Читать онлайн «MMIX - Год Быка». Страница 71

Булгаков, судя по всему, согласен с Гоголем насчёт магической силы искусства. Но разрешает этот вопрос несколько иначе. Одного лишь создания образа, олицетворяющего порок, не достаточно. Нужно достичь определённой стадии развития Идеи, когда сообщество готово участвовать в очищающей мистерии. Мы с вами подробно разобрали пример с Иудой, воплотившим не просто предательство, а предательство высшего духовного начала ради земного кумира. Иисус поручает лучшему ученику эту трудную роль, сам режиссирует и участвует в пьесе-мистерии, чтобы убить этот порок в себе самом и в душах всех учеников. Но если в древнем Ершалаиме была необходима такая жестокая постановка Мистерии, то и в современном мире недостаточно написать Поэму или Роман. Нужно, чтобы этот сюжет обновления и очищения был разыгран наяву.

«Нет, бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже все поколенье к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости; бывает время, что даже вовсе не следует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день, путей и дорог к нему для всякого. Последнее обстоятельство было мало и слабо развито во втором томе «Мертвых душ», а оно должно было быть едва ли не главное; а потому он и сожжен».[60]

Булгаков, с одной стороны, точно следует каноническому Евангелию, но противопоставляет одностороннему толкованию свою версию «от Воланда». И это теневая сторона Евангелия весьма созвучна мотивам и методу Гоголя. Булгаков в первой части Романа развивает идеи и методы гоголевской Поэмы. И дополняет этот необходимый сатирический путь другой линией в романтической Второй части. Таким образом, вещая формула «Рукописи не горят!» должна означать, что гениальные замыслы, как вторая часть Поэмы, не пропадают и обязательно возвращаются. Сам Булгаков воспринял замысел обеих частей Поэмы и воплотил его в двух частях Романа.

Собственно, это и есть то самое нелирическое отступление, ради которого мы задержались на небольшом мостике между 18 и 19 главой. Разве что можно добавить ещё одно предположение? Мы уже имели дело с ещё одним первоисточником Романа – поэмой Гёте. И главный герой первой Поэмы – Фауст был в результате нашего расследования обнаружен среди персонажей Романа, под именем Фагота. Можно ожидать, что и главный герой другой Поэмы-первоисточника тоже скрывается под одной из масок нашего карнавала. Нет ли в свите Воланда в меру упитанного «крысолова» с гламурно позолоченными усами, олицетворяющего сословие финансовых спекулянтов и прочих нуворишей? Впрочем, лично меня теперь больше интересует главная героиня 19 главы и всей Второй части. Для нас она пока остаётся главной загадкой, как и её роль в дальнейшем сюжете.

Должен честно признаться, что при переходе ко второй части Романа мы с вами потеряли почти все прежние ориентиры. Начать с того, что главным действующим лицом становится женщина, которая почти сразу же утрачивает свой прежний облик. И как этот образ истолковать, поди узнай? А уже истолкованные герои предыдущих глав, кроме свиты Воланда, все куда-то подевались.

Печально, но потерялась и конкретная привязка сюжета 19-й и последующих глав к историческому времени. Предыдущая глава вроде бы относится в своей центральной части к 94-му году. Но и в 18 главе, и ранее были отдельные линии, вроде бегства Римского в убежище к питерским чекистам, продолжающие сюжеты первой части вплоть до конца 1990-х. Поэтому нельзя сказать точно, относится возможный политический подтекст 19 главы к недавней истории или же к ближайшему будущему. Единственное, в чём можно быть уверенным, это в непрерывности нашей путеводной нити, связанной с числовой символикой. Каждой главе соответствует узелок с ключиком – символическим числом. Но и на этом направлении нас ждут определённые трудности. Второй ряд из 12 символических чисел заканчивается на 22 главе, как и ряд подсказок – визуальной символики 22 карт Таро. Образы эти довольно запутанные, и доверять им нельзя, но можно использовать для проверки нашего собственного толкования на основе стадий развития обобщенной Идеи. Вот и в данном случае, числу 19 соответствует визуальный образ, завершающий утренний ряд из трёх светил – Звезда, Луна, Солнце. Этой оккультной символике можно доверять лишь отчасти, по принципу «слышали звон», но не знают откуда. Так что наша задача легче не становится, и нужно попытаться реконструировать исходную логику библейской символики, когда эти «бриллианты» ещё не были скрыты под кучей оккультных толкований и искажений.

Для начала напомним, что каждая стадия развития Идеи – это отдельный процесс, а не просто ступенька иерархии или дискретное состояние. Поэтому в полной мере символическое значение связано с результатом процесса, финалом каждой стадии. Например, в 8 главе мы обсуждали очищение и обновление, результатом которого становится Откровение. Наоборот, в 18 главе видимым результатом является Искажение. Отрицательный результат тоже нужен для развития Идеи, чтобы отделить зёрна от плевел. Так Идея приобретает иммунитет, необходимый для будущего воплощения в жизнь. После преодоления 18-й ступени Откровение, составляющее ядро Идеи, получает защиту от искажений. Затем с Жизненным Опытом должно столкнуться Истолкование, 10 соединяется с девяткой. Напомню также, что в случае научной идеи Откровением является теоретическая модель, а Истолкованием – практические методы. То есть результатом 19 стадии будет методика применения нового знания, а содержанием стадии – испытание методики. Это означает, что новое знание к концу третьей утренней стадии выходит в жизнь, показывает действительность в новом свете.

Отраженный, искажающий очертания предметов «лунный свет» утрачивает прежнюю власть уже в ходе 19 стадии, которую правильнее будет назвать «Рассвет», а финальный узел – «Восход». Кстати, финальный узел 19 стадии будет зеркально симметричен начальному узлу 14 стадии, он же финал 13-й. Здесь такая же симметрия, как между восходящим и заходящим солнцем в суточном цикле. Но, между прочим, символ «заходящего солнца» более чем уместен для финала стадии «Жертва».

И ещё одно тонкое наблюдение – символ Креста, один из самых мощных, связан с символикой Солнца именно через момент захода или восхода. Заходящее Солнце превращается в ослепительную точку и образует видимый крест – или с поверхностью воды, или с горизонтальной линией облаков. Закатное солнце соответствует жертвенному кресту, а восходящее – кресту животворящему. Нам этот экскурс к первичным корням религиозной и эзотерической символики нужен, чтобы ориентироваться в любом символическом пространстве, даже утратившем связь с жизнью. Впрочем, можно упрекать в отрыве от жизни кого-то, но не нашего Автора. Символическое пространство Романа наполнено живыми идеями, и это ощущает любой, кто наделён минимальной интуицией. Однако рационально истолковать эти интуитивные ощущения не так просто, как хотелось бы. Но мы всё же попытаемся.

Во-первых, интуитивное ощущение рассвета весьма субъективно. Для кого-то и Ельцин – «луч света», а хаос 1990-х годов в России как ясный день. Для кого-то Путин – свет в окошке, а для кого-то – закат либеральных надежд. А лично у меня такое ощущение, что над Россией ещё не рассветало, но уже близко. Так что отношение к историческим процессам сильно зависит от позиции наблюдателя, его участия в том или ином контексте. Я попытаюсь, хотя бы для практического испытания методики, описать свой субъективный взгляд на 19 главу, исходя из предположения о том, что описано в ней ближайшее, буквально наступающее будущее.

Во-первых, из знакомых нам персонажей здесь действует один Азазелло, не считая пассивно присутствующих на похоронах членов правления Массолита. Сам гонец признаёт, что занят не своим делом, и лучше бы с этим справился Бегемот. Но скромное обаяние буржуазного духа отчего-то не востребовано, или уже лишено силы. Это первый довод в пользу того, что подтекстом 19 главы может быть период кризиса капитализма, когда спецслужбы вынуждены подменять финансистов при достижении экономических целей, имеющих политическое значение. Например, чтобы «подкупить» столичную общественность.

Второй довод в пользу кризиса связан вот с этой цитатой: «Она совсем запечалилась и понурилась. Но тут вдруг та самая утренняя волна ожидания и возбуждения толкнула ее в грудь. «Да, случится!» Волна толкнула ее вторично, и тут она поняла, что это волна звуковая». Заметим, что и первая волна ожиданий нашей героини связана с пробуждением от печального сна, такого, что одним из напрашивающихся толкований является приближение смерти. Вторая же волна ожиданий связана и вовсе с похоронами. Но, между прочим, слово «волна» имеет немного устойчивых ассоциаций, в том числе и газетный штамп «волна кризиса», популярный во времена написания Романа. Опять же по моему субъективному мнению, для судьбы России волны начавшегося мирового кризиса несут те самые ожидания, которые «или пан, или пропал». Риск смерти высок, но и намного больше вероятность спасения. В то время как в прежнем состоянии хронической тоски и духовного запустения шансы гибели были стопроцентные. Поэтому первая волна мирового кризиса не может не породить каких-то ожиданий и даже странного возбуждения. В этом месте я хочу обратить внимание читателя на довольно ясную рифму между романтическим сюжетом второй части Романа и третьим действием пьесы Шварца «Обыкновенное чудо». Толкованием этой притчи я уже занимался, как выяснилось позже – в порядке подготовки к толкованию Романа. Будем считать это ещё одним аргументом в пользу моего субъективного прочтения.