Читать онлайн «Нужна ли Америке внешняя политика?». Страница 17

За эти 40 лет конфронтации небольшое число в Соединенных Штатах – и несколько больше в Европе – поставило под сомнение основы политики холодной войны Североатлантического альянса. Используемые подчас коммунистической борьбой за мир сторонники возвращения к советско-американскому братству военных лет обвиняли Соединенные Штаты в излишнем пристрастии к ядерной стратегии и силовой политике. Во время последних двух десятков лет холодной войны был проведен ряд переговоров с Советским Союзом, преимущественно имеющих отношение к контролю над вооружениями. Но мотивированы они были по большей части пониманием того, что, каковы бы ни были идеологические и геополитические разногласия сторон, ядерное оружие представляло риск катаклизма, угрожающего самому существованию цивилизации, и что две ядерные сверхдержавы были обязаны ограничить или, по возможности, уничтожить его вообще.

Эти переговоры привели к расколу в американском общественном мнении на три части. Первая группа верила в то, что советская система будет трансформирована самим процессом переговоров (или действительно уже себя преобразовала). Вторая группа считала коммунизм главным, если не единственным вызовом миру во всем мире и утверждала, что постоянный мир может быть достигнут только крестовым походом, который завершится крахом коммунизма. Третья группа стремилась сдерживать Советский Союз посредством сочетания дипломатии и стратегии до тех пор, пока истощение не загасит пыл коммунистической идеологии и не заставит Советский Союз отказаться от своей идеологии и стать государством с традиционными национальными интересами.

Споры между этими тремя группами закончились с окончанием самой холодной войны. Но поскольку первые две группы опирались в своих взглядах на одни и те же условии и предпосылки, а именно на то, что русский вызов был исключительно результатом коммунистической идеологии и структуры, американское мышление в период после окончания холодной войны относительно России стало все больше интересоваться внутренними переменами, происходившими в Москве. Поскольку коммунизм потерпел крушение, отношения атлантических стран с Россией базировались больше на утверждениях о внутренней ситуации в России, нежели на геополитических рассуждениях. А это, в свою очередь, ассоциировалось с личностью российского руководителя Бориса Ельцина.

Западные демократии стали действовать так, будто внутренние реформы в России являются главным, если не единственным ключом для стабильных отношений. К России отнеслись не как к серьезной державе, а как к объекту снисходительных изысканий по поводу состояния ее внутренних реформ.

Западные руководители, действуя, будто они сами являются частью российской внутренней политики, во время правления Бориса Ельцина обрушили на него хвалебные панегирики за его приверженность реформам. Президент Клинтон в связи с отставкой Ельцина говорил о России как о «ставшей плюралистической политической системой и гражданским обществом, конкурирующей на мировых рынках и подключенной к Интернету». Он объяснил уход Ельцина с поста президента «его глубоко укоренившейся верой в право и способность российского народа избрать себе нового лидера»21. Почти каждый второй наблюдатель видел в отставке Ельцина умелое манипулирование российской Конституцией для того, чтобы закрепить в качестве своего преемника подготовленного в КГБ протеже, который практически никому не был известен еще полгода назад, и защитить существование самого себя и своей семьи после своей отставки.

Приравнивание внешней политики к российской внутренней политике имело тенденцию представить в умах многих россиян Соединенные Штаты как автора фантасмагорического гибрида ельцинской эпохи черного рынка, рискованных афер и спекуляций, открытой криминальной активности и государственного капитализма, при котором крупные промышленные объединения управлялись прежними коммунистическими управленцами, и все под прикрытием приватизации. Такое положение дел дало возможность русским националистам и коммунистам утверждать, что вся система является обманом, сотворенным Западом для того, чтобы Россия оставалась слабой.

По общему предположению, когда внешняя политика в отношении России приравнивается к формированию российского внутреннего курса, то способность оказывать воздействие на внешнее поведение Российского государства ослабевает. И тем не менее именно внешние действия России исторически представляли большой вызов международной стабильности. Поистине западные демократии, став в большой степени соучастниками внутренней драмы России, предоставили материальный стимул руководителям России и дали им возможность избежать нынешних разочарований, возродив в них картинки славного прошлого.

Какими бы ни были положительные стороны этих взглядов во время рискового перехода от коммунизма и какими значимыми бы ни были достижения Ельцина в управлении страной без кораблекрушений, сейчас мир имеет дело с новым типом российского руководителя. В отличие от своего предшественника, который собаку съел в политической борьбе за власть в рядах коммунистической партии, Путин вышел из мира тайной полиции. Продвижение в этом теневом мире предполагает сильную приверженность работе на благо страны и наличие холодной аналитической жилки. Оно ведет к внешней политике, сравнимой с той, что велась столетиями при царизме, наращиванию народной поддержки в плане миссионерства России и стремлению доминировать над соседями, если они не могут быть покорены. В том, что касается других держав, тут возникает сочетание давления и стимуляции, пропорция которых достигается при помощи тщательно проработанных, терпеливых и осторожных манипуляций в системе баланса сил.

31 декабря 1999 года, в день своего подъема на пост президента, тогдашний премьер-министр писал: «Россия не скоро станет, если вообще станет, вторым изданием США или Англии. …Крепкое государство для россиянина не аномалия, не нечто такое, с чем следует бороться, а, напротив, источник и гарант порядка, инициатор и главная движущая сила любых перемен»22. Путин ясно подтвердил имперскую традицию России в своем инаугурационном обращении в мае 2000 года: «Мы должны знать свою историю, знать ее такой, какая она есть, извлекать из нее уроки, всегда помнить о тех, кто создал Российское государство, отстаивал его достоинство, делал его великим, мощным, могучим государством»23.

Как Россия, так и Соединенные Штаты исторически отстаивают глобальное призвание для своих обществ. Однако в то время как идеализм Америки вытекает из концепции свободы, идеализм России вырос из духа разделенных страданий и общей покорности перед властями. Каждый имеет право на свою долю в соответствии с ценностями Америки; в соответствии с ценностями России таким правом наделяется только русская нация, исключая даже национальные меньшинства субъектов империи. Американский идеализм ведет к изоляционизму; русский идеализм толкал к экспансионизму и национализму.

Такой подход был отражен в Концепции национальной безопасности России, документе, принятом 3 октября 1999 года, когда Путин был премьер-министром. Он подписал его в виде закона, ставшего одним из его первых официальных актов после вступления на пост исполняющего обязанности президента в январе 2000 года. В ней содержится призыв: «Формирование единого экономического пространства с государствами – участниками Содружества Независимых Государств», то есть со всеми бывшими союзными республиками Советского Союза (за исключением прибалтийских государств, которые не являются членами Содружества, но которые, тем не менее, подвергаются постоянному российскому давлению) 24.

В документе не определяется смысл «единого пространства» или того, как такое устремление может быть достижимо в экономической сфере. Перед лицом практически единодушного сопротивления этим планам российская политика при Ельцине и даже больше при Путине вылилась в стремление предоставлять независимость, так болезненно воспринимаемую бывшими союзными республиками Советского Союза, – путем присутствия российских войск, поддержки гражданских войн или экономического давления. В такой обстановке возвращение в российское лоно представляется меньшим из этих зол.

Эта политика делает заметный прогресс. В Молдове коммунистическая партия выиграла самые последние выборы. Грузия находится под постоянным российским давлением: экономическим, путем манипулирования российским экспортом энергоресурсов, военным и политическим, путем российской поддержки диссидентских групп. Азербайджан и Узбекистан находятся под таким же давлением. Беларусь уже де-факто стала зависимой от России. И Украина разрывается внутренними расколами, причиной которых частично является Россия. Но Россия кое-кому представляется также неким решением для ставшего заложником правительства (которое само ответственно за некоторые из имеющихся трудностей). И по всей бывшей империи Россия распространяет свое внутреннее влияние, умело используя процесс приватизации, чтобы скупить промышленные предприятия в бывших республиках Советского Союза, тем самым наращивая свое экономическое влияние.