Читать онлайн «Очерки японской литературы». Страница 12

Япония знала патриархально-родовую стадию своего развития, характеризующуюся патриархальной монархи­ей; стадию аристократической гегемонии, характеризую­щуюся сословной монархией; стадию власти воинского (а затем — феодального) дворянства, с ее государственной формой — военной (потом полицейско-феодальной) импе­рией, и, наконец,— стадию буржуазного общества, с ее двухфазным развитием: под эгидой феодальной империи— сначала и под эгидой «своей» конституционной монар­хии — теперь.

Мировоззрение первой эпохи было мифологическим, второй — эстетическим, третьей — религиозным, четвер­той — рационалистическим; пятая эпоха по аналогии с ев­ропейской буржуазной идеологией характеризуется, пожа­луй, признаком специфического «проблематизма».

При свете всех этих положений становится легче подой­ти и к истории японской литературы.

КУЛЬТУРА ЭПОХИ НАРА

I

Эпоха, известная в японской истории под названием эпохи Нара (Нара-тё), по официальной хронологии длит­ся немногим менее ста лет. Ее начальным моментом счита­ется установление столицы государства в городе Хэйдзё (Нара) — в 710 году, ее концом считается перенесение сто­лицы из Хэйдзё в город Хэйан (Киото), что имело место в 794 году. Другими словами, этот период длится лишь тот промежуток времени, пока столица находилась в городе Нара. Однако при более органическом подходе как к со­циально-политическому, так и общекультурному укладу Японии тех времен сразу же выясняется, что эти хроноло­гические рамки должны быть раздвинуты, ио крайней мере, в одну сторону: строительство нового режима и но­вой культуры, связанной с ним, началось гораздо раньше, никак но позже середины VII столетия, когда в 645 году произошла так называемая реформа Тайка, уже более или менее официально поставившая Японию на рельсы нового, китаизированного порядка. Если же подходить к этой эпохе с точки зрения культурно-исторической в широком смысле этого слова, то ее начальный момент отодвигается еще дальше, теряясь где-нибудь в начале VI столетия но­вой эры, когда на японской почве стало уже все более и более заметно проявляться влияние постепенно внедряю­щейся китайской культуры.

Японские историки в большинстве случаев склонны считать эпоху Нара началом особой эры в жизни Японии. Отсюда, по их мнению, пошла совершенно новая полоса в развитии страны: Япония перешла к организованному го-сударственно-политическому строю, установился прочный сословный режим и начала развиваться по-новому обога­щенная китаизмом японская культура. В известном смысле это и так, но, с другой стороны, не исключена возможность и иного подхода к этой эпохе: ее можно считать не столько началом новой эры, сколько концом, завершением старой.

Такая точка зрения, помимо целого ряда чисто социо­логических оснований, особенно подтверждается тем зре­лищем, которое представляла собою в эти времена литера­тура. Характер и содержание литературы, приурочиваемой к эпохе Нара, говорят скорее за то, что в этой эпохе мы имеем именно завершение всей предыдущей полосы жиз­ни и развития Японии.

При таком подходе выясняется с достаточной ясностью и та последовательность, в которой это развитие шло. Про­фессор Фудзиока — сторонник такого именно взгляда на Нара — насчитывает четыре стадии культурного развития Японии в эту первую, древнейшую, включающую в себя и период Нара, эпоху. Первая стадия, по его мнению, про­должалась с неопределенной древности по середину III ве­ка новой эры; вторая — с средины III века по средину VI века; третья — с средины VI века по VII век включи­тельно и четвертая — весь VIII век. Первая стадия может быть названа первобытным периодом, вторая — периодом вторжения китайской цивилизации, третья — периодом вторжения буддизма, четвертая представляет собой уже эпоху Нара в тесном смысле этого слова.

II

Первобытный период японской культуры, с точки зре­ния историко-литературной, характеризуется прежде всего одним основным признаком: во всю эту эпоху японцы еще не знали письменности. Китайские знаки еще не появи­лись, свои собственные — не существовали. Те проблемати­ческие письменные знаки, так называемые синдай-мддзи — «письмена эпохи богов», которые иногда выставляются как свидетельство существования письменности и в древней­шей Японии, скорее всего подделка или недоразумение. До прочного усвоения китайского письма и изобретения на его основе японских силлабических азбук в Японии ни­какой системы письменности, несомненно, не было.

Соответственно этому не существовала и литература в узком смысле этого слова. Можно говорить, пожалуй, только о примитивном фольклоре, и притом в той же пло­скости, в которую укладывалась и вся культура в целом. Мифологический строй мышления направлял и народное творчество по тому же руслу, в каком складывались и иные элементы идеологии. Познавательная стихия, укладывав­шаяся в рамки анимизма, вызывала к жизни и попытки оформить эти зачатки мифологического «знания» в художе­ственных образах: так начали слагаться первые «сказа­ния» о богах и полубогах, впоследствии получившие та­кое широкое развитие. Чародейская струя в мифологии, действовавшая в совокупности с этим направлением ани­мизма, в области художественного творчества сказалась в лице примитивных обращений к богам, заклинаний их и т. и., впоследствии получивших столь развитую форму. Наконец, тот элемент анимизма, который охватывал бли­жайшим образом самого человека и выливался частично в форму фаллического культа, отразился в первобытных пес­нях, носивших большей частью эротический характер. Другими словами, поэтическое творчество японцев тех времен подчинялось тем же основным действующим им­пульсам, под знаком которых шло развитие всей культуры: мифологический строй мироощущения, приводивший к по­пыткам осознания устройства окружающего мира и пове­дения человека в чисто мифологическом духе, направлял по тому же руслу и все течение художественной мысли и эстетического чувства.

Этот начальный период с средины III века нашей эры начинает понемногу переходить в другой: начинает все за­метнее проникать китайская цивилизация. Первыми дея­телями на этой почве были корейцы, сами уже с давних пор находившиеся под политическим и культурным воз­действием Китая. Корейские переселенцы играют роль настоящих культуртрегеров и находят себе учеников и по­кровителей в среде верхушки родовой знати. За корейцами идут уже сами китайцы, часто целыми группами пересе­лявшиеся в Японию, по разным причинам покидая свою собственную страну. Таким образом, на японской почве нарождались очаги китайского просвещения: в центре их были прежде всего корейские и китайские переселенцы, так как китайская культура преемственно сохранялась в их родах и отсюда шла дальше — к окружающим японцам; а затем и в среде самих японцев создавались такие же оча­ги новой культуры — в лице тех покровителей этих просве­щенных чужеземцев, каковых оказалось у последних уже достаточно много. В связи со всем этим весь процесс само­стоятельного внутреннего роста Японии ускоряется и осложняется значительным воздействием этих китайских элементов: благодаря им создается более интенсивный рост экономической культуры, появляется просвещение — прежде всего в виде китайской письменности как таковой, а затем уже в виде китайской политической и этической литературы.

И только очень слабо изменяется облик художествен­ного творчества японского народа: китайское просвещение еще по достигало тех народных недр, где происходило за­рождение новых мифологических сказаний, чародейских обращений или примитивных песен. В этой области ки­тайское просвещение и японская национальная струя еще никак не переплетались: каждая сторона действовала пока в своей собственной области. Поэтому японская литерату­ра ограничивалась и в этот второй период тем же направ­лением своего развития, что и раньше, и отличалась преж­ним примитивно-фольклорным характером. Единственно, что можно, пожалуй, отнести к этой эпохе в качестве но­вого до некоторой степени явления,— это появление в пес­нях более или менее устойчивого метра в виде чередования пяти- и семисложных стихов и первое появление строф: «танка» — в форме пятистишия и «нагаута» — в форме неопределенно большого количества этих стихов.

С середины VI века начинается новая полоса в разви­тии Японии, культурно-исторически тесно связанная с водворением на японской почве нового культурного нача­ла — буддизма.