Читать онлайн «Туннель Эго». Страница 48

На протяжении большей части истории, культура нашего вида была оральной культурой, в которой передача знания от поколения к поколению вынуждена была зависеть от прямого личного контакта между передатчиком культурного содержимого и получателем культурной передачи. Как утверждали учёные вроде [Walter J.] Ong и [Eric A.] Havelock, на протяжении тысячелетий культурная передача была вынуждена полагаться на тот же самый познавательный аппарат, который мы до сих пор используем в нашем межличностном взаимодействии — то есть, наша способность идентифицировать и эмпатировать других. Опять-таки, я думаю, что если мы посмотрим на культурную эволюцию с этой частной перспективы, то роль оказывается ключевой. В данный момент, мы являемся свидетелями сдвига культурной парадигмы. Влияние новых технологий, таких, как кино, телевидение, а теперь всё чаще Интернет, со своей тотальной мультимедийностью, коренным образом меняют образ обмена знанием. Опосредованный, объективный статус культуры как передаваемой написанными текстами вроде книг постепенно дополняется более непосредственным доступом к тому же самому содержимому средствами новых медиа культурного происхождения. Эта медиа революция, скорее всего, произведет познавательные изменения и я подозреваю, что зеркальные нейроны будут вовлечены и в этот процесс.

Метцингер: В поле социальной когнитивной нейробиологии, какие вопросы ты считаешь горящими и важными для будущего и в каком направлении движется область?

Галлезе: Сначала, я хотел бы сделать методологическое замечание. Я думаю, что мы определенно должны попробовать сконцентрироваться на природе предметов наших исследований. Большая часть того, что мы знаем о нейронных аспектах социального познания — с некоторыми исключениями, относящимися к изучению языка — получено из томографических исследований мозга, производимых над студентами психологических факультетов Западного мира! Даже с теми технологиями, которые у нас есть, мы могли бы добиться лучшего результата. Это открытый вопрос, являются ли познавательные признаки и нейронные механизмы, их обеспечивающие, универсальными, или, по крайней мере до какой-то степени, продуктом определенного социального окружения и культурного образования. Для ответа на этот вопрос, нам потребуется этно-нейробиология. Во-вторых, даже в пределах некоего среднего испытуемого, взятого для примера, которого обычно изучают социальные когнитивные нейробиологи, мы не знаем, или, в лучшем случае, знаем очень мало — до какой степени результаты коррелируют со специфическими чертами личности, полом, профессиональной компетенцией, и тому подобным. В сумме, мы должны отойти от описания нереалистичного «среднего общественного мозга» и прийти к более детализированному описанию. Третий пункт, на который, как мне хотелось бы, в ближайшем будущем обратят особое внимание, это роль, которую играют воплощенные механизмы в семантическом и синтактическом аспектах языка. Позвольте пояснить. Даже несмотря на то, что я посвятил значительную часть своей научной карьеры исследованию доязыковых механизмов в социальном познании, я не думаю, что можно обойтись без языка в случае, если абсолютной целью является понимание того, чем, в действительности, является социальное познание. Вся наша бытовая психология основана на языке. Как это отражается на подходе телесной воплощённости к социальному познанию? Как по мне, это горящий вопрос.

Четвертый важный пункт относится к феноменологическим аспектам социального познания. Я думаю, мы должны попытаться продумать исследования, в которых может быть обнаружена корреляция между отдельными паттернами активации мозга и специфическими качественными субъективными переживаниями. Сейчас, возможны изучения единичных случаев благодаря томографии мозга высокого разрешения. Я полностью осознаю, что субъективные состояния представляют ненадёжную почву для исследования, которую эмпирическая наука предпочитает обходить по понятным причинам. Однако, в принципе, должно быть возможно тщательно разработать хорошо оборудованные и хорошо управляемые экспериментальные парадигмы для того, чтобы сломать ограничения субъективных феноменальных состояний.

Метцингер: Витторио, ты неоднократно вгонял меня в затруднительное положение, задавая вопросы об Эдмунде Гуссерле, Морисе Мерлоу-Понти и Эдит Штейн. Почему ты так интересуешься философией и какого рода философию ты хотел бы увидеть в будущем? Какую реальную пользу ты ожидаешь от гуманитарных наук?

Галлезе: Ученые, которые считают, что их академическая дисциплина последовательно уничтожит все философские проблемы, просто дурачат сами себя. Польза, которую реально может принести наука, заключается в уничтожении ложных философских вопросов. Но это совершенно другая тема. Если наша научная цель заключается в понимании того, что значит быть человеком, тогда нам нужна философия для прояснения того, какие темы находятся под угрозой, какие задачи нужно решить, что, с эпистемологической точки зрения, верно, а что — нет. Когнитивная нейробиология и философия ума имеют дело с одинаковыми вопросами, но используют разные подходы и действуют на различных уровнях описания. Зачастую, мы используем разные слова для того, чтобы говорить об одних и тех же вещах. Я думаю, что всем когнитивным нейробиологам нужно пройти философские курсы. То же относится и к философам. По крайней мере, к философам ума. Им следует знать больше, чем то, как функционирует мозг. Нам нужно общаться друг с другом гораздо чаще, чем мы это делаем сейчас. Как ты мог бы исследовать социальное познание без знания того, что представляют собой намерения, или без понимания концепции интенциональности второго порядка? Точно так же, как можно придерживаться философской теории познания, если она заведомо опровергается доступными эмпирическими свидетельствами? Есть ещё один аспект, который я считаю полезным с точки зрения философии. Наша научная бравада иногда заставляет нас думать, что мы — первые, кто о чём-то думает. В большинстве случаев, это не так!

Как я уже говорил, философии следует более чутко прислушиваться к результатам когнитивной нейробиологии. Но положение дел меняется молниеносно. Ситуация сегодня намного лучше, чем она была десять лет назад. Появляется всё больше возможностей для междисциплинарных обменов между нашими дисциплинами. Один из моих PhD студентов, в данный момент занимающийся нейрофизиологическими опытами, имеет философскую степень.

Распространяя эти соображения на всё поле гуманитарных наук, я думаю, что чрезвычайно плодотворным может оказаться диалог с антропологией, эстетикой, а также штудии литературы и кинематографа. Как я уже говорил, зрелая социальная познавательная нейробиология не может ограничиваться сканированием мозгов в лаборатории. Она должна быть открыта ко вкладам, которые могут привнести иные дисциплины. Я достаточно оптимистичен в этом плане. Мне кажется, что будущее за постоянно растущим и стимулирующим диалогом между когнитивной нейробиологией и гуманитарными науками.

Страница специально оставлена пустой

Начиная с этого момента, мы будем называть любую систему, способную к порождению сознательной самости, Эго Машиной. Эго Машина не обязательно должна быть живым существом; она может быть чем угодно, что обладает сознательной собой-моделью. Вполне допустимо, что однажды, мы сможем конструировать искусственных агентов, которые будут представлять собой самоподдерживающие системы. Их себя-модели даже будут позволять им разумно использовать инструменты. Если руку обезьяны можно заменить рукой робота и мозг обезьяны может научиться непосредственно контролировать руку робота при помощи мозг-машинного интерфейса, то так же должно быть возможно и заменить всю обезьяну целиком. Почему робот не может испытывать иллюзию резиновой руки? Или видеть осознанные сновидения? Если система имеет модель тела, тогда иллюзии цельного тела, равно как и опыт выхода из тела, очевидно, возможен.

Размышляя об искусственном интеллекте и искусственном сознании, часто делают заключение о том, что есть лишь два типа систем обработки информации: искусственные и естественные. Это не так. В контексте философского жаргона, концептуальное различие между естественными и искусственными системами не является ни исчерпывающим, ни эксклюзивным: то есть, могут быть интеллектуальные и/или сознательные системы, которые нельзя отнести ни к одной из этих категорий. Что касается другого старомодного различения на программное и аппаратное обеспечение, то у нас уже имеются системы, которые используют биологический аппарат, которым можно управлять при помощи искусственной (то есть, созданной человеком) программы; также, у нас имеются искусственные аппараты, управляемые программами, которые возникли в ходе эволюции.