Читать онлайн «Венец творения в интерьере мироздания». Страница 22

Еще один гипотетический пример. Допустим, две фирмы выпускают одинаковые проигрыватели, только у одной фирмы диск вращается налево, а у другой — направо. С точки зрения техники это абсолютно все равно. Вопрос: какая фирма победит в итоге? Ответ: скорее всего та, которой в первое время удастся продать наибольшее число проигрывателей. Потому что люди хотят обмениваться дисками. И прежде чем купить проигрыватель, человек опросит всех своих знакомых, в какую сторону у них диск крутится. И купит такой же. Чтобы была совместимость. Так постепенно случайность (кто в первый момент больше продал) захватит весь образец — страну (или мир).

Эти три примера показывают, что, помимо самой случайности, должна существовать в образце еще некая информационная система, которая разносит случайность по всему образцу. В случае с размешиванием сахара в стакане роль информационной системы играет болтающаяся в стакане ложка.

А что вообще такое информационная система?

Для ответа на этот вопрос вспомним, что такое информация. Информация — это сигнал, которого ждут. Когда дело касается людей, все понятно, их информационная система — язык. Но электроны в застывающей вулканической магме ведь не обмениваются рассуждениями, как породу намагнитить! У природы-то какая информационная система?…

В данном случае информационная система — геомагнитное поле Земли. Если бы оно было однородным в пространстве и времени, никаких сбоев не было бы и лава всегда застывала бы вдоль земного поля. Все происходило бы как по учебнику. Но поле Земли под воздействием Солнца «гуляет». Это и порождает ошибки.

Если мне не изменяет память, еще в середине прошлого века учеными из Казани было показано, что слабые колебания магнитного поля могут сдвигать равновесие химической реакции в ту или другую сторону. Как это происходит? Дело в том, что химическая реакция осуществляется крайними электронами в атомах. Атомы соединяются в одну новую молекулу, если их крайние электроны становятся общими, попадают на одну орбиту. Для этого электроны должны иметь разный спин (чтобы не нарушался принцип Паули, о котором в этой книжке нет ни слова, поскольку я не хочу тебя лишний раз перегружать, мой любимый читатель). Так вот, колебания внешнего магнитного поля влияют не на энергию электронов, а на их спин. Именно это и влияет на скорость прохождения химических реакций — повышается вероятность реагирования столкнувшихся молекул.

Полевая информационная система устроена таким образом, что мы ее аппаратурно наблюдать не можем. Такова природа безызлучательного спинового обмена между электронами! Его можно наблюдать только косвенно…

Я не стану далее погружаться в рассуждения о синглеттриплетном спиновом механизме ввиду их полной непубликабельности в широкой печати. Скажу лишь, что именно в солнечных циклах колебания электромагнитной активности кроется природа многих Исключений на нашей чудесной планетке. Но не всех. Например, природа биологических исключений — мутаций — сидит в тепловом движении молекул.

Короче говоря: «Нет правил без исключений».

И это единственное правило без исключений.

В 1964 году тысячи химиков на планете Земля словно сошли с ума. Ежедневно, в одно и то же время по Гринвичу, они с упорством маньяков раз за разом воспроизводили простейший школьный опыт — смотрели на реакцию осаждения оксихлорида висмута в коллоидном растворе. Каждый их них наизусть знал, что получается в результате реакции, и не это их интересовало. Их беспокоила скорость осаждения. Привыкшие всю жизнь следить за результатом, а не за процессом, они вдруг, после неожиданного доклада одного итальянского профессора на научной конференции в Ленинграде, впервые за всю историю обратили внимание не на результат, а на процесс. И были поражены…

Оказалось, что скорость реакции с каждым днем менялась! Причем менялась она одновременно в Чили и Англии, Японии и Канаде… Кривые параллельно подскакивали и падали. Скорость реакции не зависела от страны, она зависела… непонятно от чего. Был какой-то внешний фактор, который влиял на скорость протекания реакций в водных растворах. И было ясно, что этот загадочный неучтенный фактор не мог не влиять на реакции в организме человека, поскольку человек на 70% — из воды. Более того, наибольшее влияние этот икс-фактор должен был оказывать именно на скорость биохимических реакций в мозге, поскольку содержание воды в сером веществе — 90%! И это уже пугало, ведь биохимические реакции организма по-иному называются жизнью, а биохимические реакции в мозге — мышлением. Каково наше мышление, таково и поведение. Так кто или что дергает людей-марионеток за невидимые ниточки химических реакций? Что управляет нами? Какой такой загадочный фактор, на который раньше просто не обращали внимания?

Покопавшись в истории науки, ученые выяснили, что нечто подобное происходило и раньше. В далеком 1935 году японский профессор Таката, экспериментируя с человеческой кровью, открыл реакцию флокулляции (оседания) альбуминов. Альбумины — это белки крови. В пробирке они выпадали красивыми красными хлопьями — флокуллировали. Ф-реакция Такате очень понравилась. Анализ крови позволял выявлять некоторые болезни. Но прежде чем предложить свое открытие научной общественности и медикам, Таката с японской тщательностью решил как следует все изучить. Бедняга в тот момент и подумать не мог, что изучение затянется почти на двадцать лет и поставит перед Такатой и всем человечеством массу вопросов.

В один прекрасный день Ф-реакция у доноров вдруг начала расти. При этом никаких симптомов болезни ни у кого не было, но у всех подопытных явно пошли в организмах какие-то одинаковые процессы. Менялись доноры, время суток, менялись места экспериментов — Таката брал кровь в лаборатории, в глубокой шахте, в самолете, в барокамере… Он даже на всякий случай проводами заземлял испытуемых, чтобы исключить влияние статического электричества от разной одежды испытуемых. Началась и закончилась Вторая мировая война, упали на Японию атомные бомбы, а Таката все экспериментировал. Профессор искал неучтенный фактор влияния и пытался исключить его. И не находил. «Кривые крови» у разных людей год за годом, словно в насмешку, колебались синхронно, где бы ни проводился эксперимент. Кто дирижировал оркестром?

В конце концов Таката нашел причину! Сначала японцу удалось уловить суточную закономерность колебаний — реакция вырастала за семь минут до астрономического восхода и падала ночью. Росла во время солнечных затмений. Падала при появлении на Солнце пятен.

Солнце!..

Виновник был найден, а результаты японского исследователя… забыты. Врачам не было дела до звезд, астрономам — до медицины, послевоенная Япония только-только поднимала экономику. А между тем на результаты исследований следовало бы обратить самое пристальное внимание…

Как известно, источником практически всей энергии, которой пользуется наша цивилизация, является Солнце. Причина и двигатель земной эволюции — тоже Солнце. Недаром древние считали бога Солнца главным в языческом пантеоне и усердно ему поклонялись. Зато физики и астрономы относятся к светилу без почтения: они слишком многое о нем знают. «И на Солнце есть пятна!» — эта крылатая фраза разочарования явилась одним из первых научных знаний о нашей звезде. Что поделать, знания умножают печали и ниспровергают святыни…

Солнце — постоянно действующая термоядерная бомба. На его поверхности не такая уж большая температура — всего 6 000 градусов. Зато внутри… Внутри очень горячо — 20 миллионов градусов. Если бы наружные слои Солнца не приглушали этот нестерпимый блеск, все живое на Земле погибло бы всего за секунду. Или так: если булавочную головку какого-нибудь вещества мы смогли бы нагреть до такой температуры, она бы спалила все живое вокруг в радиусе двадцати километров.

Солнце бездарно светит во все стороны, и малюсенькой Земле, расположенной от него на расстоянии 150 миллионов километров, достается лишь одна двухмиллиардная часть (!) солнечной энергии. Этого хватает, чтобы поддерживать жизнь на планете.

Несмотря на довольно большое расстояние от светила, можно сказать, что мы живем внутри него. Потому что у Солнца нет границ. Солнце — газовый пузырь. А какие у газового пузыря могут быть границы? Внутри он плотный, снаружи — плавно переходит в межзвездный газ. В центре Солнца плотность газа в 12 раз превышает плотность свинца. А то, что мы называем поверхностью и воспринимаем как отчетливую границу Солнца — светящийся верхний слой (фотосфера), — на самом деле в тысячи раз разреженнее воздуха. То есть ее и нет почти, поверхности этой. Видимость одна. Дальше фотосферы — солнечная корона. Это газовый слой, простирающийся на миллионы километров. И Земля крутится как раз внутри солнечной короны, и Солнце лижет Землю каждое мгновение.