Читать онлайн «ЧЕЛОВЕК– ты, я и первозданный». Страница 27

Что ж, наука шагает вперед – и мой вариант «водяной гипотезы» только выигрывает от этого.

Докторант Мичиганского университета Эл Райен тоже провел тщательнейшее исследование зубов с применением сканирующего электронного микроскопа. В таком приборе вместо световых лучей используются пучки электронов, дающие гораздо более высокое разрешение, так что маленькие царапинки выглядят глубокими ущельями.

В распоряжении Райена был обширный материал. В частности, он сопоставил зубы индейцев из захоронений в Северной Америке с зубами современных эскимосов. У тех и других зубы играют роль рабочего инструмента – и ведь то же относится к «моим» индейцам! Челюсти заменяют им тиски; зубами акурио очищают сучья от коры, обрабатывают заготовки для топорищ. Естественно, при этом стачивается эмаль.

Исследования Райена также позволили по микроследам определить пищевой рацион различных обезьян. Приступив к изучению afarensis, он установил, что этот вид был всеядным. Продолжая работу, Эд Райен надеется точно выяснить, чем конкретно питались эти гоминиды. Задача серьезная и непростая.

Что до формы зубов, то у всех гоминидов, начиная с проплиопитека и рамапитека, наблюдается редукция по сравнению с мощными зубами дриопитеков и человекообразных обезьян. Почему уменьшились клыки, столь важное прежде средство защиты? И почему малые коренные зубы тоже не такие острые и скорее похожи на большие коренные? Резцы меньше выступают, и вся челюсть подковообразная, а не продолговатая. Ответ: такими зубами удобнее измельчать пищу, такая челюсть лучше приспособлена для боковых движений. Ясно, что эти орудия миллионы лет назад приспосабливались к новому пищевому рациону. В своих тщательных сравнительных исследованиях Дон Джохэнсон, видный специалист по зубам, показывает, что afarensis в этом отношении занимал промежуточное положение между обезьянами и гоминидами. И уже не было такой нужды в мощном средстве защиты – возможно, потому что в воде обитало меньше грозных врагов. (А против крокодильей пасти и обезьяньи зубы ничто…)

Тенденция к постепенному уменьшению зубов отмечается по всей линии от древнейших гоминидов до человека. И, наверное, пищевой рацион не ограничивался фруктами, если признать возможность образа жизни, описанного мной для эволюционирующего полуводного примата. Тому, кто частично кормится устрицами и другими моллюсками, обезьяньи зубы не очень подходят. Нет сомнения, что икспитек умел разбивать раковины камнями, а расположение пальцев позволяло применять для той же цели палки.

Вероятно, язык у представителей этой линии был мускулистее и подвижнее, чем у обезьяны; об этом говорит и форма черепных костей. Разве не само собой разумеется, что такая приспособленность необходима, чтобы высасывать содержимое различных раковин? Язык и губы вместе работают, словно мощный насос. При нынешних наших правилах поведения за столом сосать и чмокать как-то не принято. А вот у акурио я наблюдал, как они, разбив палкой отваренный череп капуцина, высасывали мозг. Большие губы человека отлично дополняют мощный язык, когда надо извлечь содержимое из разного рода оболочек. И как раз эти усовершенствованные мускулистые органы со временем позволили артикулировать, формировать сложные звуки, произносить слова. К этому я еще вернусь.

У гориллы и шимпанзе нет таких мясистых губ, как у нас. Они вообще кажутся безгубыми. Иное дело орангутан.

Несколько лет назад я смотрел по телевизору программу с участием дрессированных орангутанов. Две вещи привлекли мое внимание. Действия орангутанов, их реакции на сигналы превосходили быстротой реакцию шимпанзе. И губы этих обезьян отличались удивительной подвижностью, к тому же были изогнуты сердечком – чисто человеческая черта, которой лишены гориллы и шимпанзе.

Читатель помнит, что у рамапитека были два современных ему родича – огромный гигантопитек и сивапитек. Специалист по обезьянам миоцена Дэвид Пилбим, изучавший кости рамапитека и другие находки с плато Потвар в Пакистане, полагает, что сивапитек мог быть предковой формой орангутана. Как хорошо, что даже известные специалисты не боятся строить догадки! Может быть, наше родство с орангутаном теснее, чем с шимпанзе? Изучавшие орангутана («лесного человека» в переводе с индонезийского) в лесу и в неволе считают, что он намного смышленее, чем другие человекообразные обезьяны. Однако по биохимическому составу кровяной плазмы человек ближе к шимпанзе и горилле. Так что по одной из гипотез линия человека отделилась от линии горилла – шимпанзе много позже, чем от линии орангутана. Правда, Бьёрн Куртен считает, что это опровергается окаменелостями и, скорее всего, все дело в параллельном развитии плазмы.

Поистине происхождение и линии развития человека теряются в тумане…

Шимпанзе, горилла, орангутан и гиббон находятся сегодня на грани полного истребления. Австралопитек и неандерталец давно вымерли. Но один вид благополучно здравствует в ужасающем, с биологической точки зрения, катастрофическом множестве. Что-то случилось с нашим звеном подотряда высших приматов, чем-то должно объясняться это фантастическое увеличение численности. Как я уже говорил, на мой взгляд, великий скачок, или сальто-мортале (то есть смертельный прыжок), совершился около пятнадцати тысяч лет назад, когда инстинкт побудил нас держать домашних животных. Но самая первая предпосылка – развивающийся интеллект.

Отличительный признак линии Homo – развитие мозга. У австралопитека, как упоминалось выше, объем мозга достигал каких-нибудь четырехсот, от силы пятисот, кубических сантиметров. У человека соответствующие цифры – полторы-две тысячи.

Спрашивается, на каком участке генеалогического древа приматов произошло расщепление и – главное – почему?

По этому вопросу разгорелся острый спор между Ричардом и Мэри Лики, с одной стороны, и Доном Джохэнсоном и его сотрудником Тимом Уайтом – с другой, причем последние могли опираться на данные блестящих специалистов по геологии, точным методам датировки, двигательным функциям животных и пр.

Досадно, что не обошлось без конфронтации, но в ученом мире такое бывает. Хотя что понимать под ученостью… Как ни странно, у звезды современной палеоантропологии, Ричарда Лики, нет никаких ученых степеней, он самоучка – факт, к которому я отношусь с величайшим уважением. Ричард Лики начинал свой путь как профессиональный охотник!

Похоже, начало спору между прекрасно сотрудничавшими прежде сторонами было положено, когда Дон Джохэнсон (кстати, он швед по происхождению) во время симпозиума в Академии наук в Стокгольме высказал предположение, что его afarensis представляет тот же вид, что и гоминиды, оставившие следы в Лаетоли. Хотя «следы Мэри» уже стали предметом научной публикации и по всем правилам этот материал мог обсуждаться, выступление Дона было воспринято как святотатство. Увы! В шествии по упомянутым следам кому-то наступили на мозоль…

Главной же причиной противостояния с самого начала, очевидно, было то, что новые находки и датировки Джохэнсона и Уайта подрезали, так сказать, связки одному из коньков семьи Лики.

В свое время Луис Лики, не приводя никаких палеоантропологических доказательств, заявил, что род Homo никак не мог происходить от примитивных австралопитеков. Ричард, как говорится, унаследовал эту точку зрения, и когда в 1972 году возраст одной из его наиболее сохранившихся находок, широко известной под обозначением 1470 (точнее, KNM-ER1470, где KNM-ER означает Национальный музей Кении, Восточный Рудольф), был определен в 2,9 миллиона лет, это явилось триумфом как для сына, так и для непреклонного Луиса. Поскольку возраст известных дотоле окаменелостей австралопитека определялся в два, максимум два с половиной миллиона лет, этот более древний череп Homo habilis с объемом мозга семьсот семьдесят пять кубических сантиметров явно не вписывался в один ряд с видами австралопитека, которых, таким образом, надлежало отнести к числу одной из многих неудавшихся попыток природы.

Дать точную датировку калий-аргоновым методом – дело непростое. Для этого, в частности, вулканическая порода должна быть совершенно чистой и «девственной». Желающим подробно ознакомиться с разными методами датировки и вообще получить основательное представление о предмете палеоантропологии, советую внимательно прочесть книгу «Люси», написанную Джохэнсоном и Мейтлендом Иди. Вы узнаете, в числе прочего, как тщательно специалист по калий-аргоновой датировке Джим Аронсон подошел к отбору надежных образцов лавы.

Новые измерения в конце концов показали, что выполненная Лики датировка находок у озера Туркана неверна, их древность не так велика, как считали прежде. Череп Homo habilis 1470 резко помолодел: ему было «всего» два миллиона лет, а не 2,9. Что, разумеется, опровергало казавшееся очевидным утверждение Лики, будто род Homo старше австралопитека.