Читать онлайн «Тайны прошлого в глубинах времен». Страница 16

Нетрудно видеть, что на самом деле оба «пути» — лишь две стороны одного и того же диалектического процесса, в котором великая необходимость усовершенствования организма проявляется через сумму случайных адаптаций. Слепая сила естественного отбора становится «зрячей» в том смысле, что получает направленность, непрерывно действующую в течение всей огромной длительности органической эволюции на Земле.

Необходимость исторического развития заключается в приобретении наибольшей независимости от внешней среды — того самого гомеостазиса, без которого не может быть накопления и хранения информации, абсолютно необходимой для выживания. Чем «прочнее» и длительнее гомеостазис, тем больше информации накапливается в индивиде, тем более он универсален, пригоден для жизни в разных условиях, тем менее зависит от узких экологических ниш. Совершенно очевидно, что, кроме общей защищенности организма от потери влаги, изменений температуры и давления, солнечной радиации и т. п., помимо способности преодолевать чисто механические препятствия, универсальная форма животного должна еще обладать умением разыскивать и распознавать пищу в ее разных видах и условиях среды, а для этого запоминать множество данных.

Универсальность (эврибионтность) неминуемо требует развития куда более многосторонних качеств, чем для частного приспособления и прежде всего достаточной мускульной силы, запасов энергии внутри организма, мощных органов чувств и механизмов управления, т. е. нервно-гормональной системы. Отсюда неизбежно возникновение большого мозга, который в свою очередь требует повышенной энергетики, поскольку его деятельность немыслима без усиленного питания.

Сказанное не представляет собой чего-либо нового, но в применении к историческому развитию жизни делает понятным и обязательное появление интеллекта у высших форм, и ту упорную борьбу за независимость от среды обитания, какую вели неисчислимые поколения растений и животных, прошедшие за миллиарды лет по нашей планете.

И еще одно — никакой скороспелой разумной жизни в низших формах, вроде плесени, грибов, растений, крабов, тем более мыслящего океана быть не может. Это, впрочем, знали еще 2 тыс. лет назад. «Нет разума для несобранного, — восклицает индийский поэт-философ, — и нет для несобранного творческой мысли…»

Чтобы осмысливать мир, надо уметь видеть и запоминать все его неисчерпаемое разнообразие и, мало того, еще пользоваться его законами для борьбы за жизнь.

Если окинуть взглядом все многообразие растительного и животного мира нашей планеты, как вымершего так и ныне живущего, то придется признать, что на поверхности одной единственной планеты, в одних и тех же условиях внешней среды развились многочисленные формы, заполнившие все пригодные для жизни области обитания. Не утомляя читателя перечислением, упомяну лишь о наглядных отклонениях: таящихся в глубинах океана погонофорах — особенных животных, приспособившихся переваривать пищу между щупальцами; о животных и растениях высших степеней симметрии — шаровидных многолучевых, пятилучевых; морских лилиях, повторяющих форму растений, но снабженных покровными известковыми пластинками и щупальцами, иными словами, животных, настолько отличных от основной массы обитателей Земли, как будто они появились с другой планеты.

Внешняя форма животных, живущих колониями, — кораллов, мшанок, сифонофор для нас столь же странна, как и чудовищно-механическая организация членистоногих. Чем совершеннее становятся методы исследования, тем больше мы узнаем о сложности приспособления и соотношения животных и растений с окружающей средой. Звуколокации летучих мышей и дельфинов; электролокации рыб; ориентировки: гравитационные у мечехвостов, кориолисовой силой у птиц или поляризованным светом у насекомых — все это лишь случайно взятые примеры.

В общем история органического мира Земли показывает очень примечательную особенность — чрезвычайное разнообразие низших форм, превосходящее наши фантазии о возможных формах жизни на других планетах и резко контрастирующее с ним подобие высших форм животных с повторением однотипных конвергенций. Если сравнить лестницу эволюции жизни с ленинской спиралью развития, какой по существу она и является, то спираль будет широкой в основании и очень узкой в вершине. Размахи витков ее по мере хода времени становятся все меньше и спираль скручивается теснее.

Можно допустить, что общие законы, действовавшие и действующие в процессе исторического развития жизни на Земле, те же самые, как и на планетах отдаленных звезд. Если принять с очень большой долей вероятности, что белково-кислородно-водяная жизнь наиболее распространена во Вселенной, то мы должны изучать нашу планету как гигантскую лабораторию эволюции жизни на пути ее самоусовершенствования. Фактические наблюдения в этой лаборатории, т. е. изучение палеонтологических документов и их сопоставление с биологией ныне живущих форм, позволят нам понять и даже предсказать ход развития жизни в иных мирах.

Ныне начинается новый этап палеонтологии. Благодаря успехам физических наук и кибернетики обратная связь организмов со средой и формирующая роль условий обитания уже не является для нас загадкой и направленный характер эволюции более не требует признания каких-то особых сил. Более того, с полным основанием мы можем рассматривать палеонтологию как ключ будущего, помогающий открывать причинные связи в строении живых существ, а следовательно, и проблемы сохранения диалектического равновесия в биологии организмов и вообще всей живой природы.