Читать онлайн «Сказки о русском слове». Страница 3

С развитием русской экономики возрастала потребность в мягкой таре, удовлетворять которую изготовлением мехов становилось все труднее. Постепенно все более развивалось изготовление ее из других материалов — рогожи и холстины. А так как рогожные и холщевые ёмкости служили для тех же надобностей, что и кожаные мехи, и они назывались мехами. О рогожных мехах говорится, к примеру, в текстах начала XVII в.[12] «Куплено холстовъ на кошули и на мѣхи» — записано в книге Дорогобужского монастыря в конце XVI в.[13] «Куплено халъстины на мехи, — читаем в расходной воронежской книге 1657 г., — что на винакурнехъ солод носет»; там же сказано, что на мехи для солода куплено двадцать аршин «толстья» — простого, грубого холста (Ден. № 319, л. 33 об.). Дешевизна мехов из такого холста нашла отражение в старинной пословице: «Изжилъ вѣкъ за холщовой мѣхъ»[14] — жил, трудился едва ли не даром. Холщевый міхъ одно время являлся столь обычным названием, что в Лекс. 1704 г. наряду с мѣшецъ и мѣшекъ встречаем мѣхъ холщевый. Шитые из менее прочного материала, нежели кожаные мехи, их рогожные и холщевые заменители, разумеется, не были большими, напоминающими былинные. Отличие их по размеру, ёмкости от богатырских кожаных собратьев, а по материалу — вообще от кожаных мехов привело со временем к закреплению за ними наименования мешки с последующей утратой этим словом значения уменьшительности. Утрата последнего объяснялась тем, что большие кожаные мехи выходили из употребления, а вне сравнения с ними мешки уже не считались малыми. В этих условиях явилась необходимость в новом, уменьшительном названии для небольшого мешка. Родилось слово мешочек. Слова мех, с одной стороны, и мешок, мешочек, с другой, некоторое время сосуществовали. Донские казаки, например, в челобитье своем писали, что им привезли однажды муку в мехах больших и малых, что многие мешочки были в осминку, а четвертные мешки были также «скудны»[15].

Утрата словом мешок значения уменьшительности наглядно обнаруживается в тех случаях, когда названия мех и мешок употребляются безразлично, служат обозначением одной и той же вещи. В посвященной царю Василию Шуйскому «Воинской книге немецкой» упоминается крашенинный мех (из крашеного холста), а далее рекомендуется повесить этот «мешок з зельем»[16]. В судебном деле читаем: казаков Урывского острога по дороге на мельницу ограбили — «взяли шеснатцат(ь) мешков», а в другом месте сказано: «и мехи взяли» (Прик., стлб. 1661, л. 121, 130).

Люди все более и более забывали о былом материальном родстве вещей, именуемых мешком и мехом (в качестве ёмкости и тем более в качестве шкуры животного), об одинаковом хозяйственном назначении мешка и меха (ёмкости). С этим связано и так называемое забвение внутренней формы слова, его строения, его структуры или, иначе говоря, того, что слово мешок образовано от мех. Забвение внутренней формы слова, или ее утрата, — явление языковое, однако в данном случае его реальные предпосылки, как можно было убедиться, — внеязыковые, лежат за пределами языка — в области материальной культуры и хозяйственной жизни народа.

Слова, как и все в мире, бывают старыми и молодыми. Немало в нашем языке и относительно молодых слов. К разряду последних принадлежит и слово именно. В современном русском языке оно в одних случаях является частицей, в других — пояснительным союзом. Употребляемое как частица, оно усиливает, подчеркивает слово, к которому относится, или выделяет его: «Как хорошо, что вы приехали именно сегодня! — восклицала она, здороваясь с гостями» (Горький, Варенька Олесова). А в виде союза в смысле «то есть» оно помогает уточнению и раскрытию значений: «В этом отношении случилось даже одно очень важное для них обоих событие, именно встреча Кити с Вронским» (Л. Толстой). Если бы мы попытались раскрыть внутреннее строение этого слова или, как говорят в науке, его внутреннюю форму, мы, возможно, и угадали бы в нем какое-то отношение к имени, но отношение только внешнее — по звуковому, хотя и неполному, совпадению с последним. Смысловое родство соотносимых слов, родство по содержанию осталось бы нераскрытым А объясняется это тем, что в течение трех столетий значение слова именно существенно изменилось и родство его по смыслу с именем утратилось. Зато оно приобрело большую самостоятельность, и наш язык обогатился более тонким, нежели прежде, средством уточнения, а помимо того и усиления. Обитавшее ранее в одной деловой письменности, именно стало употребительно в устном культурном общении и в разных видах письменной речи, кроме, пожалуй, поэтической.

Посмотрим, как это происходило, как развивались функции слова, которые мы наблюдаем ныне. Слово имя — общеславянское, живет с незапамятных времен, а именно в памятниках письменности известно примерно с XVI в. Его родство с именем, происхождение от имени ясно обнаруживается в одной записи конца XVI в. В ней выражается сожаление, что русские люди, которые «храбрствовали» и побиты под Казанью, а также мученики Иван, Стефан и Петр в синодике (куда вносили имена умерших для поминовения в церкви) не написаны «и память имъ вѣчная именно не поется» (Каз. лет.). О прямой словообразовательной зависимости именно от имени говорят, к примеру, такие строки в письме конца XVII в.: «Посмотри в переписныхъ книгахъ… за Никитою Ивановым сыном Арцыбашевым дворовые люди по имяном за ним в усадище его в большем дворе написаны л(ь) и буде написаны хто имены выпиши именно все» (ГПБ, ф. 164, № 62). Отголосок далекой старины слышим мы в причитании, которое жило на Севере. Мать, оплакивая сына, обращается к попам:

Легко заметить, что именно значит «поименно», то есть «по именам», а также и «по имени». Образования вроде именно были тогда довольно обычны. Например, выезжать на войну феодалам полагалось конно, людно и оружно — со своими конями, людьми и оружием.

Поименная запись являлась точной и потому записанным именно со временем стали называть вообще все точно записанное, вплоть до того, что могло быть выражено словосочетанием и даже предложением. Это было вполне естественно, так как нередко в одном ряду с названными именно упоминались предметы и понятия, явления и события, для наименования которых имени было недостаточно, а требовалось словосочетание или предложение. Вот пример употребления именно в этом, более широком плане. Иван Грозный был в обиде на шведского короля Иоанна, потому что тот писал свое имя «наперед» имени русского царя. Предлагая Иоанну привести доказательства своего высокого достоинства, Иван Грозный писал: «а сказываешь отца своего вотчину Свейскую землю, и ты б нам известил, чей сын отец твой Густав и как деда твоего имянем звали, и на королевстве был ли, и с которыми государи братство ему и дружба была, укажи нам то имянно, и грамоты пришли, и мы по тому уразумеем»[18].

Как видим, Грозный предлагал Иоанну, который называл своей вотчиной, иначе говоря, наследственным владением Свейскую, или Шведскую, землю, указать не только имя деда, что было бы в самом деле именно, но и был ли тот на королевстве, что сделать именно невозможно, а можно лишь с помощью глагола.

Когда именно записывали имена, например собственные имена людей, сохранялась прочная, живая связь между этими словами. При именной записи предметов эта связь не прерывалась, поскольку и название предмета — имя. Однако не все в мире действительности, как было уже сказано, поддавалось именному обозначению, обозначению просто именем. Некоторые предметы и понятия, а также явления и события обозначались описательно — посредством целых выражений. Употребление в одном ряду обозначений того и другого рода ослабляло родственные связи между словом имя и производным именно и вело к углублению и расширению иных связей — между образованием именно и обозначениями-выражениями. Вследствие этого слово именно все более и более утрачивало значение «поименно» и наполнялось новым содержанием: «достоверно, точно, подлинно». Первоначальное и более позднее, не связанное с записью имен употребление слова именно или, иначе, имянно уживалось в нашем языке довольно долгое время, до XVIII в. Вот, например, что полагалось, помимо иных дипломатических поручений, сделать имянно Савве Сандыреву, подьячему Посольского приказа, посланному с царскими грамотами в Польшу в 1684 г.: написать имянно имена сенаторов и высоких чиновников, которые будут присутствовать во время его приемов польским королем, а также имянно проведать, намерен ли французский король помогать в войне римскому цесарю, а если не намерен, — почему[19]. Во втором случае имянно и означает, собственно говоря, «достоверно, точно, подлинно». По мере того как в слове именно развивалась подобная семантика, оно начинало сочетаться все с большим и большим кругом глаголов. Прежде оно обыкновенно выступало с глаголом писать и производными от него, у Грозного в ладу с глаголом указать, а в наказе Савве Сандыреву и с глаголом проведать.