Читать онлайн «Лермонтов в жизни. Систематизированный свод подлинных свидетельств современников.». Страница 69

Составитель П. Семенов. СПб., 1865. Т. 2. С. 224—225

Город построен на берегу Подкумка, на покатости Машука, имеет одну главную улицу с бульваром, который ведет в гору, на коей рассажена виноградная аллея близ Елизаветинского источника, где устроена крытая галерея. В различных местах горы, в недальнем расстоянии, бьют серные ключи различной температуры, от 21° до 37° теплоты... При тихой погоде летом, при тумане зимою, по всему городу распространяется сильный серный запах.

А. Е. Розен.Записки декабриста .СПб., 1907. С. 247

При захождении солнца я приехал в Пятигорск. За несколько верст от городка вы чувствуете, что приближаетесь к водам, потому что воздух пропитан серой.

Н. И. Лорер.С. 254

Каменных домов в городе почти не было, улиц и половины, что застроены впоследствии, — также. Лестницы, ведущей на Елизаветинскую галерею, тогда и в помине еще не было, а бульвар заканчивался полукругом, ходу с которого никуда не было. Но зато была беседка, где влюбленные засиживались до рассвета. За Елисаветинской галереей находилась общая ванна, то есть бассейн, выложенный камнем, в котором купались без разбору лет, общественного положения и пола (Эмилия Шан-Гирей возражает, что ей о существовании подобной ванны ничего не известно. Но мало ли что ей было неизвестно! ).На Подкумке располагалась слободка, замечательная тем, что там что ни баба — то капитанша. Баба — мужик мужиком, а чуть что: «Я — капитанша!» Так эта слободка и называлась «слободкой капитанш», но жить там никто из общества не жил, потому, во-первых, что капитанши были дамы амбициозные, а во-вторых, в ту сторону на ночь спускались все серные источники, и дышать там было трудно. В павильоне на Машуке имелась «эолова арфа», ни при каком, впрочем, ветре не издававшая ни малейшего звука (она же говорит, что звуки «эоловой арфы», напротив, далеко разносились в воздухе, а когда она была настроена, то и довольно гармоничные. Нужно думать, что первый ведет речь исключительно о лете 1841 года, а вторая, как давняя жительница Пятигорска, — вообще за время существования арфы), а на бульваре, около ванн, стоял грот (грот Дианы) с боковыми удобными выходами, где весь лермонтовский кружок частенько пировал и где Лермонтов устроил и свой последний праздник перед смертью.

Н. П. Раевский.

Цит. по: Мартьянов П. К. 1. Т. 2. С. 32

Пятигорск в 1841 году... был маленький, но довольно чистенький и красивый городок. Расположенный в котловине гор, при реке Подкумке, он имел десятка два прихотливо прорезанных в различных направлениях улиц, с двумя-тремя сотнями обывательских, деревянных, большей частью одноэтажных домиков, между которыми там и сям выдвигались и гордо смотрели солидные каменные казенные постройки, как-то: ванны, галереи, гостиницы и др. В центре города, почти у самых минеральных источников, ютился небольшой, но уже хорошо разросшийся и дававший тень бульвар, на котором по вечерам играла музыка. Городок с мая до сентября переполнялся приезжавшей на воду публикой, у источников, в казино и на бульваре появлялась масса больных обоего пола и всех рангов, лет и состояний. Жизнь пробуждалась, и обыденную городскую скуку и сплетни сменяли веселье, шум и суета.

В. И. Чиляев.

Цит. по: Мартьянов П. К. 1. Т. 2. С. 39—40

Поздно вечером, то есть часов в одиннадцать, я пошел гулять по липовой аллее бульвара. Город спал, только в некоторых окнах мелькали огни. С трех сторон чернели гребни утесов, отрасли Машука, на вершине которого лежало зловещее облачко, месяц подымался на востоке, вдали серебряной бахромой сверкали снеговые горы. Оклики часовых перемежались с шумом горячих ключей, спущенных на ночь. Порою звучный топот коня раздавался на улице, сопровождаемый скрипом ногайской арбы и заунывным татарским припевом. Я сел на скамью и задумался.

Лермонтов.Герой нашего времени. Журнал Печорина

В то время съезды на кавказские воды были многочисленны, со всех концов России собираются больные к источникам, в надежде, и большею частью справедливой, исцелиться. Тут же толпятся и здоровые, приехавшие развлечься и поиграть в картишки. С восходом солнца толпы стоят у целительных источников со своими стаканами. Дамы с грациозным движением опускают на беленьком шнурочке свой стакан в колодезь, казак с нагайкой через плечо, обыкновенною его принадлежностью, бросает свой стакан в теплую вонючую воду и потом, залпом выпив какую-нибудь десятую порцию, морщится и не может удержаться, чтоб громко не сказать: «Черт возьми, какая гадость!» Легкобольные не строго исполняют предписания своих докторов держать диету, и я слышал, как один из таких звал своего товарища на обед, хвастаясь ему, что получил из колонии двух славных поросят и велел зажарить к обеду.

Н. И. Лорер.Записки // Русский архив. 1874. Кн. 2. Стб. 457

После обеда почти все посетители в одно время собираются для питья воды к кислородному колодцу. Место этого сборища составляет площадка, образующаяся, так сказать, на первой ступени горы Машука. Вся огромная масса горы защищает площадку от севера, а каменная скала, отрог той же горы, — от юга. Растущие по обеим сторонам кусты шиповника, дубки и выдавшиеся из скал огромные седые камни, делают это место и диким и довольно приятным. Люди, которые сходятся к кислородно-серному колодцу, составляют картину пеструю, живую, разнообразную. Там вы увидите и франта, одетого по последней моде, и красавицу в щегольском наряде, и черкеса в лохматой шапке, и казака, и грузинку, и грека, и армянина, и калмыка с косою и огромным блюдом на голове... Глядя на все это невольно скажешь:

Какая смесь одежд и лиц,

Племен, наречий, состояний!..

Заметки неизвестного // Московский телеграф.

1830. № 10. Июнь. С. 188—189

Спустясь в середину города, я пошел бульваром, где встретил несколько печальных групп, медленно поднимающихся в гору; то были большею частью семейства степных помещиков, об этом можно было тотчас догадаться по истертым, старомодным сюртукам мужей и по изысканным нарядам жен и дочерей, видно, у них вся водяная молодежь была уже на перечете, потому что они на меня посмотрели с нежным любопытством: петербургский покрой сюртука ввел их в заблуждение, но, скоро узнав армейские эполеты, они с негодованием отвернулись.

Лермонтов.Герой нашего времени. Журнал Печорина

Армяне господствуют в Пятигорске: вся внутренняя торговля в их руках: армянин и в лавках, и в гостинице, и в мастерских. Но главное их занятие — серебряные изделия с чернью, как-то: обделка седел, палок, трубок, колец, наперстков и пр., все это чрезвычайно дорого и вовсе не изящно, но раскупается с большой жадностью, каждый посетитель как бы обязан вывезти что-нибудь на память с надписью: «Кавказ, такого-то года».

Н. Ф. Туровский.С. 155

Подымаясь по узкой тропинке к Елисаветинскому источнику, я обогнал толпу мужчин, штатских и военных, которые, как я узнал после, составляют особенный класс людей между чающими движения воды. Они пьют — однако не воду, гуляют мало, волочатся только мимоходом, они играют и жалуются на скуку. Они франты: опуская свой оплетенный стакан в колодезь кислосерной воды, они принимают академические позы: штатские носят светло-голубые галстуки, военные выпускают из-за воротника брыжжи. Они исповедывают глубокое презрение к провинциальным домам и вздыхают о столичных аристократических гостиных, куда их не пускают.

Лермонтов.Герой нашего времени. Журнал Печорина

Несносная жизнь в Пятигорске. Отдавши долг удивления колоссальной природе, остается только скучать однообразием, один воздух удушливый, серный отвратит каждого. Вот утренняя картина: в пять часов мы видим — по разным направлениям в экипажах, верхом, пешком тянутся к источникам. Эти часы самые тяжелые, каждый обязан проглотить по несколько больших стаканов гадкой теплой воды до десяти и более: такова непременная метода здешних медиков. Около полудня все расходятся: кто в ванны, кто домой, где каждого ждет стакан маренкового кофе и булка, обед должен следовать скоро и состоять из тарелки каши на воде и двух яиц всмятку со шпинатом. В пять часов вечера опять все по своим местам — у колодцев со стаканами в руках. С семи до десяти часов чопорно прохаживаются по бульвару под звуки музыки полковой, тем должен заключаться день для больных. Но не всегда тем кончается, и как часто многие напролет просиживают ночи за картами и прямо от столов как тени побредут к водам, и потом они же бессовестно толкуют о бесполезности здешнего лечения… Жизненные припасы дешевы до крайности; их поставляют колонисты и мирные черкесы из соседних аулов.