Читать онлайн «Сокровища животного мира». Страница 11

Негодные твари забились под ящики, в ящики и во все свободные промежутки, прежде чем мы успели организовать на них облаву. Дело в том, что скорпион — существо почти без третьего измерения, настолько он сплющен. Я знаю только одно еще более плоское существо, но речь о нем пойдет позже. У него, кажется, есть только длина и ширина и нет никакой толщины вопреки всем законам физики и геометрии.

Нескольких скорпионов мы соскребли в сачки, да афри­канцы схватили несколько штук за хвосты, так что смерто­носные хвостовые «шипы» не могли им повредить, а тяжелые клешни болтались, скованные собственным весом. Эти ко­варные плоскостные существа весело шныряли под полом противомоскитной комнаты, по которому мы ходили целыми днями, и вот теперь они преспокойно расквартировались у нас под кроватями, в ящиках с провизией и бог знает где еще, предоставляя нашим босоногим помощникам возмож­ность в любой момент наступить на них.

Было поздно, тьма — хоть глаз выколи, пошел дождь, а у нас не было мощной керосиновой лампы, такой, что, как и примус, работает под давлением, — засорилась горелка. На­конец, нас окружали скорпионы, таящие потенциальную смерть.

Началась грандиозная охота. Ящики и тюки с превеликой осторожностью поднимали и перерывали их содержимое при свете керосиновых ламп возле ближайших хижин. Скорпионы обнаруживались повсюду. Пол палатки подняли, и люди наклонялись, хватая прыткие черные силуэты. Вдруг на весь лес раздался душераздирающий вопль.

— Хозяин, злое мясо меня кусай!

Все скопом кинулись к Эмере, прыгавшему на одной ноге. Он с жалобным видом протянул ко мне ногу. Я осмотрел его большой палец. Крови нет, никаких ран не видать.

— Где тебя укусило? — спросил я.

— Там, — отвечал перепуганный Эмере, показывая на парусиновый мешок, лежавший в куче прочего снаряжения. Я посмотрел раз, потом другой, повнимательнее — там красо­вался след плоской, грязной ступни Эмере, а отпечаток большого пальца приходился как раз на раздавленный окурок сигареты, который все еще тлел на опаленной парусине.

В Африке почти любое мелкое происшествие приносит какую-то пользу, а в лесной глухомани — вдвойне. Одно ведет к другому — если вы только умеете читать лесную книгу природы.

Для примера расскажу вам о приключении Этвонга, представителя намчи[6], который наткнулся на большие гнез­да термитов в молодом лесу, окружавшем естественную травяную лужайку из тех, что разбросаны по лесу в местах, где почва слишком скудна для гигантских деревьев.

Меня очень интересовали монументальные жилища этих общественных насекомых — их часто называют «белыми му­равьями», хотя они вовсе не муравьи по целому ряду признаков. Я тут же приказал собирать отряд, и мы выступили во главе с раздувшимся от гордости Этвонгом, за которым шли люди с лопатами, охапками сухой травы, ловушками и ружьями, а замыкали шествие мы сами, вооруженные камерами и странным инструментом под назва­нием «друг траппера» [7] (изобрел его обладатель самой светлой головы во всем Девоншире, с которым я не имел чести быть лично знаком, но которого следует посвятить в рыцари или сделать пэром Англии за великое изобретение, незаменимое для коллекционера).

Процессия вошла в лес, прорубая путь через заросли лиан.

Гнезда термитов — нечто непостижимое для человека, воспитанного в реалистическом духе. Позднее я посвящу вас в их самые глубокие тайны, но в данном случае наш интерес был, так сказать, поверхностным.

Гнезд оказалось много, высотой они были в среднем около трех метров — колоссальные терема, возведенные слаженными усилиями бесчисленных крохотных насекомых, которые пережевывают древесину в пасту и цементируют ею мелкие комочки полужидкой глины. В каждом таком зда­нии — полный ассортимент широких туннелей, ведущих вниз, к основанию конуса. Мы рассредоточились и занялись каждым гнездом по очереди. Все ходы-туннели расчищали и возле ставили сеть, или ловушку, или человека с палкой в руках. Две дыры — на противоположных сторонах — оставляли свободными. У одной из них мы поджидали с камерами наготове, а во вторую наши помощники засовыва­ли длинными шестами пучки тлеющей травы.

У первого гнезда нас ждал сюрприз. Не успела дымяща­яся трава скрыться в дыре, как с другой стороны высколь­знула тонкая зеленая змея, извиваясь и норовя как можно скорее удрать от дыма. Ее быстро загнали в небольшой сачок, хотя сантиметров шестьдесят змеиного туловища осталось висеть снаружи, а потом один из нас, надев толстые кожаные перчатки, придушил ее в сачке. У следу­ющего гнезда мы остались ни с чем: должно быть, по какой-то причине оно было покинуто.

Зато третье принесло нам желанный улов, а Фауги — неприятности. Пришлось много потрудиться, расчищая густую спутанную сеть растительности. Входные отверстия мы рас­ширили, чтобы их было удобнее перегородить ловушками и сетями. Все это производилось с помощью «друга траппера», представляющего собой одновременно топор, лопату и моло­ток, хитроумно соединенные вместе. Когда все было готово и камеры нацелены на выход, я дал сигнал пускать в ход дымящиеся жгуты.

Фауги выступил вперед, готовый выполнить приказ, но вдруг завопил как сумасшедший, прыгая с ноги на ногу. С обеих ног у него капала кровь, но все вокруг так и покатывались со смеху.

Чтобы расширить ход, куда ему предстояло засунуть тлеющую траву, он отколол топором кусок твердого, как цемент, термитника. И угораздило же его встать босой ногой как раз на вскрытое место!

Когда термитнику нанесена «рана», насекомые тут же приступают к делу. Солдаты — размером с небольшую осу, но с громадными квадратными красными головами — валом валят из внутренних помещений и занимают позиции на всех выдающихся пунктах, щелкая., острыми как бритвы жвалами и поворачивая головы во все стороны. Тем временем рабочие начинают многотрудное дело — восстановление пов­режденных мест.

За одну ночь усилиями небольшой части колонии мо­жет быть восстановлено до 27 кубических футов материала благодаря величайшему трудолюбию и прекрасной органи­зации труда у насекомых.

Ноги Фауги являли собой живую иллюстрацию их могуще­ства — они были располосованы в десятках мест как бы ударами скальпеля. Такие ранки не просто щипки или уколы, а чистые разрезы длиной от восьмой до четверти дюйма, насквозь рассекавшие ороговевшие «подошвы» на его загру­белых ногах.

В суматохе все покинули свои посты, и тут-то молниенос­но разыгрались события в большой норе под термитником, похожей на пещерку. Что-то пулей вылетело из норы, запуталось в сетях и скатилось обратно в чрево земли — вместе с сетью. Мы бросились по местам, и в дело пошла тлеющая трава. Внизу поднялся настоящий бедлам, мы нацелили камеры и стали ждать.

Шлеп, бух! Длинный нож Этвонга скрылся в норе, а за ним нырнул и сам Этвонг, но тут же отпрянул как встрепанный — на губах и ушах у него, как бульдоги, висели термиты-солдаты.

— Что там? — закричали все в один голос.

— Чук-чук, — выдохнул африканец, отплевываясь от зем­ли и белых муравьев.

И вот наружу, как пули из нарезного ствола, вылетели папа, малыш и мама. Щелкнули затворы камер и курки ружей, над головой у меня засвистели длинные ножи. Животным надо было прорваться через двойное кольцо людей, и они заметались из стороны в сторону. Я прихлопнул малыша шляпой, а на папашу свалилась целая куча мала, но мама галопом умчалась в кусты, визжа как свинья. Меня поцарапал малыш, а повар, который присоединился к нам ради развлечения, заработал глубокий укус от пожилого папаши. Многие из нас оказались «чукнутыми», но все были очень довольны — мне давно были позарез нужны живые экземпляры этих интересных животных: я намеревался изу­чать их и собирать с них паразитов, как тех, которые кишат на них днем, так и «ночных», являющихся невесть откуда с наступлением ночи и сменяющих «дневных».

Чук-чук, или кистехвостый дикобраз (Atherura africana), — животное весьма замечательное во многих отношениях. Свое имя оно получило за крепкие прямые иглы, протыкающие кожу человека почти с такой же легкостью, как докторский «чук» (шприц), прекрасно известный африканцам в качестве единственного средства от местных болезней — сонной, крау-крау, йоус и других. Чук-чук — грызун и, как все его собратья, считает главным лакомством насекомых. По этой причине, а также потому, что рыть в лесу, даже с помощью похожих на стамески зубов, перегрызающих корни, очень трудно, живот­ные и поселяются под термитниками. Дикобразы — очень толстые существа на крепких коротких лапах; у них довольно длинный чешуйчатый хвост с пучком необычных белых иголок на конце. Иглы состоят из твердой цепочки полых, похожих на пузырьки, словно перевязанных, вздутий, разде­ленных жесткими перегородками. Вся кисточка напоминает высохший початок кукурузы, и, когда животное ею трясет — от злости или от страха, — она гремит примерно так же, как сухие зерна, даже громче. Я видел, как мать-дикобразиха призывает этим звуком своих малышей, разбежавшихся на значительное расстояние, и хвост вибрирует так быстро, что глазом не уследишь.