Читать онлайн «Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль». Страница 3

Криминология все больше тяготеет к культурологии, поскольку преступность – элемент культуры, равно как криминальная, делинквентная, тюремная субкультуры, о чем еще будет говориться. Неудивительно, что в зарубежной криминологии зарождается новое направление – «культуральная криминология».[13]

Как ни странно это может показаться на первый взгляд, криминология сотрудничает с географией. Более того, можно говорить о географии преступности как относительно самостоятельном направлении в криминологии (ее подотрасли), активно развиваемом отечественными специалистами еще со времен СССР.[14] Территориальное распространение преступности представляет не только практический (для оптимизации дислокации сил полиции, профилактики преступлений и т. п.), но и теоретический интерес, поскольку позволяет лучше понять влияние различных факторов, включая географические, на состояние и динамику преступности.

Не менее удивительна связь криминологических знаний с… архитектурой. Как показывают исследования, начиная с работ Чикагской школы, уровень и структура преступности зависят от экологии города, типа застройки, организации пространственной застройки, этажности жилых зданий (в США «особенно подвержены преступности жилые башни выше семи этажей… Дома выше семи этажей в четыре раза чаще подвергаются разбойным нападениям и ограблениям, чем дома с шестью и меньше этажами»[15]) и т. п.

При изучении преступности активно используются данные статистики, как уголовной, так и экономической, демографической, медицинской. А при обработке статистической информации и результатов иных эмпирических криминологических исследований (например, опросов) широко применяются современные математические методы.[16]

Пожалуй, можно было бы продолжить перечень наук и дисциплин, сопряженных с криминологией. Но и сказанного достаточно, чтобы продемонстрировать мультидисциплинарный характер криминологических знаний и исследовательского поля. Интегративные тенденции современной криминологии (подробнее об этом будет говориться в гл. 5) лишний раз свидетельствуют о значении кооперации наук и научных дисциплин в исследовании и объяснении феномена преступности, о междисциплинарном характере криминологии.[17]

Структура криминологии как науки не есть что-то раз и навсегда заданное. Построение, структуризация криминологических знаний в значительной степени зависит от пристрастий криминолога.

«Джентльменский набор» отечественных и зарубежных учебников и курсов криминологии образует, как правило, совокупность разделов, отражающих все основные составляющие (элементы) предмета криминологии.

Между тем в отечественной криминологии принято выделять Общую и Особенную части. Общая часть включает все теоретические проблемы криминологии, а также ее историю. Особенная часть посвящается криминологическому анализу отдельных видов преступлений и их профилактике. Думается, что такое деление явилось следствием генетических – уголовно-правовых – корней нашей криминологии. Неудивительно, что ни зарубежная криминология, ни отечественные работы последних лет[18] не знают разделения на общую и особенную части.

Зато все большую распространенность приобретает выделение частных криминологических теорий (дисциплин), сформировавшихся в процессе исторического развития криминологии: виктимологии, пенитенциарной криминологии, географии преступности, семейной криминологии, криминологии политической преступности и др.

Оригинальная концепция структуры криминологии, включая частные криминологические теории, представлена в трудах Д. А. Шестакова, обосновывающего наличие «преступных подсистем» и соответствующих им частных криминологий.[19]

Виктимология. Признанным родоначальником виктимологии – науки о жертве – считается Г. фон Гентиг, выпустивший в 1948 г. книгу «Преступник и его жертва».[20] Еще раньше (1941 г.) появилась его работа «Замечания по взаимодействию преступника и жертвы». Практически одновременно с Гентигом виктимологическую тематику разрабатывает Б. Мендельсон, представивший в марте 1947 г. на международном конгрессе психиатров в Бухаресте доклад «Новые биопсихосоциальные горизонты: виктимология». В числе известных зарубежных виктимологов следует назвать Г. Элленбергера, Г. Шнайдера, С. Шафера, Э. Фаттаха, Э. Виано, К. Миядзаву и др.[21] С 1979 г. существует Международное виктимологическое общество (the World Society of Victimology). Под его эгидой проводятся Международные виктимологические симпозиумы.

Отечественная виктимология зарождается в середине 60-х гг. «Отцом» ее заслуженно считается Л. В. Франк.[22] Известными виктимологами являются П. С. Дагель, В. Е. Квашис, В. И. Полубинский, В. Д. Ривман, В. Я. Рыбальская и др.[23]

Пенитенциарная криминология. Предмет пенитенциарной криминологии по-разному понимается различными авторами. Некоторые из них ограничивают это направление изучением преступлений, совершенных в пенитенциарных учреждениях. С нашей точки зрения, пенитенциарная криминология есть «социология наказания» и включает знания о реальном отбывании наказания, прежде всего в виде лишения свободы: об условиях отбывания наказания, контингенте отбывающих наказание (заключенных), о взаимоотношениях между ними, а также между ними и персоналом пенитенциарных учреждений, о быте, традициях, нормах поведения, досуге, сленге заключенных, о преступлениях, совершаемых отбывающими наказание, и т. п.

Российская криминология богата исследованиями такого рода. Прежде всего следует назвать труды М. Н. Гернета (1874–1953), начиная с его книги «В тюрьме: очерки тюремной психологии» (1930) и заканчивая пятитомной «Историей царской тюрьмы» (1941–1948, 1960–1963). В настоящее время пенитенциарной криминологии посвящены работы И. А. Стручкова, В. Е. Квашиса, А. С. Михлина, В. Ф. Пирожкова, О. В. Старкова, Г. Ф. Хохрякова, И. В. Шмарова и др.[24]

География преступности. О ней кратко уже говорилось выше. Подробнее мы неоднократно будем сталкиваться с этой темой в дальнейшем изложении.

Семейная криминология зарождается в 70-е гг. ушедшего XX столетия. Очевидно, стимулом для ее развития послужили поражающие факты множественных проявлений насилия в семье, между родственниками и супругами – от вербального до физических истязаний и убийств. Во всяком случае, эта частная криминологическая теория активно развивается в России (прежде всего, благодаря трудам Д. А. Шестакова) и за рубежом.[25]

В самое последнее время появился ряд трудов, закладывающих основы криминологии политической преступности (П. А. Кабанов, В. В. Лунеев, Д. А. Шестаков).[26]

Формируется экономическая криминология (Б. В. Волженкин, В. В. Колесников, А. М. Яковлев и др.).

Конфликтность, а то и криминогенность межконфессиональных отношений в современном мире и в России порождает труды по криминотеологии (Е. В. Касторская, Г. Л. Касторский, О. В. Старков).[27]

Объективности ради следует заметить, что далеко не все криминологи позитивно оценивают такое «размножение» частных криминологических теорий. Очевидно, лишь будущее развитие покажет жизнеспособность некоторых из них.

Само понятие методологии (греч. μέθοδος – верный путь, путь исследования) неоднозначно понимается в науке.

В самом широком смысле слова методология – это теория человеческой деятельности, «это деятельность познания, мышления или, если говорить точнее, вся деятельность человечества, включая сюда не только собственно познание, но и производство. Можно сказать, что методология… есть теория человеческой деятельности».[28] В самом узком смысле слова под методологией понимается совокупность методов, приемов, процедур научного исследования.[29] Именно такое отношение к методологии преобладает, например, в американской (вообще англоязычной) литературе.

Своеобразным компромиссом между очень широким и очень узким пониманием методологии как пути познания является многоуровневый подход, когда различаются:

• самые общие методы научного познания – анализ и синтез, восхождение от абстрактного к конкретному и др. (философская методология);

• общие для многих наук междисциплинарные методы познания – системный и организационный анализ, кибернетический, синергетический подходы и др. (общенаучная методология);