Читать онлайн «Диккенс и Теккерей». Страница 23

В могилу третьей, умершей малюткой, и сошёл прах их великого отца.

Практически каждый из его романов считался хотя бы кем-то из критиков лучшим его произведением. Кто-то из них однажды верно заметил, что книги Теккерея можно с интересом читать, открыв их на любой странице. Объяснением этого феномена могут служить слова Честертона: «Теккерей — романист воспоминаний, не только своих, но и наших. Он — прошлое каждого из нас, молодость каждого из нас...»

Если бы вашего покорного слугу в молодые годы спросили, кому из двух великих писателей он отдаёт предпочтение, он без колебаний ответил бы: «Диккенсу». Если бы этот вопрос задали ему теперь, он столь же убеждённо ответил бы: «Теккерею». Не только потому, что великий эпикуреец и сноб ему ближе по натуре. Хотя и это — причина веская. Автор сих строк с младых ногтей не терпел эксцентричности в поведении и манере одеваться, нуждался не в массовом признании, а в понимании со стороны тех, кого сам способен уважать, предпочитал женское общество мужскому, а разговоры об искусстве — сплетням, и мало смыслил в делах. Так что лишь крепкое рукопожатие и стремление Диккенса к покою и уединению для работы ему импонирует больше, нежели вялая рука Теккерея и способность сочинять в общественных местах. Если же говорить об отличительных свойствах творчества каждого из тех, кому посвящена настоящая работа, то в юности её автора подкупали искромётный и доходчивый юмор Боза, он разделял и любовь своего кумира к великому датскому сказочнику (которую, впрочем, разделяет и теперь), и бесконечную веру мечтательного реалиста в победу добра над злом. На склоне лет стал понятнее скепсис Пена, его чувство неумолимого бега времени, которое беспощадно к нашим привязанностям, планам, надеждам... Да и юмор — куда более изысканный и изящный, чем у его великого собрата по перу.

Однако стоит ли говорить о соперничестве двух столпов английского реализма? И Диккенс и Теккерей неподражаемы в своей индивидуальности. Оба гениальны в своём понимании человеческих характеров, хотя по-разному относились к человеку. Диккенс более поэтичен и добр, но категоричен. Теккерей — рассудочен, язвителен, но более снисходителен к человеческим слабостям и не отрицает их у самого себя. Диккенс стремителен, склонен к гротеску, он увлекает нас в головокружительный вихрь романтических приключений и тайн. Теккерей нетороплив, прозаичен и мудр.

Е. Гениева верно характеризует разницу в манере Диккенса и Теккерея; «Каждый из писателей утверждал Правду — но свою. Диккенс создавал гротески добра (Пиквик) и зла (Уриа Хипп), его безудержное воображение вызвало к жизни дивные романтические сказки и монументальные социальные полотна. И из-под пера Теккерея выходили монументальные полотна, и его сатирический бич обличал несправедливость, его, как и Диккенса, влекло изображение добродетели, но... „Я могу изображать правду такой, какой я её вижу, и описывать лишь то, что наблюдаю“... А в психологизме позднего Диккенса ощутимы уроки Теккерея».

Как, должно быть, понятно из нашего анализа его произведений, Диккенс, и на наш взгляд, в последних своих книгах заметно приблизился к психологической глубине, характерной для его гениального «соперника». Эти-то романы мы и считаем лучшими в его наследии, наиболее глубокими, тонкими.

Явное различие индивидуальностей исключает соперничество. Два великих англичанина великолепно дополняют друг друга, их творчество стало почвой, на которой выросли многие поколения реалистов. Но главное — то, что и собственные их произведения поныне злободневны и на родине писателей, и для нас. Читая их, мы смеёмся, и плачем, и задумываемся об окружающей жизни, о людских взаимоотношениях и о себе самих. И понимаем, что нет им равных сегодня. Впрочем, нужны ли равные, если есть неподражаемые Диккенс и Теккерей?

2003-2005,

Санкт-Петербург, Павловск.

Лондонский литературный и театральный клуб, названный в честь знаменитого актера Дэвида Гаррика (1717-1779).

Dickens — чёрт (англ.)

Боз — это сокращение от имени библейского Моисея, произносимое в нос.

Характерно, что инициалы автора и героя в английском написании практически совпадают: C.D. — Charles Dickens и D.C. — David Copperfieid. И так же, как его создатель, Дэвид питает страсть к жилетам (известно, что Теккерей часто насмехался над этой слабостью Диккенса и его дурным вкусом в одежде).

Предлагая парламенту принять хартию (chart) в защиту рабочих, его участники выдвигали требования равных избирательных прав, укороченного рабочего дня и т.д.

У. Коллинз в долгу не остался и назвал эту книгу «биографией Джона Форстера с отдельными эпизодами из жизни Чарлза Диккенса».

Правда, после пребывания Андерсена в его доме Диккенс поместил на двери его комнаты следующую памятную надпись: «В этой комнате Ганс Андерсен прожил однажды пять недель, которые всей семье показались вечностью».

До последних своих дней он носил на мизинце снятое с руки умершей Мэри Хогарт колечко.

Эллен Тёрнан первой упомянута в завещании Диккенса. В 1876 г. она вышла замуж за священника (которых так не любил Диккенс) Джорджа Робинсона. Умерла в 1914 г.

По словам Йэйтса, именно ему Теккерей сказал: «Между нами говоря, дорогой Йэйтс, в „Крошке Доррит“ много глупостей».

По изданию: «Great Expectations» by Charles Dickens. NY, «Signet Classic», 1963. Приводимый текст следовал после слов: «Но эта жалкая мечта, Бидди, развеялась навсегда».

Через одиннадцать лет Джордж Элиот напишет Гарриет Биччер-Стоу о своём романе «Даниэль Деронда»: «Именно потому, что отношение христиан к евреям так бессмысленно и так противоречит принципам нашей религии, я чувствовала потребность написать о евреях с той симпатией и тем пониманием, на какие я была способна» и назовёт антисемитизм национальным позором.

Впрочем, и С. Кьеркегор (1813—1855), великий соотечественник Г. Х. Андерсена и его антипод, сравнивал себя с Шехерезадой, спасавшей свою жизнь сказками.

Все эти качества героя нашли отражение в экранизации первого большого романа Теккерея, осуществлённой в Великобритании американцем Стенли Кубриком в 1975 г. Не зря пригласил режиссёр на главную роль Райана О’Нила — актёра сугубо привлекательной внешности, к тому же завоевавшего популярность исполнением главной роли в экранизации лиричной и грустной «Истории любви» Эрика Сигала. Серьёзный киновед В. Дмитриев писал: «Кубрик создал живописное и точное по ритмическому рисунку, но холодное и рассудочное зрелище, утверждавшее неминуемость победы времени и смерти над жизнью». Эти слова, сказанные, как будто, с оттенком укора, на деле свидетельствуют о точности избранной Кубриком интонации повествования. Ведь и Теккерея упрекали в излишней холодности и рассудочности! И печальная власть времени над человеком — пожалуй, главная тема всего творчества Теккерея!

Любопытно, что в романе «Ньюкомы» майор говорит племяннику перед смертью: «У меня были иные виды на твое будущее, мой мальчик, Когда-то я надеялся, что увижу тебя в этой жизни в более высоком положении. Но теперь, Артур, я начинаю думать, что был не прав». Право же, такие слова не мог произнести человек суетный и кичливый!

Леди Генриетта Стэнли (?—1895), жена лорда Э. Стэнли, влиятельная фигура в политической и культурной жизни того времени. Инициатор учреждения Либеральной женской ассоциации.

О Мальборо, впрочем, Теккерей как-то в частной беседе сказал: «отпетый негодяй». Уэббу в романе «повезло» больше — не потому ли, что этот генерал приходился Теккерею дальним родственником?

Результатом долгих раздумий писателя о судьбах своей страны стали спустя четыре года исторические очерки «Четыре Георга».

Так сам писатель негодовал на посетителей «Гаррик-клуба», позволявших себе сквернословить.

Эти мысли, как и сцены юбилея школы Серых Монахов, были навеяны Теккерею ежегодным банкетом в «Чартерхауз», на котором он присутствовал 12 декабря 1854 г. Покидая обеденный стол, он сказал соседу: «Я всё это вставлю в свою книгу». Банкет в школе Серых Монахов описан в главе 75.