Читать онлайн «Непослушное дитя биосферы». Страница 67

Охотникам нужна огромная территория: на полсотни человек не менее семидесяти пяти километров в поперечнике с протяженностью границ до трехсот километров. Плотно охранять границу такой длины от соседних групп невозможно. Они легко могли проникнуть на чужую территорию, поохотиться и благополучно уйти с добычей, а владельцы лишь спустя какое-то время натыкались на их следы. Именно поэтому, возможно, охотники стали применять очень жесткий метод защиты территории: если уж заставали на ней чужих за охотой, с ними не церемонились (как это было принято у предков человека), а нападали и пытались убить. Мы знаем, что период загонных охот стал и началом жестоких территориальных войн с применением оружия и убийством. Он стал началом эры повсеместного людоедства.

Перепромысел — бич божий загонных охот — истощал запасы дичи и вынуждал охотников искать все новые и новые нетронутые места, расселяться. Не позднее, чем двенадцать тысяч лет назад они уже сумели проникнуть на все пригодные для охоты материки. Цивилизация загонных охотников была высокой и в техническом, и в духовном смысле. Это они открыли счет, календарь, символические знаки, освоили начала коллективного строительства, стали рисовать и ваять. Но перепромысел повсюду рано или поздно приводил их к экологической катастрофе. Узкие специалисты, они повсеместно начали вымирать, а их остатки «скатывались» к собирательству или примитивным незагонным способам охоты.

Специализация на загонной охоте шла под достаточно сильным действием естественного отбора (в основном в форме конкуренции небольших близкородственных групп), который усиливал некоторые инстинктивные программы поведения. Многие мужчины унаследовали от древних могучую страсть к охоте, и многим так хочется собраться мужской компанией верных друзей и двинуть куда-нибудь в глухомань, в новые края, совершать переходы, устраивать ночевки и дневки на все новых и новых местах.

Кому, с точки зрения древних охотников, принадлежала территория их группы? Как и раньше, всей группе, но использовалась она под контролем иерархов, которые намечали маршруты бригад, сроки и объект охоты, строительные работы.

Кочевые скотоводы. С разными видами животных, впоследствии ставших домашними, симбиоз образовывали разные популяции человека, в разных местах и в разное время. И происходило это весьма по-разному. Утка стала домашней одним путем, лошадь — совсем другим, а свинья — третьим. Сейчас мы обратимся к одомашниванию стадных млекопитающих, таких, как тур, предок коровы, или северный олень. Это все случаи, когда человек приспосабливал свой образ жизни к образу жизни симбионта, сам становясь кочующим существом.

Экологи единодушны в том, что первыми кочующими скотоводами становились при удачных обстоятельствах группы загонных охотников. Многие виды хищников, например львы или волки, как бы «пасут» стадо своих прокормителей, некоторое время кочуя за ним и рядом с ним, а стадо идет себе по традиционному сезонному маршруту. Охотники с собаками могли поступать подобно этим хищникам, а за стадом следовать все дольше и дольше. При этом, если убивать жертвы на глазах стада, оно будет все осторожнее, но если додуматься делать это скрытно, то стадо из поколения в поколение будет все спокойнее относиться к сопровождающим его людям и собакам. А эти начинающие пастухи неизбежно будут атаковать иных хищников, покушающихся на стадо, и прогонять с пастбищ конкурентные дикие стада. В результате члены стада должны ощущать явную пользу от пастухов и собак.

И в степях, и в саванне, и в тундре дикие стада совершают сложные миграции по определенным маршрутам и в определенные сроки года. Первые пастухи не могли изменить путь стада, а тем более осадить его на одном пастбище. Они могли «управлять» стадом, только ведя его по традиционному маршруту. Так, вчерашние территориальные охотники неизбежно становились кочевниками. Свою врожденную территориальную агрессивность пастухи теперь могли направлять на хищников, в том числе и охотников, на другие дикие стада-конкуренты и на встречающихся на пути чужих пастухов с чужими стадами. Много позже посредством искусственного отбора пастухи вывели более послушных животных, которых удавалось гнать туда, куда хотели люди.

Вступив в союз с диким быком-туром где-то в Европе, пастухи около восьми тысяч лет назад прошли со своими стадами в Северную Африку, где на месте нынешней пустыни Сахары были прекрасные саванные пастбища. К счастью для нас, пастухи любили рисовать на скалах, а сухой климат сохранил до наших дней тысячи их зарисовок природы и быта. Рисунок древних — клад для этолога. Хорошо понимая их врожденные мотивации, определяющие особенности отображения в рисунке реальных моделей, этолог видит в нем подчас не только больше искусствоведа, но и другое. Из рисунков ясно, что группа пастухов насчитывала несколько десятков человек, а крупного рогатого скота было в пять-шесть раз больше. Мужчин и женщин примерно поровну (что не странно), но поровну и коров и быков, причем быки не кастрированные. Они нужны для защиты стада от опасных хищников саванны, ведь стадо у этого вида построено тоже на оборонительной иерархии самцов.

Мы видим, что, нападая или обороняясь, круторогие быки с опущенными головами и вкрапленные в их строй мужчины с луками образуют защитную стенку, прикрывая коров, женщин, телят и детей. Это построение соответствует и оборонительному каре, инстинктивно создаваемому быками, и инстинктам человека, строящегося полумесяцем. На многих рисунках занятые своим делом быки изображены отдельно от коров, занятых другим делом. Мужчины со своими делами тоже часто изображались отдельно от женщин, которые, например, доят коров. Ясно, что иерархический ранг женщин и коров ниже ранга мужчин и быков, то есть перед нами вдвойне «патриархатное» сообщество. Рога некоторых быков украшены орнаментами, скорее всего обозначающими их высокий ранг в иерархии, признанный не только другими быками, но и нанесшими орнамент мужчинами. (Позднее другие народы, позаимствовав скот у кочевников Сахары, превратят украшение быка в культовый ритуал.)

Мы видим сцены собрания мужчин, на которых они соподчинены иерархически, причем на них надеты знаки, обозначающие их ранг. Мы видим, что самый низкий ранг — у рабов (их легко узнать, они черной расы). На одном рисунке заседание иерархов явно кого-то судит и к чему-то приговаривает. Много зарисовок сексуальных отношений. На них мы видим, как женщины провоцируют мужчин погоняться за ними и тут же отдаются на земле, зачастую по несколько пар рядом. Это признак группового брака. Позднее у многих кочевых народов групповой брак принял асимметричную форму полигинии (многоженства): мужчина живет со своими женами в групповом браке, но их заставляет жить с ним одним. Число жен стало соответствовать иерархическому рангу и связанному с ним достатку мужа. О том, почему у скотоводов полигиния экономически и возможна, и выгодна, писали много, поэтому не будем на этом останавливаться.

Как воспринимали древние пастухи-кочевники «территориальный вопрос»? Ясно, что жизненное пространство стада нашего скота принадлежит нам всем. Но куда и когда перемещаться по нему, решают иерархи.

Разбойники. Зоологи называют жизнь за счет отнимания у других клептопаразитизмом. Иерархия мужчин — фактически готовая для набегов банда. Достаточно перестать испытывать сострадание к чужим (а этого человек достигает легко) — и их можно грабить, было бы что отнять. Разбойничьи народы были повсюду в течение всей писаной истории человечества, не перевелись они и ныне. Труднее указать времена, когда их не было. Помимо специализированных разбойников, и все прочие народы при случае грабили и грабят как соседние народы, так и живущие в отдалении. Разбойники существуют и внутри любой популяции, грабят своих же. Ясно, что в среде древних полуразбойников-полупиратов-полуторговцев (а с этого начинали и такие уважаемые впоследствии народы, как финикийцы, греки, норманны) оборонительная суть мужской иерархии трансформировалась в подлинно военную организацию с соответствующей моралью (например, «право победителя» ограбить, изнасиловать и даже убить побежденного), боевой тактикой, уставами взаимоотношений. Разбойники — это верхняя часть иерархической пирамиды, живущая сама по себе и для себя. Важное место в их взаимоотношениях занимают принципы «справедливого» дележа награбленного. Сухопутные разбойники обычно делились по старшинству — занимаемому в иерархии уровню. Однако пираты, плававшие на гребных судах (где все, кроме капитана и рулевого, одинаковые по рангу гребцы), делились поровну. Все это кончилось на полностью парусных кораблях с их разделением труда.

Представьте себе, читатель, что теорию «первобытного военного коммунизма» как светлого этапа всего человечества некоторые кабинетные мыслители XIX века высидели, читая книги о древних пиратских народах! Но мы-то с вами теперь знаем, что приматы свое, кровно заработанное, добровольно нижестоящим не передают. Отнятое же — могут и поделить. Все человечество не могло жить грабежом, и поэтому в древности не было дележа добытой собственным трудом пищи поровну.