Читать онлайн «Полководцы XVII в». Страница 25

Сказители народных песен говорят и о горе горожан, и о тайной радости князей и бояр:

Иноземец Мартин Бер тоже не сомневался в том, что Михаил Скопин-Шуйский был отравлен. Он пишет, что «храбрый же Скопин, спасший Россию, получил от Василия Шуйского в награду — яд. Царь приказал его отравить, досадуя, что московитяне уважали Скопина за ум и мужество более, чем его самого. Вся Москва погрузилась в печаль, узнав о кончине великого мужа».

Но были и другие свидетельства современников, более осторожные. В рукописи Филарета подчеркивается, что рассказ о злонамеренном покушении на жизнь Скопина-Шуйского составлен по слухам: «Глаголют бо некие, яко отравлен бысть на крестинном пиру». В «Летописи о мятежах» оговаривается: «Многие на Москве говорили то, что испортила его тетка его княгиня Катерина, а подлинно ли то, единому богу сведомо». Очень осторожен в своем «Сказании» Авраамий Палицын: «Через два месяца по пришествии его к Москве, мало поболев, ко господу отошел. Но не ведаем, как говорить, божий ли суд его постиг, или злых людей умышленном свершилось?»

Примерно в том же духе выдержано свидетельство гетмана Жолкевского: «Скопин в то время, когда он наилучшим образом приготовлялся вести дела, умер, отравленный (как на первых порах носились слухи) по наветам Шуйского, в следствие зависти, бывшей между ними; между тем, если начнешь расспрашивать, то выходит, что он умер от лихорадки».

Точных документальных данных об обстоятельствах смерти Михаила Скопина-Шуйского нет, следствие по этому делу не проводилось. Сам царь Василий Шуйский постарался сделать все, чтобы рассеять подозрения в своей виновности. Он демонстративно рыдал над гробом племянника, устроил торжественные похороны. Погребен Михаил Скопин-Шуйский в Архангельском соборе, месте захоронения великих князей и царей, в особом приделе Усекновения главы Иоанна Предтечи. Надгробие было сложено из кирпича, наподобие царских гробниц, над ним — портрет полководца. Казалось, было сделано все, чтобы развеять порочившие царя Василия Шуйского слухи. Но в народной памяти славный полководец Михаил Скопин-Шуйский остался жертвой коварства и жестокости.

Сейчас, спустя почти четыре столетия, народное мнение о смерти Скопина-Шуйского представляется наиболее вероятным. Несомненна опасность, которую представлял талантливый полководец и государственный деятель для царя. Недаром король Сигизмунд III писал своим сенаторам незадолго до смерти Скопина-Шуйского: «Что касается самого столичного города Москвы, то и там видны большие раздоры и бывают частые смятения, по причине великой ревности между Скопиным-Шуйским и теперешним Василием, присвоившим себе правление». Развязать этот узел могла только смерть одного из соперников. В открытой борьбе непопулярный Василий Шуйский неминуемо проиграл бы, и он боролся как умел — тишком, злодейски, чужими руками…

Устранив Скопина-Шуйского, царь Василий Шуйский только ненадолго отсрочил падение своей династии. Для России же смерть воеводы имела трагические последствия. За чередой побед, одержанных под командованием Михаила Скопина-Шуйского, последовали тяжкие поражения, которые привели интервентов в сердце России — Москву.

Так сама смерть Михаила Васильевича Скопина-Шуйского еще раз подтвердила его военный талант и высокие гражданские качества. Созданное им войско оставалось прежним, даже увеличилось; общая обстановка нормализовалась — интервенты были изгнаны с большей части страны. Не было одного — полководца, равного Михаилу Скопину-Шуйскому. И война повернулась по-другому…

СКОПИН-ШУЙСКИЙ, Михаил Васильевич (8.11.1586-23.4.1610) — русский полководец начала XVII века. Сын крупного военного и административного деятеля эпохи Ивана Грозного боярина князя В. Ф. Скопина-Шуйского. — Семи лет был отдан учиться, затем был определен к царскому двору. Около 1604 года Скопин-Шуйский пожалован в стольники, в 1605 году — при Лжедмитрий I — в «великие мечники». Ему было поручено сопровождать в Москву Марию Нагую, мать царевича Дмитрия. С приходом к власти князя Василия Шуйского, четвероюродного дяди Скопина-Шуйского, последний становится воеводой царских войск. Он принял деятельное участие в подавлении восстания И. И, Болотникова. Скопину-Шуйскому удалось задержать движение отрядов Болотникова к Москве, но под Калугой он потерпел поражение от восставших. В 1608 году Скопин-Шуйский был послан в Новгород, чтобы договориться со шведским королем Карлом IX о помощи в борьбе с Лжедмитрием II и польско-литовскими магнатами, войска которых осадили Москву. Собрав отряд русских войск и получив шведскую помощь, Скопин-Шуйский в мае 1609 года выступил яз Новгорода. Под Торжком, Тверью и Дмитровом он разбил войска сторонников Лжедмитрия II, а затем освободил поволжские города. Освобождение Москвы от осады, в которую Скопин-Шуйский торжественно вступил в марте 1610 года, вызвало рост его популярности среди дворянства и горожан, терявших веру в царя Василия. В связи с этим у окружения царя Василия развились серьезные опасения за судьбу престола, но вскоре Скопин-Шуйский умер. Распространение получила версия, что во время пира на крестинах у князя И. М. Воротынского дочь Малюты Скуратова Екатерина, жена князя Дмитрия Шуйского, брата царя, поднесла Скопину-Шуйскому чашу с «зельем». Скопин-Шуйский был похоронен в фамильной усыпальнице московских великих князей и царей — Архангельском соборе Кремля.

Советская историческая энциклопедия. 1969. Т. 12. С. 961.

Трагична судьба опытного в военном деле, полного решимости сражаться и знающего пути к победе полководца, если нет в его распоряжении боеспособной армии. Бессильно и обреченно осознает он упущенные возможности, свои разрушенные замыслы. Но вдвойне трагична участь войска, многочисленного и хорошо вооруженного, но врученного под командование бездарного и слабодушного военачальника. Бесполезно погибают полки, поставленные не на то место, где надо было стоять, и передвигаемые в то время, когда этого не следовало делать. Молча смотрят на их гибель боевые товарищи, не получившие направляющего приказа. Запутанная нелепыми распоряжениями, мечется конница. Устрашенные потерями, начинают оглядываться слабые, но некому поддержать их, приободрить и снова повести вперед — сам полководец сломлен духом и собственной неумелостью. И вот уже не узнать ратников, ранее стойких и мужественных, уныние овладевает войском, и отчаянная храбрость одиночек тонет в этом общем унынии, предопределяющем поражение. Горькая и трагическая участь!

Именно такая участь была уготована русскому войску, которое выступило в мае 1610 года к литовскому рубежу на выручку осажденному Смоленску.

Это было то же самое войско, с которым побеждал интервентов прославленный молодой воевода Михаил Скопин-Шуйский, им самим обученное и подготовленное к войне. Войско даже стало сильнее, оно насчитывало теперь до тридцати тысяч служилых людей, в основном опытных в военном деле дворян и «детей боярских». Увеличилось и число наемников-иноземцев. К шведскому полководцу Делагарди пришло полуторатысячное подкрепление, еще две тысячи наемников привел другой известный шведский воевода — Горн. Теперь «немцев» (так называли в России шведских, французских, немецких и иных иноземных наемников) было до семи тысяч — целая армия! За счет московских пушек значительно пополнился «наряд», полевая артиллерия, хорошо показавшая себя в сражениях с польско-литовской конницей. Казалось, для успешного похода было сделано все. Но…

Во главе русского войска встал царский брат, князь Дмитрий Шуйский, бездарный и слабодушный воевода, на счету которого были только поражения и которому не верили ратники. Опыт победоносного похода Михаила Скопина-Шуйского оказался забытым. Создается впечатление, что Дмитрий Шуйский намеренно нарушал заповеди молодого полководца.

Например, Михаил Скопин-Шуйский всегда наносил удары кулаком, а не растопыренными пальцами, стараясь не дробить главные силы, которые двигались следом за передовыми отрядами. Эти отряды занимали города и селения, строили острожки, чтобы главные силы встречали противника на заранее подготовленных укрепленных позициях.