Читать онлайн «Марк Твен». Страница 89

Прославление «делания денег» как смысла жизни поддерживала и укрепляла американская реакционная философия — школы «прагматистов», «персоналистов», «инструменталистов», «интуитивистов». В американской философии второй половины XIX века были сильны идеалистические течения. В борьбе с материализмом окрепли сторонники «абсолютного» идеализма, исключавшие из своих теорий всякие элементы диалектики. Философский идеализм стал развиваться в специфической для США форме: в него была привнесена большая доля грубого механицизма, детерминизма и утилитаризма. В 80-х годах XIX века на этой основе зародилась теория прагматизма. Философы-прагматисты ставили знак равенства между истиной и выгодой (практической полезностью). «Истиной» становилась религия, которая нужна была эксплуататорским классам, «истиной» была агрессия — как явление «полезное», практически «необходимое». Отбросив понятие истины как отражение объективной действительности (материалистическая трактовка), прагматисты широко открыли двери самым реакционным идеалистическим идеям, оказались опорой мракобесия и реакции. Философия становилась служанкой узкого практицизма, делового «успеха». «Век машинизма» требовал выработки соответствующих идеологических стандартов, родились идеи преклонения перед машиной, возникли новые философские школки — разновидности прагматизма: «инструментализм» и другие. «Человек-машина», эта реакционнейшая идея, лишающая человека права на самостоятельность мышления, активность действия, на участие в социально-политической жизни, принесла немало бед в истории культурного развития страны.

Идеологам империализма в философии, социологии, литературе противостояли прогрессивно мыслящие ученые, литераторы, чьи воззрения отражали народные чаяния и надежды.

В 90-х и 900-х годах, выступая с позиций «веритиз-ма» (истинности), капитализм критиковали Фрэнк Норрис, Стивн Крейн, Гэмлин — Гарленд. Они боролись с оппортунистическими, слащаво-сентиментальными традициями «нежного» реализма, с «литературой красной крови», оправдывающей агрессии, создавали оппозиционные обличительные романы, выражающие ненависть народа к монополистическим формам капитализма; но с другой стороны — декадентские тенденции пагубно влияли на творческие способности этих писателей[444].

Из трех названных романистов самым последовательным критиком официального буржуазного оптимизма, непримиримым врагом монополий, писателем, в творчестве которого ведущим началом стали реалистические тенденции, был Норрис.

Фрэнк Норрис (1870–1902) — редактор сан-францисского журнала «Волна», газетный репортер во время испано-американской и англо-бурской войн, романист и теоретик — сыграл видную роль в литературном развитии страны. За свою короткую жизнь он успел напечатать несколько романов и повестей, среди которых центральное место занимает незаконченная «Трилогия о пшенице» и сборник теоретических статей, изданных после смерти автора под названием «Ответственность романиста» (1903).

Норрис сходился с Марком Твеном в основном, коренном вопросе эстетики: литература должна быть народной. «Искусство, которое не было в конце концов понято народом, не переживет и никогда не переживало даже одного поколения»[445], — утверждал Норрис и требовал от писателя «жить если не среди народа, то в народе».

Одновременно, в почти сходных выражениях, Фрэнк Норрис и Марк Твен нападали на «лживую и убогую» буржуазную цивилизацию, указывали на ее антинародную сущность.

«Народ имеет право на истину, — утверждал Норрис, — так же, как он имеет право на жизнь, свободу и стремление к счастью. Несправедливо, что его эксплуатируют и обманывают, прививая ему ложный взгляд на жизнь… ложные чувства, ложную мораль, ложное миросозерцание, ложные эмоции, ложный героизм, ложные представления о самопожертвовании, ложные взгляды на религию, на долг, на поведение и манеры»[446].

В «Спруте» и «Омуте» Норрис рассказал о затяжной и ожесточенной борьбе фермеров Запада с чикагским железнодорожным трестом, о спекуляциях хлебом на бирже, о разрушении фермерского быта. Как писатель-реалист, Норрис остался верен жизненной правде; из множества социальных противоречий своего времени он выделил наиболее типичный конфликт социальной и экономической жизни США — борьбу народа с монополиями в период вступления США в империалистическую стадию своего развития. Но Норрис иногда подменял социальный смысл явлений фетишизацией вещей, что приводило его к символизму: спекулянтам-биржевикам в романе мстят не разоренные ими люди, а сама пшеница, как символ вечной жизни и труда. «Спруту» — монополии с тысячью щупалец — противопоставлены побеждающие «вечные законы пшеницы». В этом отношении натурализм сослужил плохую службу Норрису: увел его в область абстракций от живой реальной жизни с ее социальными, специфически американскими конфликтами.

Если Норрис отобразил в своем творчестве сопротивление, которое оказывали фермеры американским монополистам в США, то Марк Твен обрушил свою обличительную сатиру на такие типичные проявления американского империализма конца века, как агрессии и бесчинства монополистов в колониях. Характерно, что именно в это время у Марка Твена развивается, достигает великолепной силы и мощи его публицистика. Никто из всех прогрессивных американских писателей того времени не мог подняться до уровня Твена-памфлетиста, Твена-антиимпериалиста, которого на рубеже двух — столетий заслуженно называли «американским Вольтером» и «совестью родины».

Младшими современниками Марка Твена были Джек Лондон и Теодор Драйзер. Хотя каждый из трех писателей боролся в одиночку и между ними не было личной связи, они вместе составляли глазную опору прогрессивной американской литературы.

В начале последнего десятилетия жизни Марка Твена выступил в печати со своим первым романом «Сестра Керри» (1900) Теодор Драйзер. Объективно его роман был направлен против «деловой повести» и казенного оптимизма «нежной» литературы. Драйзер стремился «сказать правду, как она есть». Потогонная фабричная система, нищенское существование рабочих, унижения, разочарования и… жизненный «успех» как редчайшее исключение — вот о чем повествует Драйзер, правдиво описывая американскую действительность.

Спустя двадцатилетие Драйзер-публицист с математической точностью определит возможности «успеха» для всех Селлерсов, мечтающих в США о внезапном обогащении. «…Он все еще надеется, простофиля, стать со временем в ряды титанов бизнеса и искренне верит, что у него имеется на это шанс. Что ж, шанс и в самом деле имеется — один на сто двадцать пять миллионов!»[447].

Судьба опустившегося до положения бродяги Герствуда в романе «Сестра Керри» символична. Выпив всю чашу горестных унижений, Герствуд отравляет себя газом в жалкой конурке ночлежки. Таков реальный путь «среднего человека» в США, таковы жизненные успехи бесчисленных Селлерсов начала XX века.

Есть незримая, но крепкая преемственная связь между Марком Твеном и Драйзером. Оба пишут об одном и том же. Но прошедшие десятилетия внесли существенную разницу в литературную окраску однородного материала: то, что Марком Твеном описывалось в комических тонах, у Драйзера дано как социальная трагедия.

Критическую тенденцию прогрессивной литературы поддержали «выгребатели грязи», обличительная кампания которых имела большой резонанс среди населения. Книги, газеты и журнальные статьи Линкольна Стефенса, Иды Тарбель, Давида Филипса и других рассказывали о преступлениях и беззакониях, чинимых над трудящимися в США, о продажной прессе — враге рабочих, о чудовищных условиях труда на чикагских скотобойнях (роман Элтона Синклера «Джунгли»). Но, хотя эти разоблачения вызывали сенсацию, критика «выгребателей грязи» была ограниченной. Обычно говорилось лишь об отдельных фактах, а система общественного и государственного устройства не затрагивалась. Эмпирический подход к материалу требовал натуралистичности изображения, и это еще больше снижало результативность критики. Эптон Синклер признавался, что его нашумевший роман «Джунгли» (1906) не достиг цели: автор «метил в сердце, а попал в желудок». Действительно, роман был написан так, что внимание читателя приковывалось не к горестным судьбам беспощадно эксплуатируемых людей, а к тому факту, что на консервных заводах Чикаго в мясорубки попадает человеческое тело. Натурализм не только затемнял, но и искажал объективный смысл фактов.

С гораздо более верными, реалистическими обобщениями выступил Джек Лондон. В годы своего сближения с рабочим движением (1898–1910) он создал самые лучшие свои произведения: романы «Железная пята» и «Мартин Идеи»; публицистику — «Борьба классов», «Что значит для меня жизнь», «Революция». В них он показал гибельность буржуазного индивидуализма («Мартин Идеи»), грядущие пролетарские революции, выразил свои надежды на будущее («я верю в рабочий класс»). Но даже в своих лучших произведениях Лондон не освободился до конца от романтического индивидуализма, и это помешало ему глубже всмотреться в окружавшую его действительность.