Читать онлайн «Этнос и глобализация: этнокультурные механизмы распада современных наций». Страница 6

Концепция «глобального человейника» как предельного и окончательного варианта интеграции человечества в рамках западной парадигмы была социологически спрогнозирована и изображена в трудах А.А. Зиновьева117.

События последних двух десятилетий предметно доказывают, что глобализация, как становление качественно более связной и однородной глобальной среды, не ведет к исчезновению сложившихся социальных общностей, точно так же, как биологическая эволюция в экосистемах не ведет к снижению биоразнообразия. В результате, несмотря на очевидный архаизм религиозных и этнических общественных институтов, влияние этнорелигиозных и этнокультурных процессов в мире резко возрастает по мере роста межгосударственных миграционных потоков, деградации государственных институтов, и как следствие – ослабления национально-государственной идентичности, замещения ее идентичностью этнической и конфессиональной.

С этой точки зрения, эпоха глобализации аналогична «осевому времени» – выделенной Карлом Ясперсом поворотной эпохе формирования первых локальных цивилизаций, выделения и обособления политической сферы и, как следствие, возникновения наиболее крупных мировых религий, определивших мировую историю на многие столетия118.

Таким образом, глобализация – не постепенное эволюционное приближение к единственной возможной точке устойчивого равновесия, а глобальный кризис, в ходе развития которого происходят катастрофические и, как следствие, принципиально непредсказуемые качественные изменения глобального социума, связанные со становлением, развитием и гибелью широкого круга социальных субъектов в результате нарастающего глобального противоборства, не ограниченного пространственными барьерами.

В результате глобальная экономическая «империя», даже поглотив весь мир, порождает внутри самой себя новые процессы структурообразования и дивергенции, безусловно, порождающие возможность исторического выбора, бифуркации исторического процесса.

При этом главное следствие многовариантности мирового развития и роста многосубъектности нового глобального мира – безусловная неуправляемость процесса мирового социально-исторического развития, достигающая максимума в моменты исторических кризисов.

Концепция «диалога цивилизаций», справедливо полагая, что социально-культурная сфера не является слепком экономических процессов, выдвигает принцип «равенства» цивилизаций, культур, народов и видит идеальное глобальное общество как «единство в многообразии».

По сути, за концепцией «диалога цивилизаций» стоит стремление уже сложившейся глобальной периферии противостоять давлению Запада в части культурной и ценностной унификации и выработать свой проект существования в условиях единого мира. С этих позиций глобализация является вызовом культурно-цивилизационной и национальной идентичности, что относится ко всем сценариям развития, в том числе и к концепции «диалога цивилизаций»119.

Тем не менее, надо отметить, что сегодня процесс идет несколько иначе, а именно: формируется идеология максимально широкой общности – людей западного мира, «золотого миллиарда», которая и обслуживает глобальное противостояние в сфере, ответственной за материальное благополучие людей. А противостояние в рамках новой, глобальной, общности неизбежно возникает ввиду обостряющейся борьбы за природные ресурсы, в частности, из-за экспоненциального роста численности населения. А идеология – это субъективный, групповой взгляд на действительность.

Вместе с тем идея «диалога цивилизаций» как идеального и почти бесконфликтного развития, представляемая как альтернатива реальной практике глобализации и реальной стратегии глобализма, реальной альтернативой не является, поскольку в лучшем случае представляет собой, скорее, идеальную тенденцию, если не сказать – благое пожелание.

Причем пожелание настолько умозрительное, что не выдерживает не то что испытания общественной практикой, но и испытания конкретизацией, разработкой локальной прикладной модели такого «диалога». И если за глобализмом стоят вполне реальные интересы и акторы мирового процесса, то за «универсальной» умозрительной идеей «диалога цивилизаций» пока не видно ни существенных экономических интересов, перевешивающих для элит, включая локальные элиты, выгоды глобализма, ни акторов, не только заинтересованных в симметричном, равноправном диалоге, но и способных его обеспечить.

Не просматривается и стоящего над схваткой арбитра, заинтересованного и способного принудить участников «диалога» к консенсусу, не определяемому экономической и иной мощью участников «диалога», в ходе которого решаются вопросы их жизни и смерти. Результат непосредственного, лишенного пространственных и механических барьеров, взаимодействия волка и ягненка очевиден, независимо от призывов слабейшей стороны к равноправному диалогу.

В итоге идея «диалога цивилизаций» в лучшем случае оказывается одной из форм апелляции проигравших к милосердию победителей, формой «встраивания» в западную модель глобализации.

Другая форма апелляции локальных аутсайдеров к милосердию лидеров глобального развития – идея «сохранения цивилизационного (культурного) разнообразия», явно повторяющая лозунг «сохранения биоразнообразия» окружающей среды. Лозунг «сохранения многообразия» – это не что иное, как стратегия сохранения физического бытия этнокультурной общности ценой утраты исторической субъектности и превращения из субъекта в объект охраны, перехода локального социума в статус охраняемого биологического объекта.

Тем не менее, для многих примитивных этнических групп именно получение статуса охраняемого объекта (малочисленных коренных народов с традиционным способом хозяйственной жизни) стало сравнительно успешным выходом из «западни глобализации».

В целом при давлении глобализации на локальные социумы и группы выявляется два вида реакций – замыкание, выработка охранительного группового сознания, трансформация локальных социумов в диаспоры, и второй – стремление политически оформленных в форме государств локальных и региональных сообществ войти в глобализацию на своих, максимально выгодных условиях.

Возможен третий путь – выработка своего глобального проекта, но этот путь предъявляет высочайшие ресурсные требования и без оговорок доступен лишь Китаю.

В любом случае, даже критикуя, «отвергая» глобализацию в ее западно-экспансионистском варианте, необходимо осознавать, что сама проблема и сопряженные с ней вызовы остаются, так как предпосылки глобализации – глобализация экономической сферы, превращение локальных социумов в открытые системы, снятие пространственных и информационных барьеров, нарастание ресурсно-демографического кризиса, существуют и нарастают объективно.

Таким образом, большая часть известных теорий и концепций глобализации основана на редукции глобализации, как всеобъемлющего явления, к частным, пусть и существенным, феноменам экономического или политического характера.

Современные отечественные исследования глобализации лежат в русле нескольких теоретических подходов, невольно отражающих расстановку социальных сил и интересов в России и вокруг России.

Неолиберальный взгляд на глобализационные процессы, в значительной степени получивший статус официальной концепции реформирования и развития РФ, отражает взгляды современных российских элит, интересы которых во многом связаны с сырьевым экономическим циклом и глобальным экономическим укладом.

По сути, речь идет исключительно о локальной адаптации таких классиков неолиберализма как Хайек, Фридман и Поппер120. Соответственно, негативные последствия тотальной либерализации всех сфер человеческого бытия подаются как «объективно неизбежные» и, как следствие, безальтернативные и неуправляемые явления, попытка управления которыми чревата еще худшим исходом.

В целом, для либеральных подходов к глобализации, как крайней разновидности экономического детерминизма, характерно отрицание системной сложности социального развития, принципиально несводимого к явлениям и закономерностям экономического и материального порядка.

Таким образом, неолиберальная концепция глобализации, овладевшая элитами и концентрированно выражающая ее интересы, приобретает характер объективного исторического фактора. Характерными и влиятельными представителями неолиберальной философии и идеологии, входящими в российскую элиту, являются И.Б. Чубайс и Г.Х. Попов.

В целом, неолиберализм представляет интерес не столько как теоретическая модель дескриптивного типа, сколько как нормативная теория, реализация которой в экономической политике является одним из характерных проявлений глобализации.