Читать онлайн «Река жизни». Страница 3

Пожалуй, наименее изученной функцией крови является ее роль в защите человеческого организма от болезней. Кровь, словно могучий заслон, преграждает путь полчищу микробов, кишащих во внешней среде. Без этой надежной защиты мы, возможно, и дня не смогли бы прожить и погибли бы в неравной борьбе с микроскопическими агрессорами.

Тайны защитного действия крови открываются нам постепенно. Мы знаем, что кровь действует как специфический и общий защитный фактор против болезнетворных организмов. Всем нам в той или иной мере знакомы фагоциты, белые кровяные тельца, которые преследуют вторгшихся микробов и в буквальном смысле пожирают их. По первому же сигналу они встают на защиту организма и переносятся по крови или лимфе на самый ответственный участок фронта. В этой обороне на помощь фагоцитам приходят также вещества, получившие название антител. Антитела борются со специфическими болезнетворными микробами, атакующими человека. В отличие от фагоцитов, которые не различают врагов и атакуют любого агрессора, вторгшегося в ткани организма, антитела становятся активными лишь при наличии микробов определенного типа, зато в борьбе с ними они гораздо эффективнее фагоцитов.

Однако и антитела — еще не последняя линия обороны, которую ведет кровь. Совсем недавно были открыты белковые фракции крови, глобулины, а также белок, названный пропердином, который, по всей видимости, обладает иммунными свойствами (иммунитет — это способность человека противостоять болезням, несмотря на его постоянную подверженность действию болезнетворных организмов).

До сих пор состав пропердина и связанных с ним веществ, содержащихся в крови, а также та роль, которую они играют в предотвращении заболеваний, нам почти неизвестны. Но перспективы весьма обнадеживающие. Эксперименты, проведенные учеными Кливлендского университета, Института Слоан-Кеттеринг и других исследовательских центров, позволяют утверждать, что эти малоизученные химические вещества могут повысить иммунитет человека к раку, лучевой болезни и ряду других недугов. Однако дальнейших подтверждений этих экспериментов пока нет, и ученым предстоит немало потрудиться, прежде чем они смогут прийти к единому мнению о роли пропердина в создании иммунитета.

Но, даже зная обо всем этом, мы еще далеко не исчерпали всех удивительных свойств нашей крови. Река жизни обладает способностью не только регулировать саму себя и управлять организмом, по которому она течет, но и осуществлять своего рода «текущий ремонт». Каким-то образом, — каким, еще не совсем ясно, хотя мы и приближаемся к решению этого вопроса, — сама кровь препятствует потере крови. Если вы случайно порежетесь или поранитесь и при этом начнется кровотечение, кровь моментально реагирует на порез или рану, создавая некую субстанцию, похожую на паутину и именуемую фибрином. Фибрин покрывает ранку и, вбирая в себя кровяные тельца, образует сгусток, который как бы запечатывает «пробоину», пропускающую кровь. Любой, самый мелкий порез или даже укол булавкой может разрушить сотни микроскопических капилляров, по которым кровь бежит к клеткам организма. И тотчас же начинается процесс реконструкции и замена выбывших из строя капилляров.

Пожалуй, одна из удивительнейших функций крови (а все они подчинены единой цели — поддержанию жизни) — это транспортировка столь важных для организма красных кровяных телец — эритроцитов. Эритроциты доставляют кислород из легких ко всем клеткам тела и уносят углекислый газ из клеток в легкие. Эту совершенно уникальную способность нести в одном направлении кислород, а в другом — углекислый газ, придает крови гемоглобин — белковая субстанция, содержащая железо. Именно наличию гемоглобина эритроциты обязаны своим красным цветом.

Примерно в семи литрах крови, находящихся в теле взрослого человека, насчитывается в среднем около тридцати триллионов красных телец. Они в основном образуются в костном мозгу, и скорость их рождения и смерти поистине фантастическая — ежеминутно рождаются и погибают около 75 миллионов красных телец! Продолжительность их жизни примерно 120 дней. Как только они стареют или же погибают, фагоциты — своеобразные «уборщики мусора» — захватывают их в селезенке, где они окончательно разрушаются и уничтожаются. Однако большая часть жизненно важного железа, находящегося в гемоглобине и столь нужного для транспортировки кислорода, сохраняется и возвращается в костный мозг, где вновь используется для образования гемоглобина новых кровяных телец.

Поскольку при соблюдении обычной диеты организм не получает достаточного количества железа для возмещения его потери при разрушении красных телец, подобная «экономия» железа поистине спасительна для человека. Без нее человек погиб бы от малокровия.

Развитие нашей кровеносной системы не шло по пути логического и неукоснительного прогресса. Вероятно, под влиянием случайных мутаций, изменений внешней среды и меняющихся критериев естественного отбора эволюция не всегда идет прямолинейно. Но и в джунглях царит не менее строгий порядок, чем в старательно возделываемом парке, — только порядок этот иной, и осознать его труднее.

Число мутаций, происшедших с момента возникновения первой клетки, поистине недоступно нашему воображению. Такой просто организованный одноклеточный микроорганизм, как стафилококк, делясь каждый час, при идеальных условиях в течение 48 часов может произвести около 300 триллионов стафилококков. Если считать, что из миллиона стафилококков всего один будет мутантом, то, следовательно, только в течение двух суток появляется 300 миллионов мутантов. Можно ли после этого определить число возможных мутаций на протяжении трех миллиардов лет!

Из тысяч возможных мутаций (каждая из которых представляет собой результат случайного воздействия внешней среды на генетический материал клетки) какая-нибудь одна может оказаться благоприятной, то есть может способствовать выживанию. Как правило, мутации, связанные с достаточно крупными изменениями, неблагоприятны и быстро устраняются при отборе.

Общее число мутаций, возникших как «ошибки» при воспроизведении, а потом бесследно исчезнувших, не поддается человеческому воображению. И все же в действительности каждый шаг этой эволюции можно проследить в окружающем нас мире. Первое живое существо, появившееся на Земле, вероятно, мало чем отличалось от одноклеточной амебы, которая до сих пор обитает в наших водоемах.

Систему циркуляции с открытыми порами до сих пор можно наблюдать на губке. Этот тип циркуляции, будучи в известной степени полезным, все же недостаточно эффективен, так как не позволяет организму сколько-нибудь резко изменять среду. И однако для примитивных организмов, живущих на скалах или находящихся в других фиксированных положениях, такая циркуляция в течение многих миллионов лет и вплоть до наших дней была основой жизни.

Самую древнюю замкнутую систему циркуляции, когда жидкость находится внутри организма, можно наблюдать у таких низкоорганизованных растений, как некоторые морские водоросли, а также на таких формах животных, как морской анемон. Здесь вещества, необходимые для жизни, подаются к клеткам, а их отходы выводятся наружу без помощи каких-либо ярко выраженных протоков или трубок.

Следующую, более высокую ступеньку на лестнице эволюции мы можем проследить на примере таких живых организмов, как медуза, а также более высокоорганизованных растений, сок которых равнозначен крови. В них Река жизни течет по определенным протокам и сосудам, но в отличие от артерий они не пульсируют, нет у этих животных и сердца, нагнетающего жидкость в систему. На этой ступеньке эволюции сосуды еще не снабжены клапанами, позволяющими управлять течением жидкости и поддерживать движение в одном направлении. Напротив, в разное время и при различных обстоятельствах жидкость может течь в том или ином направлении. Например, в одно время года сок деревьев может течь снизу вверх, а в другое — сверху вниз.

Можно лишь гадать, сколько тысячелетий и эр прошло, прежде чем на Земле появилось первое насекомое. У насекомых мы сталкиваемся уже с более усовершенствованной системой циркуляции. Правда, сердца как такового у них все еще нет, но сосуд, несущий животворную жидкость, уже пульсирует, проталкивая Реку вниз по течению.

Впервые сердце — орган с двумя камерами — появляется у рыб. У змей уже трехкамерное сердце. И, наконец, у птиц и млекопитающих сердце превращается в орган с четырьмя камерами — двумя предсердиями и двумя желудочками.

Причины различия в строении такого важнейшего органа, как сердце, заслуживают внимания и позволяют сделать ряд любопытных предположений. Естественный отбор, каким бы сложным он ни казался, происходит с исключительной логикой и чрезвычайной экономией. Как известно, выживает все наиболее целесообразное, все менее целесообразное погибает. Все, что целесообразно и экономично, выживает с большей легкостью, чем то, что столь же целесообразно, но менее экономично.