Читать онлайн «Книга о художниках». Страница 29

На другой картине, «Бедность», изображено следующее: бедность в образе изморенной голодом, сухощавой старухи сидит на развалившейся телеге, на связке соломы, под балдахином, или крышей, забранной сверху пучком старой соломы; вид ее очень плачевный, и одета она в убогое, протертое и заштопанное платье. Ее телегу влекут жалкая кляча и такой же жалкий осел. Перед телегой идут мужчина и женщина, одинаково изнуренные и исхудалые, в отрепьях, ломая руки и издавая жалобные стоны. Мужчина несет лопату и молоток. Спереди на телеге сидит Надежда, с трогательным выражением в лице, обращающая свои взоры к небу. Кроме этих видно еще много и других второстепенных фигур. Одним словом, это есть прекрасное аллегорическое изображение, поэтичное по мысли и замечательное по своей композиции, отменному рисунку и превосходной живописи.

Федерико Цуккаро[142], бывший около 1574 года в Англии, собственноручно очень старательно скопировал их пером и оттушевал, причем он объявил, что картины исполнены так хорошо и красиво, как будто их писал сам Рафаэль Урбинский, а между тем итальянцы слишком ревнивы к славе своих соотечественников, для того чтобы присудить другим народам пальму первенства в искусстве.

Тот же Федерико Цуккаро в беседе с посетившим его в Риме Голциусом зашел еще дальше, когда разговор коснулся Ганса Гольбейна и его живописных работ в Англии. Он сказал, что они лучше произведений Рафаэля Урбинского, а это, конечно, есть весьма высокое свидетельство и смелое суждение из уст человека, очень сведущего в искусстве; так как, если бы Италия не обладала именем, славой и творениями Рафаэля, она потеряла бы одну из самых значительных веток своего венка славы в живописи. И как бы это ни понимали, а подобное свидетельство доказывает, что Гольбейн был совершенно выдающимся мастером в живописи.

Федерико также чрезвычайно восторгался портретом одной графини, изображенной во весь рост, в черном атласном платье, который был необыкновенно тщательно и тонко написан искусной рукой Гольбейна. Этот портрет находился в Лондоне, у лорда Пембрука, куда Цуккаро ездил смотреть его вместе с некоторыми живописцами и любителями. Восхищаясь портретом, он сказал, что ему никогда не приходилось видеть в Риме ничего подобного ни по искусству, ни по тонкости исполнения, и уехал оттуда под самым сильным впечатлением.

В Лондоне жил большой любитель живописи по имени Андреас де Лоо, который скупал все, какие только ему попадались, произведения Гольбейна. Он собрал потом целое множество замечательно хороших портретов этого мастера. В числе других у него был поясной, в натуральную величину, портрет одного мужчины, сидевшего за столом и окруженного всевозможными весьма тщательно написанными астрономическими инструментами. Это был портрет королевского астронома по имени Никлас[143], родом германца или нидерландца, который жил в Англии более тридцати лет. Когда однажды король спросил его в шутку, отчего он так дурно говорит по-английски, Никлас отвечал: «Простите меня, ваше величество, но разве много можно узнать в английском языке, учась ему только тридцать лет?» Этот ответ заставил от всей души рассмеяться и короля, и всех окружающих его лиц. Портрет был великолепен и мастерски написан.

У того же Лоо находились писанные Гольбейном очень искусный портрет старого лорда Кромвела[144], высотою почти в полтора фута, затем замечательный по необыкновенному сходству портрет знаменитого и высокоученого Эразма Роттердамского, о котором было сказано уже раньше, и еще портрет епископа Кентерберийского[145]. Сверх того, упомянутому любителю принадлежало огромное полотно, писанное водяными красками, с превосходно расположенными, натуральной величины, во весь рост, сидящими фигурами ученого и знаменитого Томаса Мора, его жены, сыновей и дочерей; это было произведение, достойное удивления и величайших похвал[146].

Чудная картина эта, написанная некогда Гольбейном, как уже выше замечено, в виде пробы его искусства, находится теперь у одного знатного дворянина, а именно племянника Томаса Мора, по фамилии также Мор, купившего ее в доме умершего Андреаса де Лоо.

Что касается вышеупомянутого портрета епископа Кентерберийского, то это один из самых лучших портретов Гольбейна; он в настоящее время находится у одного дворянина и большого любителя искусств по имени Кооп, живущего в окрестностях Лондона, на Темпел-Баре, против дома лорда-казначея. У него кроме большого собрания прекрасных картин Гольбейна есть произведения и других художников.

В Амстердаме, на Вормустрат, находится очень красивый и необыкновенно тонко написанный портрет работы Гольбейна, изображающий английскую королеву в платье из серебряной парчи, украшенном множеством разных узоров из серебра, исполненном с таким редким искусством и так близко к действительности, что все невольно приходили в изумление и спрашивали, не подложен ли внизу серебряный лист[147]. Одним словом, это было весьма замечательное произведение. Кроме того, мне случилось видеть его же работы два автопортрета. Один из них, круглого формата, очень маленький, но весьма тонко и чисто исполненный в технике миниатюры, находится у любителя Якоба Розета; другой, величина головы которого почти в ладонь, замечателен по своему цвету тела и прекрасной тонкой живописи; он принадлежит известному любителю искусств Варфоломею Феррерису[148].

Знаменитый Гольбейн, выказывавший во всех своих произведениях такие большие знания и такую великую мощь в живописи, в подготовке и в окончании своих картин, держался известного, определенного порядка, совершенно иного, чем все другие художники. Так, например, места, где нужно было писать волосы или бороду, он пропускал, а все остальное заканчивал вполне, как оно должно быть, с правильным распределением теней; потом, когда это высыхало, он начинал писать волосы и делал их очень волнистыми, чем придавал им естественный вид. Он с успехом и выгодой для себя употреблял много других приемов в этом роде.

То же самое, что говорят о древнем живописце и римском всаднике Тупилии, а именно что он писал левой рукой, чего раньше никто и никогда не видал, можно сказать и о Гансе Гольбейне, державшем во время работы кисть левой рукой, о чем теперь очень редко или даже совсем не слышно. И все-таки, несмотря на это, его живопись не только не дурна, но, напротив, прекрасна, эффектна и величайшего совершенства.

Выше я говорил об его искусстве рисовать и о том, что он нарисовал много прекрасных и искусных произведений. Это, между прочим, явствует, помимо «Пляски смерти», появившейся в ряде гравюр, вырезанных на дереве, еще из маленькой книжки с вырезанными, также на дереве, библейскими изображениями, которые нередко встречаются и в различных Библиях, не говоря уже о копиях с них[149]. В этой книжке находится много красивых сцен и превосходных, полных движения фигур. Хотя почти все эти гравюры высокого достоинства, но из них особенное удивление вызывает во мне история Анны, матери Самуила, и ее супруга Елканы, потом и следующее, где Давид узнаёт о смерти Урии, где к нему приходит Ависага и, наконец, где посол Хирама вручает письмо Соломону. Его манера изображать Соломона величественно сидящим на троне, в пышном царском одеянии, была гораздо лучше манеры современных живописцев, нередко представляющих его в жалком виде, с голыми руками и, по образцу древних, задрапированным в тогу.

По поводу этой книжки некий поэт Николай Бурбониус написал в честь Ганса Гольбейна искусные латинские стихи, в которых говорится следующее:

«Как-то недавно Апеллес гулял в Элизиуме, и в прогулке ему сопутствовали Зевксис и Паррасий. Оба последние говорили довольно много, а он был печален и молчалив. Спутники удивлялись и настоятельно просили его рассказать о причине грусти. Тогда творец косской Венеры, глубоко вздыхая, сказал: „Вы не знаете молвы (о, если бы она была ложна), недавно дошедшей с земли до стигийских мест; теперь нашелся один из смертных, который доказывает, будто я и вы были ничто; который заявляет, что мы были живописцами только по имени и что до него не было сведущих людей в живописи. Гольбейн — имя тому человеку, который затмил наши имена и сделал их почти бесславными. Такая жалоба раздается среди усопших, и я думаю, что они справедливо могут так жаловаться. Ибо, если кто увидит какую-нибудь картину, написанную Гансом Гольбейном, составляющим величайшую славу своего искусства, тот сейчас же воскликнет: „Только Бог мог произвести чудо, которое я вижу, но отнюдь не могли создать его человеческие руки““.

Тут ты видишь, любезный читатель, священные изображения столь великого художества, что они достойны твоего благоговейного поклонения. Тебе принесет пользу душевный трепет, вызываемый этой поучительной живописью, изображающей священные истории. Все, что передали в своих божественных книгах Моисей и другие пророки, люди, вдохновенные Богом, все это представляется в картинах Ганса, при которых находятся и объяснения их содержания на латинском языке. Читай их. Прощай отныне, любовник похищенного Ганимеда, и пусть пребывают вдали постыдные утехи Киприды».