Читать онлайн «Либерализм: взгляд из литературы». Страница 25

То есть пусть сильнее грянет буря! Вот они, наши новые буревестники!

Радикальный антилиберальный проект (называющий себя еще иногда консервативным), выросший внутри либерального, присоединил к себе также старых противников либерализма.

Все эти подвижки, оползни, расколы в литературе (и в литературной среде) совпадали с внутрироссийскими и глобальными изменениями (и были во многом спровоцированы ими). Литература, как живой организм, реагировала, а не только формировала – читателя, публику, народ . Литератор был еще и барометром, тем более что ему самому от либеральных реформ стало и лучше, и хуже, в зависимости от того, с какой стороны посмотреть: теоретически и практически (иногда за свой счет) он обрел возможность печатать все, что написал, но получил экономическую цензуру вместо государственно-политической. Гонорары свелись к минимуму. Поддержки от победителей та литературная инфраструктура, которая считала себя инициатором либерального поворота, не получила. Литература либералов недолго радовалась свободе – скоро она ощутила себя брошенной всеми: читателями, властями, издателями, журналистами. Она потеряла стимул и статус.

Переход на антилиберальные позиции осуществляется добровольно, а не по указке сверху и не по распоряжению «спонсора» (что касается «Литературной России», то она всегда была антилиберально-консервативной – и в советские, и в постсоветские времена). Среди литературных СМИ только никакое по идеологии «Книжное обозрение» нейтрально относится к либеральной идее. Можно сказать, что незавидная судьба этой идеи в литературной среде отражает общее сопротивление изменениям. Об отторжении либерализма в его российском варианте свидетельствует употребление эпитета «либеральный» – чаще всего в отрицательном контексте: «Литература была выброшена на помойку „потребительским человеком“, которого выпестовала неолиберальная пропаганда. Неолибералы с брезгливой недоверчивостью относятся к жертвенному, аскетичному сознанию, поскольку усматривают в нем социально-психологическую базу „тоталитаризма“. <…> „Свежая кровь“ кипела молодой, здоровой, милитаристской энергией. Но неолибералы занервничали, их руки привычно потянулись к чернильнице со словом на букву „эф“…» [55]

Это пример агрессивной компрометации либеральной идеи. Либералы («неолибералы») наделяются всеми признаками «врага», в данном случае врага подлинной, свежей, новой культуры, причем врага агрессивного («их руки… потянулись»), на них, по Фрейду, переносится собственная агрессивность, затем «они» (враги) разоблачаются.

Но существует и совсем иной литературный подход к идеям либерализма – скепсис, разочарование. Если обратиться к книгам лауреатов премии Аполлона Григорьева этого года, то и «Бессильные мира сего» С. Витицкого, и «ДПП(nn)» В. Пелевина, и «Биг-бит» Ю. Арабова констатируют кризис либеральных идей, разочарование в итогах либерализации современной России. У С. Витицкого интеллектуалы либерального толка все понимают и все могут предвидеть, но абсолютно ничего не могут изменить, они невлиятельны. У Ю. Арабова увлеченный в молодости «битлами» (Западом) композитор оказывается сегодня маргиналом, выброшенным на окраину. У В. Пелевина предприниматель разорен и вытеснен из страны – и из жизни. В повести, входящей в ту же книгу («Македонская критика французской мысли»), Пелевин использует такую метафору: перекачка нефти из России на Запад, в Европу, является перекачкой намеренно удешевленных многомиллионных жертв народа, принесенных в лагерях и на шахтах.

В этом контексте нынешний успех Александра Проханова, например, нельзя рассматривать только как результат удачного пиара со стороны издателя или организаторов премии «Национальный бестселлер». Кстати, в 1989 году организатор нынешнего успеха Проханова, В. Топоров, опубликовал в «Звезде» свои заметки «злого мальчика» под хлестким заголовком «„Бесы“ для бедных (тенденциозный роман наших дней)». Речь шла о Проханове…

Итак, подведем некоторые итоги. После перестроечной эйфории (1988—1991) наступило торможение. Сначала либералы предали демократов, «волна интеллигентского лозунгового либерализма стала спадать» [56] . Потом демократы предали либералов. Атмосфера «чернухи» и «стеба», всеобщей депрессии воцарилась в литературе. Энтузиазма – ноль, несмотря на все призывы «поддержать литературой» либеральные начинания. Конкурс на лучшую художественную книгу об успешном предпринимателе провалился (председатель жюри – Т. Толстая, имен лауреатов вспомнить невозможно из-за отсутствия какого-либо впечатления). Сегодня фашисты (те, кто сами себя так именуют) презирают и тех, и других.

Позиция либеральной творческой интеллигенции была вынужденно двойственной. Она должна была делать вид, что все хорошо, и оправдывать любые реформы. А как же иначе – ведь она боролась за все либеральное…

А теперь сакраментальный вопрос: кто виноват?

Можно, конечно, сослаться на исторические аналогии или закономерности исторического развития. Но, как говорил И. А. Крылов, не лучше ль на себя оборотиться и внимательно проанализировать свои культурные жесты.

Это «Старые песни о главном» и т. п., обернувшиеся «Главной песней о старом», т. е. гимном в новой обработке С. В. Михалкова.

Это равнодушие и апатия.

Это реакция на чеченскую войну.

Это то, что осталось незамеченным поколение авторов новой военной прозы: Вл. Березин («Свидетель»), Е. Даниленко («Дикополь»), Д. Гуцко и другие – о них недавно написал Александр Агеев, составив целый список. [57]

Далее: либеральная мысль в литературе работает, но противостоит ей не мысль, а проект. В этот антилиберальный проект входят:

1) литературные экстремисты, ищущие и находящие опору в Большом Советском Стиле, ниспровергающие либеральные ценности, воплощенные в конкретных текстах и исторических личностях; маргинальность при этом позиционируется как особое привлекательное качество, литература совмещается с идеологией и политикой;

2) призванные радикалами «патриоты» предыдущего литературного поколения: А. Проханов, В. Распутин и др.;

3) реанимированные фигуры советского литературного истеблишмента (Ю. Бондарев – последний яркий пример).

Антилиберальный проект, в котором, как мы видели, соединилось почти несоединимое, действует как система сообщающихся сосудов: Ad Marginem не только издает книги Проханова, но и открывает серию «Советский трэш», реанимируя «плохую» советскую шпионскую литературу; «День литературы» поддерживает молодых радикалов и реанимирует знаковые литературные фигуры советского прошлого, активно переписывая историю литературы и включая в антилиберальный проект гениев – от Мандельштама до Бродского, не гнушаясь их еврейским происхождением. Знаменательно высказывание Проханова по телевидению (цитирую по памяти): «…„патриотическому“ (антилиберальному) направлению необходимо внедряться в либеральные СМИ и издательства, позиционировать себя, легализоваться и „выедать“ либеральные образования изнутри».

И что же? Проханов оказывается востребован либералами и украшает собой, как новомодная фигура, телепрограммы – от «Школы злословия» до познеровских «Времен» – и газеты, например «Известия».

Внутренняя работа в обществе на протяжении последних пятнадцати лет шла на понижение, а крах реформаторских иллюзий (причем настоящее трактовалось как хаос и распад самой художественной либеральной интеллигенцией) привел к возврату (поискам в прошлом) идеи целого. И вот тут либерал из либералов – А. Б. Чубайс вбросил идею либеральной империи, которую, вероятно, хотел по-либеральному противопоставить державной идее, получающей властную поддержку.

Язык точнее всего регистрирует общественную температуру. Искусственное словообразование «либеральная империя» еще не попало в «Материалы к Русскому словарю общественно-политического языка ХХ века», собранные Гасаном Гусейновым; «либеральной империи» в упомянутых „Материалах…“ противостоит «имперский похренизм». Мне кажется, что «либеральный похренизм» звучит не хуже.

Борис Дубин: «Соединение либеральных благ с антилиберальной позой – вещь более чем распространенная в сегодняшнем постмодерном мире» .

По-моему, никаких осмысленных споров о либерализме и антилиберализме сегодня в России нет или уже нет, во всяком случае, я их не слышу. Есть шум, склока, провокация, скандал. Возможность что-то серьезно обсуждать в этой атмосфере, в общем, нулевая. Это первое.

Второе. Весь этот шум происходит в достаточно замкнутой среде, а если и выходит за ее пределы, то далеко не распространяется. Эта «узкая» среда включает в себя Москву, в гораздо меньшей степени Петербург плюс три-четыре крупнейших города, но там самостоятельных трибун почти нет, все равно приходится «кричать» через Москву.