Читать онлайн «Великие русские путешественники». Страница 17

Вот как описывает Семенов Ишимское лесостепье: «Березовые перелески, луга и обширные пространства стоячей воды перемежались между собой. Растительный покров влажной степи носил всё еще европейско-русский характер. Пушистый лиловый сон,[7] золотые горицветы, белые крупные цветы другой ветреницы, бледно-желтые стройные мытники, высокие красные медовики и, наконец, на более сухих местах грациозно волнующийся на ветре ковыль всего более характеризовали покров степи.

Несметное количество водных птиц придавало степи неимоверное оживление. Утки разных пород ходили попарно по большой дороге, поднимаясь только из-под быстро мчавшегося экипажа.

Многочисленные стаи гусей спускались без страха на бесчисленные небольшие водоемы, дупеля и бекасы беспрестанно с шумом вылетали из болотных трав.

Немного далее самка большого серпоклювого степного кулика с жалобным криком вилась около скачущих коней, как бы желая остановить их размахом своих длинных крыльев и защитить от их копыт свое еще беспомощное потомство, таящееся где-нибудь в высокой траве у степной дороги.

Еще дальше пара журавлей с криком испуга и с распущенными крыльями билась со степным кречетом в двух шагах от большой дороги, не смущаясь бегом лошадей. Самка падает, опрокинутая быстрым натиском кречета, но самец отчаянно бросается на него, и кречет, выскочив из-под набегающих коней, взвивается высоко и парит далее над степью, высматривая себе более легкую добычу».

Первым большим городом Западной Сибири, который встретился на пути Семенова, был Омск. Этот город — в настоящее время крупный центр с несколькими высшими учебными заведениями. Но около ста лет назад там было всего шестнадцать тысяч жителей, несмотря на то, что Омск служил местопребыванием западносибирского генерал-губернатора, который одновременно был командующим войсками всей Западной Сибири.

В Омске Петр Петрович познакомился с двумя замечательными людьми. Один из них был Григорий Николаевич Потанин, впоследствии знаменитый путешественник по Центральной Азии.

Другое лицо, с кем Семенов свел знакомство, — это выдающийся представитель казахского народа — Чокан Чингисович Валиханов.

Обладая совершенно исключительными способностям, Валиханов окончил с большим успехом курс в Омском кадетском корпусе, затем слушал лекции в Петербургском университете и сделался специалистом по истории Востока. Из него вышел бы замечательный ученый, если бы не преждевременная смерть от чахотки, унесшей его в могилу в 1865 году во цвете лет. Но и то, что успел сделать Валиханов, доставило ему заслуженную славу. В 1858 и 1859 годах он, по совету П. П. Семенова, посетил Кашгарию, о которой сообщил в своем отчете весьма ценные сведения. Собрание сочинений этого выдающегося деятеля было издано Географическим обществом в 1904 году.

В Семипалатинске Петр Петрович встретился со своим старым знакомым Ф. М. Достоевским. Писатель отбывал здесь ссылку.

Из Семипалатинска наш путешественник направился к неведомому Тянь-шаню по почтовой дороге на Копал.

Станции по дороге помещались в домиках из необо жженного кирпича, выстроенных в степи на расстоянии от 25 до 35 километров один от другого. Лошадей на этих станциях содержалось немного, а в случае необходимости их брали прямо из табунов, которые принадлежали кочующим вблизи казахам. Пойманную в табуне тройку, не видевшую никогда упряжки, запрягали так, что лошадям завязывали глаза и ставили их мордой к тарантасу, а потом уж повертывали как следует.

Когда всё было готово, снимали с глаз лошадей повязки и пускали всю упряжку по дороге. Лошади мчались, как бешеные, по степи. Промчавшись таким образом километров с десять, лошади, значительно утомившись, бежали уже ровное и спокойнее, и ими легко было управлять.

Через пять дней езды Семенов из Семипалатинска добрался до Копала — довольно значительного русского поселения у подножия Джунгарского Алатау.

Копал, основанный русскими в 1841 году, был во времена Семенова (1856 год) уже довольно значительным городком, в котором насчитывалось до семисот домов.

Население засевало пшеницу, рожь, овес, ячмень, частью кукурузу и джугару (сорго); в садах можно было видеть яблоки, абрикосы, персики, виноград. Отсюда Петр Петрович поднимался в снеговые горы Джунгарского Алатау. Внизу они были покрыты лесами из тянь-шанской ели и сибирской пихты; повыше появляются альпийские луга, которые, наконец, исчезают под снеговым покровом.

За Копалом путь шел через пикет Карабулакский, расположенный на реке Каратале, значительном притоке озера Балхаш. Около этого пикета были расположены поселения чолоказаков, выходцев из Ташкента.

Семенов посетил один из этих поселков, во главе которого стоял престарелый Чубар-мулла.

Оказалось, что большинство чолоказаков — на самом деле вовсе не ташкентские узбеки, а беглые из Сибири ссыльные поселенцы, преимущественно русские.

Поселившись на самой окраине тогдашних русских азиатских владений, они переженились на местных девушках из казахского народа.

С Чубар-муллой Петр Петрович объяснялся по-русски. Оказалось, что Чубар-мулла еще в 30-х годах прошлого века поселился в Ташкенте, где занимался сельскохозяйственными работами. Когда он узнал об основании русскими города Копала, у него появилось непреодолимое желание посмотреть на эту новую богатую окраину русского государства и, если возможно, поселиться здесь для того, чтобы, по крайней мере, умереть на родной земле.

На Каратале он нашел у русских казаков гостеприимство и временный заработок. И вот Чубар-мулла вместе со своими земляками-товарищами, беглецами из России, и поселились здесь под именем ташкентских выходцев — чолоказаков. Один из таких чолоказаков, печник, рассказал Семенову случай, бывший с ним при постройке русского консульства в Кульдже (город в Китае, на реке Или, по ту сторону Джунгарского Алатау).

Долго объяснялись они с консулом и по-казахски, и по-узбекски, но никак понять друг друга не могли. Наконец, печник, не вытерпев, спросил консула по-русски: «Да какую печку вашему высокоблагородию нужно — русскую или голландскую?» Консул рассмеялся.

Поблизости от поселения Чубар-муллы Семенов обнаружил при раскопках предметы буддийского культа, очевидно след когда-то обладавших этой страной калмыков.

В чолоказацком хуторе Петру Петровичу пришлось заночевать. Здесь он пользовался самым радушным гостеприимством бывших каторжников, давно превратившихся в самых мирных и трудолюбивых поселенцев новоприобретенной русской земли.

На дальнейшем пути к Верному (Алма-Ата) Семенов останавливался в пикете Коксуйском. Отсюда он совершил восхождение на вершину, достигающую трех тысяч метров высоты.

Здесь Семенов собрал много растений, среди них и виды, ранее не известные в науке. Спустившись с гор на равнину, путешественник заночевал в казахском ауле. Хозяин угощал гостя кумысом, чаем, бараниной. «После полуночи, — рассказывает Петр Петрович, — я был пробужден страшной тревогой: послышались крики людей, отчаянный лай всех собак аула и, наконец, испуганные голоса всех домашних животных аула: ржанье лошадей, рев быков и верблюдов, блеянье овец — одним словом, такой дикий вокальный концерт, какой мне привелось слышать только один раз в моей жизни. Через несколько минут около самой юрты раздался громкий выстрел, и я мог распознать причину тревоги. Все казахи, узнав ночного гостя, кричали «аю, аю» (по-казахски: «медведь}»). Это был медведь, забравшийся в стадо, которое паслось в нескольких шагах от нашей юрты. Испуганный выстрелом моего конвойного казака, медведь предпринял быстрое отступление, похитив только одного барана».

На следующий день Семенов увидал в туманной дали блистающий своими вечными снегами исполинский хребет Заилийский Алатау.

В Илийской низменности путешественник оказался в области иной растительности и животного мира. Здесь появилось много новых кустарников: красивый вид барбариса, вдвое и втрое выше человеческого роста, усеянный крупными розовыми ягодами; колючий чингиль, кустарник из бобовых; гребенщики, или тамариски; дереза и другие. Из животных в этих местах встречались кабаны и тигры, множество пустынных черепах, разные ящерицы, а из паукообразных фаланги, скорпионы и ядовитые каракурты.

Ближе к реке появились и деревья: разнолистные тополи и серебристый лох, или джида.

По мере приближения к Илийскому пикету по реке Или местность становилась оживленнее. Беспрерывно встречались то длинные караваны верблюдов, то ряды телег и повозок с первыми переселенцами в Заилийский край.