеля на государство, является альтернативной версией западноевропейского варианта правового государства и правового идеала[113].