Читать онлайн «Человек дарует имя». Страница 6

Справедливо говорится, что не бывает дыма без огня. Фактической основой для подобных легенд послужило существование морских млекопитающих из отряда, который носит имя мифических русалок. Издали самки этих древних и очень своеобразных животных, прижимающие ластами к груди кормящихся детенышей, на самом деле поразительно напоминают женщин, стоящих по пояс в воде с младенцами на руках. Правда, если говорить об их «пении», то оно не идет дальше звуков, похожих на чихание: их великовозрастные сирены издают при выдохе, а более юные вдобавок к чиханию еще и попискивают.

Петушиное кукареканье, несмотря на его однообразие, настолько характерно, что обойти его вниманием наши предки, как видно, просто не могли. В древности звонкое «ку-ка-ре-ку!» наделяли даже магическими свойствами, веря, будто оно прогоняет злых ночных духов. Русское имя горластой птицы происходит от слова «петь»: старинным названием было «пет», старославянская форма — «петел». Сербы и хорваты именуют петуха — певац. Но самым пышным титулом наградили его французы: шантеклер, то есть певец утренней зари.

Куда более скромная подружка задиристого и чопорного красавца петуха, кудахтанье которой никогда не будило человеческое воображение, тем не менее тоже крикунья или певунья. Дело в том, что более старым прозвищем голенастого франта было именно «кур» с тем же значением, что и «пет». Позднее оно перешло в исключительное владение хохлатки, видоизменившись в соответствии с требованиями женского рода.

Древнерусское «щекотати» значило петь: от этого слова производят название щегла. Любопытно, что по аналогии с этой нарядной птицей, в свою очередь, назван человек, любящий одеваться с особым изяществом, — щеголь. (Впрочем, и в самом животном мире есть свой щеголь — так кличут крупного кулика, который «переодевается» несколько раз в зависимости от сезона.)

Пискливый крик характерен для одного из гусей, которого так и зовут — пискулька. У лебедя-кликуна голос трубный, очень далеко слышимый, а лебедь-шипун, находясь в раздражении, шипит по-змеиному. Разницу в голосах уток чирка-свистунка и чирка-трескунка хорошо передают их клички.

Предполагают, что первоначальным значением русского прозвища журавля было курлыка или крикун. Его сопоставляют с древнеиндийским «жарате», поет, зовет, и древневерхненемецким «керран», кричать.

Имя хищной птицы канюка производят от несохранившегося «кан», что означало звук, крик. Лежащее в основе клички кречета древнее общеславянское «крек» означало хриплый крик. Свиристель — от «свирест», визг, свист. Сова и сыч — тезки, их имена производят от слова «сыкать», шипеть. Русское имя филина (в диалектах сохраняется форма «квилин») восходит к «квилити», плакать. Варакушка — от родственного ворковать. Общее название для мелких птичек (припомним букашку!) — пичуга. Оно является суффиксальным производным от глагола «пикать», пищать.

На два — три километра разносятся трубные крики ночной птицы выпи. Название ее восходит к той же древней основе, что и в словах «вопль», «вопить». Голос у птицы настолько громок (в передаче — «у-трумб»), что его даже сравнивают с ревом быка, и потому на Украине птицу именуют бугаем.

Механизм странного крика выпи был разгадан сравнительно недавно. Прежде считалось, что вначале птица ударяет клювом по воде и с жадностью вбирает в себя влагу (повторяющийся звук «у-у»); затем забрасывает клюв аж за спину, резко опускает голову в водоем и освобождает клюв от набранной воды (глубокие басовые звуки).

Теперь выяснено, что для своего крика выпи не нужно набирать воду. Стоя в типичной позе — с задранным вертикально клювом, она затем роняет голову на грудь и быстро возвращается в исходное положение. Эти действия повторяются 5–6 раз кряду, причем горло птицы при этом сильно раздувается, образуя похожий на мешочек выступ величиною с кулак.

Специальное акустическое приспособление имеется и у американского лугового тетерева. Это подкожные мешки, которые сообщаются с дыхательным горлом. В пору весеннего токования луговой тетерев надувает эти мешки и издает звуки, удивительно схожие с барабанной дробью. Отсюда местное название птицы — барабанщик любви.

Птицы котинги населяют леса Америки и отличаются имеющимися на голове уникальными выростами, «усами», причем есть котинги одноусые, а есть и трехусые. Чаще всего котинги издают взвизги и карканье, но иногда от них можно услышать и приятные звуки, напоминающие звон колокольчика. Вероятно, поэтому один из видов получил имя — звонарь, хотя его представители как раз и не отличаются музыкальностью, а специализируются на гнусавых выкриках…

Красноногая говорушка — такое имя носит птица, обитающая на островах Берингова моря. По-видимому, оно навеяно поведением птиц во время их брачных игр. Представьте себе самца и самку, ставших друг перед другом. Они то поднимают, то опускают или вытягивают шеи, широко раскрывают клювы, взмахивают время от времени крыльями и без конца кричат — точь-в-точь две кумушки, тараторящие без умолку…

Птица семейства крапивников — бразильский органист обладает голосом, имитирующим напеваемую человеком песню. Одновременно в ней можно расслышать звуки, характерные для флейты.

Ворона-органист проживает на острове Тасмания. Слушая ее пение, можно всерьез поверить, что играет настоящий орган. Эта птица интересна еще и тем, что легко приручается и в неволе ее выучивают насвистывать различные мотивы.

Само за себя говорит имя пересмешника многоголосого. Пересмешнику мало того, что сам он — превосходный певец. Он обладает еще и выдающимся талантом передразнивать и охотно им пользуется. Услышит голос другой птицы, или крик зверя, или даже чисто технический шум, свист, шипение, гудение, треск — и моментально воспроизведет, не упуская при этом наиболее характерных интонаций.

Но даже и пересмешник при всем богатстве своего музыкального репертуара навряд ли перещеголял обитающую в Гватемале птичку ростом с нашего воробья — тесонтле, птицу четырехсот голосов!

Вспомним знакомого нам по предыдущей главе жителя лесных дебрей острова Суматры — «дикаря» кубу, так хорошо различающего голоса зверей и птиц во всем их многообразии. Если бы, однако, предложить ему изобразить все эти знакомые с детства голоса — такая задача даже для кубу наверняка оказалась бы весьма затруднительной, а то и вовсе непосильной. То, что это действительно не просто, может проверить на себе любой, кто ни пожелает.

Но, положим, сделать это удалось. Имитация, разумеется, будет весьма далека от подлинного звучания. И вот что еще интересно: несколько человек воспроизведут один и тот же звук — крик той или иной птицы либо зверя, каждый по-своему, с неизбежными индивидуальными отклонениями. А что уж говорить о людях разных национальностей, испытывающих влияние фонетических законов родных языков!

Итак, слышимые нами звуки поддаются лишь очень приблизительному воспроизведению в человеческой речи. Этим объясняется масса разночтений в языках различных народностей, что весьма убедительно показал на конкретном примере Лев Успенский в занимательной книге «Слово о словах». Так, пишет он, мы — русские воспринимаем крик домашней утки как «кря-кря». С точки зрения (то бишь слуха) француза, та же птица произносит нечто иное, а именно «куэн-куэн». Датчанин же абсолютно убежден, что слышит в голосе утки «раб-раб». В переводе румына утиное кряканье будет выглядеть, как «мак-мак». Ну и так далее. А теперь скажите сами — много ли сходства между перечисленными транскрипциями утиного крика?..

Весь этот ученый разговор затеян нами не случайно. Он имеет непосредственное отношение к нашей теме. Ведь среди великого множества разнохарактерных имен животных немало звукоподражательных по происхождению, и здесь тоже встречаются свои разночтения, притом нередко даже в рамках одного языка.

Так, крики перепела «переводят» у нас по меньшей мере двояко: либо как «подь полоть», либо как «спать пора». Поясним попутно, что само русское имя птицы рассматривается учеными-лингвистами как древнее звукоподражание: изначально было «пелепел».

Кличка другой птицы наших широт — коростеля — тоже звукоподражательная по происхождению. Имеется у него еще и другое народное прозвище, малосозвучное с первым, — дергач. «Ея голос или крик, — писал С. Т. Аксаков в «Записках ружейного охотника», — очень похож на слог дерг, повторяемый ею до 15 раз сряду». А вот коренные жители Алтая полагают, что коростель кричит совсем иначе, а именно — «тап-тажлан»…