Читать онлайн «Приматы». Страница 4

Магнус имел примитивные представления о градациях обезьян, характерные для его времени (упоминал пять вариаций, названных еще в древности: cercopitheci, cynocophali, sphinges, satyri, callitriches). Его ввело в заблуждение сходство обезьян с пигмеями и монстрами, в расу которых он твердо верил, как и в существование получеловека-полукозы (pilosus), Идеи Магнуса о сходстве приматов, включая человека, разумеется, были в его время категорически отвергнуты и только спустя пять веков стали снова предметом обсуждения. Но воздадим должное усилиям Магнуса: ведь он трудился в XIII в.!

Начало Возрождения в Европе, великие географические открытия «расколдовали» средневековый мир, дали мощный толчок развитию искусства, литературы и науки, в том числе познанию разных животных. Но вот что любопытно — на истории приматологии это могучее оживление культуры никак (или почти никак) не отразилось.

В XIII в. Марко Поло сообщил, что на Востоке обезьяны очень популярны. Можно предполагать, что знаменитый путешественник видел гиббона. Следа в науке от этого тем не менее не осталось. В 1591 г. итальянский путешественник Филиппо Пигафета записал рассказ португальского моряка Дарта Лопеса о своих приключениях в Конго. В рассказе фигурируют и обезьяны, в том числе какой-то антропоид (возможно, шимпанзе).

Осведомленность средневековой Европы о существовании ближайшего к человеку из современных приматов — шимпанзе считается сомнительной. Поэтому стоит обратить внимание на следующий факт. В книге английского искусствоведа Г. Дженсона о знании обезьян в средние века, опубликованной в Лондоне в 1952 г., приводится исключительно важная для истории приматологии фотография. На ней изображена скульптура на двери баптистерия во Флоренции «Негр с обезьяной». Фигура обезьяны заставляет думать, что здесь изображен подлинный детеныш шимпанзе. Но работа ведь относится к 1440 г. Это значит, что по крайней мере в XV в. в Европе наш ближайший сородич уже был известен. Потребуется, однако, еще много времени, несколько веков, чтобы этот замечательный антропоид был научно идентифицирован…

В XV в. об обезьянах рассказал еще один путешественник — отважный русский ходок «за три моря». Подобно тому, как, по словам Карамзина, «доселе географы не знали, что честь одного из древнейших описаний европейских путешествий в Индию принадлежит России Иоаннова века», приматологи никогда не упоминали в исторических сводках сведения об обезьянах, приведенные в отчете Афанасия Никитина. [11]

Никитину принадлежит одно из самых ранних наблюдении и описаний обезьян. Во второй части «Хождения за три моря», относящейся к 1469–1472 гг., знаменитый путешественник не раз упоминает об обезьянах. Характерной ритмической речью излагает он сведения, облеченные в своеобразную, причудливую форму. Однако вполне четко соообщает Никитин о стадной жизни обезьян в лесах во главе с вожаком. [12]

Никитин рассказал, что обезьяны священны в Индии, что их связывают с Буддой, одно из многих лиц которого — «обезьяново»…. Эти наивные сведения могут вызвать сегодня улыбку, но следует помнить, что собраны они в XV в. и что еще в XIX в. не только простые смертные, но и ученые имели весьма путаные представления об обезьянах, а в последней четверти XX в. во многих переводных словарях, составленных учеными в разных странах, даны ошибочные наименования приматов. И дело не в составителях, а в необычной судьбе науки приматологии.

В 1492 г. Христофор Колумб открыл Американский континент и впервые увидел широконосых приматов. Для натуралистов открылся целый мир своеобразных, очень живописных обезьян (приблизительно одна треть современного состава отряда приматов). Однако научная идентификация и этих обезьян затянулась на несколько веков.

1543 г. — год великого события в истории науки, в частности медицинской. Как упомянуто, вышел эпохальный труд Андрея Везалия «О строении человеческого тела» в семи книгах. С величайшей тщательностью, на основе самостоятельного изучения дана в нем анатомия человека — без схоластики, без повторения несуразных сведений, без оглядки на бога… и без ошибок Галена. Трактат Везалия вызвал бурю со стороны «официальных» анатомов, последователей освященного церковью римского медика. В книге даны ценные дополнения по анатомии обезьян. И все же замечательный труд Везалия не много дал для дальнейшего развития приматологии. Какой вид приматов анатомировал автор, сказать невозможно (вероятно, и сам ученый этого не знал). Можно допустить, что на фронтисписе первой книги Везалия изображена в числе многих фигур низшая обезьяна. Для медицинской науки, широко использующей ныне в опытах приматов, этот факт знаменателен. Но определить видовую принадлежность примата, по-видимому, невозможно.

Завершает рассматриваемый период в истории приматологии монументальный труд швейцарского естествоиспытателя Конрада Геснера «История животных» (Historiae Animalium) 1551 г. В числе других животных здесь описаны и обезьяны. Конечно, это компиляция: Геснер добросовестно собрал сведения, содержавшиеся у древних и более поздних авторов по обезьянам: Аристотеля, Плиния Старшего, Галена, Магнуса. Он подчеркивает разнообразие обезьян (приводит 10 групп низших обезьян), описывает внешний вид и повадки, распространение их в местах обитания. При описании автор, однако, не гнушается и фантастических россказней, сопровождавших сообщения об обезьянах на протяжении двух тысячелетий. Можно было бы сказать, что Геснеру принадлежит первая попытка дать в печатном труде изображение антропоида, описанного как «церкопитекус человеческой величины и образа». Но что это за «антропоид»? Иллюстрация основана, по-видимому, на павиане гамадриле (гривастая голова, длинный хвост), но прибавлены отвислая грудь и «очеловеченная» рука, опирающаяся на палку. Весьма примитивное изображение, хорошо демонстрирующее низкий уровень знаний (учеными!) приматов в XVI в. Однако благодаря высокому авторитету Геснера это изображение продержалось в книгах как символ обезьяны еще не менее двухсот лет.

Подведем итоги первому периоду истории приматологии — от античных времен до первых десятилетий XVII в. (как упомянуто, в истории биологии подобный период завершается в XIV в.). Собраны первые сводки об обезьянах — далеко не точные, перемешанные с легендами, малодостоверные. О научных знаниях (не определявших, однако, дальнейшее развитие приматологии) можно говорить лишь в плане анатомии. Сделаны первые робкие попытки элементарной систематизации этих животных. Совершенно не отделены от низших обезьян человекообразные, слухи о которых циркулировали еще в древности. Почти неизвестны обезьяны Нового Света (широконосые)* Отсутствуют сведения о полуобезьянах, также относящихся к приматам. Нет ни одной работы специально по обезьянам — все сводки являются частью описаний животных вообще. В то же время историкам науки известно, что уже в XVI в. появились научные работы, включающие оригинальные исследования, как, например, Г. Ронделэ и И. Сальвини по рыбам, П. Белона по птицам, Т. Моуфета и У. Алдрованди по насекомым.

Период древних и средних веков в истории приматологии — это действительно период самых примитивных, первоначальных сведений об обезьянах.

В истории человечества второй период приходится приблизительно на эпоху нового времени. Это время великих революций (в Голландии, Англии, Франции, Германии), сокрушивших феодализм и открывших дорогу новому, буржуазному строю. Для истории биологии это время резкого расширения и систематизации знаний (до конца XVIII в.) и затем — формирования основных биологических наук (первая половина XIX в.). Как считает советский историк науки Е. Г. Бобров, в середине XVIII в. шло становление зоологии как науки, к концу века было изучено примерно 18–20 тыс. видов животных, сделано много открытий. С другой стороны, именно в XVIII — начале XIX в. идет становление антропологии. В конце этого периода создается первое антропологическое общество во Франции (в 1859 г.). Частью же антропологии является приматология.

В XVIII в. настойчиво пробивает себе путь идея развития живой природы, идея трансформизма, которая затем, в XIX в., в трудах Ч. Дарвина завершилась гениальной теорией эволюции. Советский историк естествознания и философ С. Р. Микулинский пишет, что в последней четверти XVIII в. состояние биологии дошло до такого уровня, когда описания предметов и явлений стало явно недостаточно — необходимы были теоретические обобщения, ибо биология становилась наукой, вскрывающей законы развития природы. Призыв великого естествоиспытателя и в то же время главного апостола креационизма (теории неизменяемости, созданной богом природы) Жоржа Кювье «называть, описывать, классифицировать» исчерпал себя…