Читать онлайн «Прогулки с Билией». Страница 30

Поиски этих рухнувших стен начал британский археолог Джон Гарстанг в 1930 году. Именно он первым обратил внимание на древний холм неподалеку от города и пришел к выводу, что как раз под этим холмом должны скрываться остатки библейского Иерихона. Холм (или курган) в семитских языках — «тель», что созвучно английскому «tell» («рассказывать»). И раскопанный Гарстангом Тель-Иерихо действительно рассказал о прошлом этого города.

Нет, археолог не нашел подтверждения библейской легенды. Зато он отыскал кое-что более важное для исторической науки. Глубоко в раскопе его сотрудники обнаружили бесспорные свидетельства того, что люди жили в этих местах уже в конце каменного века. Иерихон стал сенсацией в мировой археологии.

Не удивительно, что вслед за Гарстангом сюда пожаловала следующая археологическая экспедиция, которую возглавляла Кэтлин Кеньон. К тому времени она уже прославилась своим участием в раскопках в Родезии и Англии. В январе 1952 года ее сотрудники первый раз вонзили свои лопаты в землю иерихонского холма и стали слой за слоем снимать его покровы.

Основы современной археологии заложил еще в прошлом веке английский ученый Флиндерс Петри. Он указал, что датировка прошлого может производиться с помощью оставшихся от этого прошлого предметов — артефактов. В особенности красноречива в этом смысле глиняная посуда. Петри показал, что каждой стадии истории Востока соответствовала своя особая посуда, которую можно классифицировать по эпохам и сопоставить с клинописными и иероглифическими надписями Египта и Месопотамии. Это позволяет в конечном счете датировать все эпохи, а с ними — и те слои, в которых были обнаружены «говорящие артефакты». Важно только снимать эти слои один за другим, тщательно и терпеливо отделяя эпоху от эпохи.

Разумеется, это не очень удобный, а главное — не очень точный метод. Отдельные слои порой идут под наклоном, углубляясь в землю и пересекаясь там с другими слоями. Черепки нередко перемешиваются временем и человеческой рукой. Впоследствии методы Петри были усовершенствованы и дополнены приемами радиографического (радиоуглеродного) определения дат, которые оказались несравненно более точными. Именно с их помощью удалось доказать, что даже Кеньон ошиблась в своей датировке иерихонских руин. Она определила возраст города в 7000 лет, тогда как радиографические методы показали, что он на добрую тысячу лет старше. Ошиблась Кеньон и во многом другом. Тем не менее ей принадлежит несомненная заслуга: она извлекла из небытия доселе практически неведомый древний город и показала его человечеству. В Иерихоне глубина культурного слоя оказалась чудовищной — до 70 метров! Уже одно это говорило о глубочайшей древности и непрерывной преемственности жизни в этих местах. Оно и не удивительно.

В раскаленной Иудейской пустыне первобытные охотники, первыми сменившие кочевой образ жизни на оседлый, могли поселиться только там, где есть вода и подходящая для земледелия почва. Иерихон — оазис среди пустыни, это видно еще и сегодня, когда спускаешься с Иудейских гор и едешь в сторону Мертвого моря. Оазис обязан своим существованием многочисленным подземным источникам, среди которых еще в древности выделялся так называемый «Фонтан Элиши».

Экспедиция Гарстанга вскрыла неолитические слои только на самом крайнем, северо-западном углу холма. Да и то для этого пришлось рыть глубокую шахту. Кеньон сразу же обнаружила, что артефакты каменного века находятся и на западной оконечности холма, где древние слои подходят намного ближе к поверхности земли и залегают на глубине всего четырех метров. Первое поразительное открытие не заставило себя ждать: оказалось, что площадь поселения уже в каменный век была куда больше, чем думалось. По размеру оно явно превосходило примитивные поселения той эпохи (вроде Чатал-Хююка), которые археологи время от времени раскапывали на Ближнем Востоке. Это означало, что и по количеству жителей Иерихон уже в те времена значительно превосходил обычную деревню.

Кеньон оценила его первоначальное население примерно в 2000 человек. Произвести эту оценку ей позволило второе крупное открытие. Доведя раскопки до скального слоя, то есть до максимальной глубины, сотрудники экспедиции вскрыли в этом первом, самом раннем слое остатки глиняных сооружений — грубые хижины, в которых жили основатели Иерихона. Они напоминали собой глиняные подобия круглых шатров кочевых охотников. Но эта фаза иерихонских построек оказалась довольно короткой. Уже следующий период (следующий слой) продемонстрировал исследователям огромный прогресс в строительстве и архитектуре. Дома (а их уже можно было без преувеличения назвать не хижинами, а настоящими домами) приобрели прямоугольную форму, стены стали толще и прочнее, в них появились четко прорезанные входы, а внутреннее пространство жилья было разбито на отдельные комнаты, тесно группировавшиеся вокруг общего двора. Но самым интересным было обнаружение следов штукатурки на стенах и полах, что придавало помещениям законченный, даже отчасти современный вид.

Это уже были жилища прочно устоявшейся, сложившейся общины. К тому же — общины весьма организованной, судя по тому, что все поселение окружала массивная каменная стена. У иерихонцев каменного века еще не было посуды, и этот вроде бы малозначительный факт показывает, как глубоко ушли археологи в глубь времен, к самому началу оседлой жизни человечества: ведь горшки и миски — одно из первых изобретений оседлых людей. Несомненно, причиной, по которой бывшие охотники облюбовали и решили укрепить это место, стала прежде всего его пригодность для земледелия. Обилие воды и тропический климат оазиса делали необычайно плодородной его землю, и пришельцы могли рассчитывать, что сумеют добыть себе здесь пропитание. Судя по тому, как расцвел и продолжал расти Иерихон впоследствии, они не обманулись в своих ожиданиях.

Но прогресс этих первых поселенцев не ограничивался областью материальной культуры. Одно из самых поразительных открытий, совершенных экспедицией Кеньон, состояло в обнаружении среди руин каменного века особого помещения, явно служившего ритуальным, то есть религиозным, целям. В глубине небольшой комнаты археологи нашли нишу, где возвышался грубо обработанный каменный пьедестал, а рядом с ним — уже тщательно обработанный кусок вулканического камня, который, судя по виду и месту обнаружения, когда-то был предметом неизвестного нам религиозного культа. Окружавшие камень глиняные фигурки животных свидетельствовали о том, что религия первых иерихонских поселенцев, скорее всего, представляла собой культ плодородия. По сути, эта находка в Иерихоне позволила историкам воочию увидеть, как зарождались древнейшие религии оседлого человечества и как возникали их первые храмы.

Но что еще более поразительно — оказалось, что культура древнейших земледельцев каменного века не исчерпывалась одним лишь культовым поклонением богам плодородия. Кеньон нашла целую галерею портретных масок! Их было семь, и каждая представляла собой высохший череп, на который какой-то неведомый древний художник наложил слой глины, грубо изобразив на нем черты человеческого лица. До сих пор историки искусства знали только о раскрашенных человеческих портретах из знаменитого Фаюмского оазиса в Египте. Теперь перед ними предстали на несколько тысячелетий более древние, возможно первые в мире, изображения людей, к тому же — людей каменного века. Археологи увидели не просто глиняные или каменные фигурки божков и богинь — перед ними были лица реальных людей, живших семь — восемь тысяч лет назад! Иерихон оказался настоящей «машиной времени».

Кто же были эти люди? Почему они удостоились такой чести? Не исключено, что портреты изображали почитаемых в поселении предков-основателей, вроде римских Ромула и Рема. Но в таком случае искусство живого портрета (а не просто схематического изображения оленей и охотников, как во французских пещерах) возникло уже в седой древности. Уже тогда первобытный Рембрандт вглядывался в лица своих соплеменников, чтобы запечатлеть их для вечности. И видимо, отдавал себе отчет в том, что он творит…

Говорят, что искусство особенно расцветает в суровые и опасные эпохи. Судя по толщине каменных стен первого города, иерихонский Рембрандт жил именно в такую эпоху: стены не воздвигаются для защиты от друзей. Иерихонцы одни из первых на Земле перешли к оседлому земледелию; вокруг еще бродили дикие охотничьи племена, и врагов у горожан, надо думать, было предостаточно. Тем не менее первый город просуществовал на удивление долго — об этом свидетельствует толщина культурного слоя, в пределах которого техника изготовления изделий практически не меняется.

Жизнь людей в ту пору была короткой, умирали (или погибали) в среднем в возрасте тридцати лет. В городе успело смениться не одно поколение: сложились традиции, устоялись обычаи, проглядывалась в смутной дали непонятного времени какая-то своя легендарная история, о которой рассказывали детям и внукам. Всему этому пришел внезапный конец где-то в начале бронзового века. Палестина, как ее станут в будущем называть, стала тогда местом бурного городского строительства. Как грибы после теплого дождя поднимались вокруг поселения, защищенные стенами, воздвигались дома и жилища, строились храмы и капища; там, где раньше на всю огромную пустынную округу был один Иерихон, слухи о котором наверняка уже обросли сказками и легендами, теперь появилось множество конкурентов. А где города, там цивилизация, а где цивилизация, там войны.