Читать онлайн «Полководцы XVII в». Страница 6

В Москве знали о положении в Орле. Зимой 1608 года в городе Алексине начали собираться царские рати, были сформированы три полка — большой, передовой и сторожевой, назначены воеводы. Затем войско выдвинулось дальше на юг, в город Волхов, где и простояло до весны. Командовал полками брат царя — Дмитрий Шуйский, нерешительный и бездарный военачальник. Шведский историк XVII века Видекинд отмечал, что он не отличался ни уменьем, ни удачей, ни мужеством. Вместо того чтобы сразу ударить на Орел, Дмитрий Шуйский выжидал, действуя крайне осторожно, и в итоге упустил время. Между тем силы, находившиеся в его распоряжении, были значительными. По подсчетам военных историков, в полках Дмитрия Шуйского собралось тридцать-сорок тысяч русских ратников. Правда, состав войска был весьма пестрым: бояре со своими военными слугами, «дети боярские» и дворяне, «даточные люди» из замосковных и северных уездов, татарские мурзы с конными отрядами, иностранные наемники во главе с капитаном Ламсдорфом. Командовать таким разношерстным воинством было трудно, да и боевые качества его оказались невысокими. «Даточные люди», собранные из крестьян и посадских людей, не имели большого желания сражаться за «боярского царя». Недовольство коснулось и части служилых людей. А иноземцы-наемники открыто помышляли об измене. Конрад Буссов писал, что накануне решительного сражения начальники немецкой дружины предлагали Дмитрию свои услуги, обещая при первом же сражении перейти на его сторону с распущенными знаменами (что, кстати, они и сделали). Шатанье в войске усиливало нерешительность Дмитрия Шуйского.

Только во второй половине апреля 1608 года, понуждаемый приказами царя, Дмитрий Шуйский, наконец, покинул Волхов и медленно двинулся к Орлу. Но было уже поздно: наступавшая армия самозванца встретила его на походе. Всего в десяти верстах от Волхова, у деревни Каменка, передовой полк был неожиданно атакован польской конницей. От полного разгрома его спасла только смелая контратака сторожевого полка под командованием князя Куракина, позволившая главным силам Дмитрия Шуйского отступить и развернуться в боевые порядки.

1 мая началось генеральное сражение. Польско-литовская конница неоднократно атаковала, но успеха не добилась. Русские ратники выстояли.

Однако дух царского брата, незадачливого полководца Дмитрия Шуйского был сломлен. Даже не дождавшись исхода сражения, он приказал увозить пушки, чтобы они не попали в руки неприятеля. «Начаша отпускать наряд», — удивленно замечает летописец. Началось общее отступление. Польская и казацкая конница преследовала отступавших почти двадцать верст и была отбита только далеко за Волховом у засеки, когда-то сооруженной для защиты от крымских набегов. Поражение оказалось полным. Русские полки потеряли много убитых и пленных, служилые люди самовольно покидали полки и разъезжались по своим поместьям. Воевода Дмитрий Шуйский прибежал в Москву с жалкими остатками войска. «А прочие все куды успели», — заметил по этому поводу современник. Слабая надежда, что самозванец задержится пол стенами Волхова, где Дмитрий Шуйский оставил пятитысячный гарнизон, не оправдалась. 4 мая Волхов открыл ворота самозванцу.

Возвращение Дмитрия Шуйского и весть о поражении вызвали панику в Москве. Автор Нового летописца, составленного около 1630 года, отмечал: «Бояре же приидоша к Москве, бысть на Москве ужасть и скорбь велия». Тем не менее, царь Василий Шуйский еще имел силы для защиты столицы, важно было только правильно ими распорядиться. Но царь и его военные советники неверно оценили обстановку и планы противника. Они решили, что самозванец пойдет прямо на Москву по Калужской дороге, и именно туда выдвинули наспех собранное войско, а тот двинулся «не тою дорогою», значительно западнее, через Козельск, Медынь, Можайск, Звенигород, и неожиданно появился под самой Москвой. Положение было угрожающим. Хорунжий Будила позднее писал, что в тот день, когда поляки подошли к столице, «там не было никакого войска, кроме стражи».

Но и военные советники «царика» оказались не на высоте, остановив войско в селе Тушино (в пятнадцати километрах северо-западнее Москвы), а затем, по совету гетмана Ружинского, передвинув его дальше на север, в село Тайнинское. Замысел гетмана можно понять: он, вероятно, хотел отрезать Москву от северных уездов, откуда могло подойти подкрепление защитникам столицы. Однако пока гетман маневрировал под Москвой, с нужных рубежей успело возвратиться войско Василия Шуйского, и под угрозой оказались дороги в Северскую землю и Литву. Гетман Ружинский снова поспешил в Тушино. Здесь, на высотах между реками Москвой и Сходней, он начал строить укрепленный лагерь. Вокруг лагеря были выкопаны рвы, насыпаны земляные валы. Активных действий Ружинский пока не предпринимал, поджидая отряды пана Лисовского, которые двигались из-под Волхова через Михайлов, Зарайск и Коломну. Лисовский вел с собой, по свидетельству современников, до тридцати тысяч «литовских и украинных людей». С его прибытием Москва оказалась бы в кольце блокады.

Но на этот раз обходный маневр не удался. Навстречу пану Лисовскому, приближавшемуся к Москве с «полевыми ворами», вышла рать воеводы Куракина, недавно отличившегося в сражении под Волховом. Битва произошла на берегу Москвы-реки, у Медвежьего Брода, и продолжалась весь день. Войско Лисовского было рассеяно, он потерял почти всю артиллерию. Остатки «полевых воров» бежали в Тушино. План блокады Моек вы с юга и востока провалился, под контролем воеводы Куракина осталась Московско-Коломенская дорога, а в самой Коломне был поставлен сильный гарнизон. Впоследствии поляки неоднократно пытались отбить Коломну, но неудачно.

Между тем Москва готовилась к обороне. Руководство войском царь Василий Шуйский взял лично на себя, не доверяя больше никому. Неудачливый царский брат Дмитрий не был даже включен в список воевод; не получили назначений и другие воеводы, проигравшие сражение под Волховом. Зато впервые воеводой большого полка стал другой родственник царя, молодой князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский.

Какими силами располагал Василий Шуйский для обороны столицы, точно сказать трудно — слишком уж противоречивы свидетельства современников. Противники Василия Шуйского утверждали, что в столице было семьдесят и даже сто сорок тысяч воинов. Эти цифры представляются нереальными. По подсчетам военных историков, Москву в 1608 году защищали максимум тридцать — тридцать пять тысяч человек: отборный «царский полк», стрельцы, многочисленный «наряд», служилые люди из Новгорода, Пскова и других северных городов и южных уездов, казанские и мещерские мурзы со своей легкой конницей; вооруженные горожане. Как показали дальнейшие события, этих сил было достаточно не только для обороны городских укреплений, но и для активных боевых действий на ближних подступах к столице.

9 июня «царик» и гетман Ружинский обосновались в Тушине, а на следующий день русские полки вышли из города, «шатры поставиша» на Ходынке. 14 июня «государев полк» встал на Ваганькове, на берегу речки Пресни, в двух верстах от Москвы. Царь Василий Шуйский явно не хотел подпускать интервентов к городским стенам. Начались стычки сторожевых отрядов. «Бои были частые», — замечает летописец. В результате тушинцы отступили к своему лагерю под прикрытие укреплений.

25 июня 1608 года гетман Ружинский предпринял отчаянную попытку решить исход войны в «поле» одним внезапным ударом. Тушинцы вышли из лагеря до рассвета, обрушились на русские полки, ночевавшие в шатрах на Ходынке, смяли их и гнали до самого Ваганькова. Но здесь им пришлось остановиться. Соединившись с «государевым полком», отступавшие ратники перешли в контратаку. Пришла очередь польских и литовских гусаров спасаться бегством. Их гнали, нещадно избивая, до речки Химки. Тяжеловооруженные гусары не смогли оторваться от пустившейся в преследование легкой татарской конницы.

Обе стороны понесли тяжелые потери в этом сражении, но, пожалуй, в большем проигрыше оказались тушинцы. Рухнули их надежды на быстрое взятие Москвы. Очевидец событий пан Мархоцкий вспоминал: «После этой битвы поляки, предохраняя себя от опасности, огородили обоз частоколами, поставили башни и ворота».

Активные действия под Москвой временно прекратились.

Из Польши и Литвы в Тушино непрерывно прибывали подкрепления. В дневнике литовского дворянина Самуила Маскевича, который служил в королевском войске в чине поручика, содержится целый список панов, явившихся на службу к «царику» (а точнее — под командование гетмана Ружинского, который фактически руководил тушинской армией): «Пан Андрей Млоцкий с несколькими сотнями всадников, пан Ян Сапега староста Усвятский с несколькими тысячами всадников,[12] пан Александр Зборовский с 500 гусар, пан Веламовский с 700 всадниками, далее с своими отрядами Руцкий, Орылковский, Копычинский и весьма многие другие, которых имен для краткости не упоминаю…»