Читать онлайн «Трактат о любви, как ее понимает жуткий зануда». Страница 30

В социуме должен соблюдаться оптимальный баланс между соотношением высоко и низкоранговых особей, в связи с чем массовое повышение ранговых потенциалов нецелесообразно — вместо этого общество должно равноуважительно относиться ко всем своим членам, безотносительно их инстинктивному ранговому потенциалу, уходя тем самым от первобытно-иерархических отношений.

Вопрос этот — о происхождении альтруизма, или почему ранговый потенциал не растёт неограниченно.

Феномен альтруизма является одним из наиболее часто используемых для критики всех наук, опирающихся на эволюционную теорию. Действительно, в ходе естественного, да и полового отбора альтруистические качества в популяции кажется должны бы весьма быстро исчезать, ибо по определению снижают шансы альтруиста выжить и оставить потомство; однако альтруистические проявления и поныне наблюдается достаточно широко как у человека, так и у животных. Сейчас вполне общепризнанно среди специалистов всех направлений биологии, что главным поддержателем альтруистических качеств является групповой отбор. Однако нюансы этого понятия весьма различаются. Чарльз Дарвин, в ходе работы над теорией естественного отбора уделил очень много внимания феноменому альтруизма, ибо он выглядел противоречащим его теории, по крайней мере — в прямолинейном её понимании. И предолжил названный групповой отбор, в общем и целом не конкретизируя его форм и механизмов. Ряд авторов, в частности — [18], на этом основании сочли Дарвиновскую концепцию группового отбора ошибочной, так как абстрактно понимаемый групповой отбор сам по себе не способствует распространению генов альтруизма их индивидуальными носителями. В самом деле — сложно представить себе, как, например — победа (благодаря внутигрупповому альтруизму) группы в боевом столкновении с другой группой (менее внутренне альтруистичной) может способствовать персональному процветанию генов отдельных носителей альтруистических качеств. Ну кроме конечно случая полной сознательности участников групп, каковые даже среди современных цивилизованных людей очень редко жертвуют личными интересами во имя осознанных долговременных интересов группы; что же говорить о наших далёких предках!. Дарвиновским воззрениям на групповой отбор при этом противопоставлялись концепции "родственного отбора" и "реципрокного (т. е. взаимного; по сути — взаимокорыстного) альтруизма". Между тем, обе эти концепции вовсе не противоречат Дарвиновской — а лишь конкретизируют и углубляют, избавляя её от романтической наивности той исторической эпохи.

Родственный отбор предполагает отбор не только самопожертвенных родителей, жертвующих в пользу детей (что в пояснениях не нуждается; это непременная часть родительских инстинктов), но и альтруистов в пользу более далёких родственников, если их больше определённого количества. Собственная гибель ради спасения двух родных братьев или восьмерых кузенов генетически оправдана, так как два родных брата несут не меньше общих генов, чем сам организм. Но мог ли такой альтруизм действовать за пределами круга ближайших родственников?. Неточности в распознавании ближайшх родственников вряд ли способны объяснить альтруизм в отношении представителей других видов, и даже классов животных, если базироваться лишь на концепции "родственного отбора".

Для объяснения такого, неродственного альтруизма предложена теория «реципрокального» (букв. — взаимовыгодного) альтруизма. В рамках этой концепции предполагается, что альтруист жертвует что-либо (или оказывает услугу) другой особи в предположении (обычно неосознанном) встречной жертвы или услуги в другое время; по своей сути такие взаимоотношения очень близки к симбиотическому сосуществованию различных живых существ, который возможен между представителями даже различных таксономических царств. Такой альтруизм уже в принципе понятен в отношениях между очень далёкими родственниками, и даже не родственниками вовсе. Вполне мыслимы и практически наблюдаются акты альтруизма между человеком и собакой, человеком и лошадью (причём "в обе стороны"), и даже между собакой и лошадью! Очень хорошо оба вида альтруизма рассмотрел Райт в [18]. Но продолжая аналогии с симбиозом замечу, что степень взаимовыгодности симбиотического сосуществования варьирует чрезвычайно широко; практически бывает сложно провести границу между настоящим симбиозом и настоящим же паразитизмом. Так же и в альтруистических отношениях — они весьма редко бывают равновыгодны, и потому о «реципрокности» здесь можно говорить лишь в чрезвычайно расширенном смысле этого слова. Опять же, не очень понятно, как такой альтруизм мог возникнуть у существ, не демонстрирующих сколь-нибудь заметной разумности, но об этом — чуть далее.

Представляется удобным рассмотреть альтруизм в свете аналогии со структурой биоценозов, состоящих из автотрофов (растений главным образом), и цепи гетеротрофов[16], существующих за счёт первых. Хотя травоядные приносят какую-то пользу растениям, удобряя почву, регулируя биомассу растений и даже иногда участвуя в их (растений) размножении, но травоядные от растений зависимы гораздо более! Какое уж тут равноправие! Хотя "хозяевами жизни" ощутили бы себя именно животные, даже если б растения могли испытывать сколь-нибудь абстрактные ощущения.

Ещё надо в этой связи заметить, что хищников в биоценозе не может быть больше, чем их добычи, а паразитов — больше, чем их хозяев. В противном случае весь биоценоз может пасть жертвой кризиса, могущего иметь для него даже фатальные последствия. Думается, что оценки соотношений численности эгоистов и альтруистов вполне можно производить на основании тех же моделей, по которым рассчитываются колебания численности паразитов и хозяев в биоценозах. Ряд авторов, оценивая скорость отбора альтруистических и эгоистических генов в ходе группового и индивидуального отбора отмечают, что групповой отбор на альтруизм существенно менее эффективен, чем индивидуальный — на эгоизм, кроме разве что варианта родственного отбора; и раз это так, то актов неродственного альтруизма просто не должно бы быть — однако они есть. И немало! В чём здесь может быть дело? Продолжая аналогии между эгоизмом и паразитизмом, стоит заметить, что паразит и хозяин — понятия дискретно дихотомичные (или-или, проще говоря) — животные не паразитируют на представителях своего вида, и уж подавно не паразитируют сами на себе; разве что в переносном смысле, предполагающем прежде всего интересующий нас альтруизм-эгоизм. Другими словами — животное может быть или паразитом, или хозяином, но никак не тем и другим в одной и той же паре. И даже если вдруг окажется, что паразитов на хозяине слишком много, и хозяин погибает, губя кормащихся на нём паразитов, то паразит никак не может переквалифицироваться в хозяина; и даже просто отказ от паразитичности почти никогда не случается — при всей желательности такого действия для спасения всех участников этой системы. Хищники при исчерпании их основной кормовой базы могут переключаться на другие нехищные виды, но других хищников едят крайне неохотно, не говоря уж про особей своего вида.

Предполагая наличие аналогичной дискретности альтруистических качеств особей, можно далее заключить, что описанная дискретность радикализирует групповой отбор, доводя его эффективность до уровня, не менее, а то и более выского, чем эффективность отбора индивидуального, тем самым объясняя достаточно широкую распространённость альтруизма. Кстати, из этой же аналогии (насколько конечно она правомерна) следует что отбор, вообще говоря, не поддерживает именно альтруистов — вместо этого он окорачивает чрезмерных эгоистов, а это не совсем одно и то же. Таким образом, соотношение эгоистов и альтруистов в популяции можно полагать эволюционно стабильным (хотя и зависящим от конкретных условий), и подобным соотношению халявщиков и домостроителей у рыбок-синежаберников, описанных в [18]. Достаточно легко представить себе аналогичную картину из мира людей. Представим себе, что в одной деревне живут, утрированно говоря, труженники и нахлебники. Понятно, что труженники будут стремиться заблокировать нахлебников, которые в свою очередь будут вырабатывать какие-то адаптации для преодоления блокировки со стороны труженников. Если нахлебников будет не слишком много, или они будут не слишком успешны в деле эксплуатации труженников, то сложится более-менее устойчивое равновесие их численности. Но если нахлебники слишком уж преуспеют в своей деятельности, то труженники могут просто исчезнуть. К примеру — если нахлебники избрали в качестве основного метода давления на тружеников поджоги их домов (что, увы, не фантазия, а жутковатая реальность в российских деревнях).