Читать онлайн «Книга благонамеренного читателя». Страница 6

Подчеркнутое место Мусин–Пушкин перевел так:

«На семь то одре лежа произнесъ онъ». Поправок было множество. Наиболее интересные исправления следующие: 1) «И схоти юнак рова тьи рекъ». Перевод этого сербо–русского предложения предлагается такой: «И схотел юноша ямы (могилы) тот сказал». Но в словаре автора есть уже термин «уноша» — юноша, и «юнак» не проходит, но, несмотря на это, продолжали: 2) «и схыти юнак рова…» — т.е. похитила юношу могила; 3) «и схопи» — т.е. схапала; 4) «и с хотию на кроватъ и рекъ» — «и с любимцем на кровь, а тот сказал»; 5) «и с хотию на кровать и рекъ» — «и с любимцем на кровать и сказал».

В. И. Стеллецкого шокирует эта картина, и он предложил перевести — «и с милою на кровать»…

Если бы мне пришлось иллюстрировать «Слово», я воплотил бы в красках все сочиненные толкователями образы. И этот эпизод просится под кисть.

Степь, политая кровью трава; разбросаны тела литовцев с помятыми шлемами. Среди поля широкого стоит деревянная кровать с никелированными шишечками. На ней лежит возбужденный Изяслав с любимым человеком (признаки пола коего прикрыты фиговым щитом). А вокруг кровати — трупы, а на них — вороны…

Предложенные варианты разбивок отличаются грамматической и литературной недостаточностью.

Прежде всего грамматической.

1) В разбивке Мусина–Пушкина утрачено, по крайней мере, два сказуемых. Они «подразумеваются».

Этот недостаток не устраняется и следующими «членителями».

2) Начинательный союз «и» в памятнике всегда употребляется перед глаголом. Н. М. Дылевский отметил этот пример как особый: «встречен только один случай с начинательным «и» не перед глаголом — «и с хотию на кровать»3.

Опять исключительная грамматическая ситуация, как в истории с единичным применением «а» в финальной строке. Я рассматриваю весь кусок Изяслава как эпический монолит.

Моя разбивка:

 …Единъ же Изяславъ сынъ Васильковъ позвони своими острыми меча о шеломы Литовскiя;  притрепа славу деду своему Всеславу,   а самъ подъ чръленымя шиты   на кроваве траве, притрепанъ   литовскыми мечи исхоти юна кров.   А тьи рекъ: Друживу твою, кпяже,   птиць крилы приоде, а звери кровь   полизаша.   Не бысь ту брата Брячаслава, ни   другаго — Всеволода. Единъ же изрони жемчюжну душу из храбра тела. чересъ злато oжepeлie.       (Один же Изяслав сын Васильков позвонил своими острыми мечами о шлемы литовские, «притрепал» славу деду своему Всеславу, а сам под красными щитами на кровавой траве «притрепанный» литовскими мечами исходил юной кровью. А тот сказал: Дружину твою, князь, птиц крылья приодели, а звери кровь полизали. Не было тут брата Брячеслава, ни другого — Всеволода. Один ты изронил жемчужную душу из храброго тела через златое ожерелье…)

«Исходить кровью» — устойчивое сочетание во многих славянских языках. Значение его — «умирать от потери крови» (Даль). Вероятно, «исхоти» — написание авторское. Если бы в оригинале значилась форма — «исходи». Переписчик, несомненно, узнал бы ее и сохранил орфографию.

И грамматически и литературно это прочтение точнее.

Вместо ужасной кровати на поле кровавой битвы, вместо любовника Изяславова — простой, известный фразеологизм, точно вписывающийся в образный строй и стилистику эпического текста.

 

Дополнение

 

Обидно. Литературы по «Слову» накопилось за два века великое множество. За всем уследить просто невозможно. Особенно за старыми, «провинциальными» выступлениями, которые не попали в основное русло науки по «Слову».

Когда статья уже была написана, мне в каталоге одной библиотеки встретилась карточка: Н. И. Маньковский. «Слово о полку Игореве» — лирическая поэма внука Боянова. Житомир, 1915 г.

Я затребовал и обнаружил в этой книжке разбивку «юна кров» (стр. 98).

Уже тогда можно было избавиться от «любовника на кровати».

А он пребывает на оной до сего дня.

П р и м е ч а н и я

1. Условное обозначение Переписчика XVI века. Соответственно Переписчик XVIII века — П–18.

2. Калайдович К. Ф. Библиографические сведения о жизни ученых трудах и собраний российских древностей графа А. И. Мусина–Пушкина. Записки и труды ОИДР, 1824, ч. II.

3. Дылевский Н.М. Лексические и грамматические особенности языка «Слова о полку Игореве». В кн.; «Слово о полку Игореве» — памятник XII века. М. — Л., 1966, стр.241.

Под трубами спеленуты

…Всеволод представляет Игорю своих воинов!

А мои ти Куряни сведоми къмети,

подъ трубами повити, подъ шеломы

взълелеяны, конец копiя въскръмлены…

Перевод Мусина–Пушкина:

Мои Курчане въ цель стрелять знающи,

Подъ звукомъ трубъ они повиты, подъ

шлемами возлелеяиы, концомъ копья

вскормлены…

Романтический портрет средневекового русского воина.

Первый переводчик не понял «къмети» и разбил слово, получив новый смысл.

Не буду останавливаться на истории «къмети». Термин последующими переводчиками узнан, и довольно близко истолкован — «воины».

Гораздо интересней судьба глагола «повити», который все производят от корня «вить», и переводят — «спеленуты». Не замечая, как нарушается размашистая поэтическая схема, в которой неуместно мелкое, бытовое наблюдение — спеленуты. И это говорится о воинах.

А мои–то куряне — умелые воины,

под трубами спеленуты (?)

под шлемами взлелеяны,

с конца копья вскормлены!..

Прозаизм «спеленуты» разрушает эпически обобщенный смысловой ряд.

Глагол «повиты» встречается в одном из поучений Паисиевского сборника XIV века «…человеци есмы повиты въ гресехъ»1.

Едва ли следует понимать церковный афоризм, как «человеки спеленуты во грехах». Думаю, что в поговорке воплотилась христианская мысль «человек порожден во грехе», и этим отличается от бога, который зачат безгрешно и порожден Девой!

И разве основная обязанность народных акушерок (повитух, повивальных бабок) пеленать, а не помогать роженице? На Урале я слышал в русской деревне пословицу: «Коза не разродится — идет к овце–повитухе».

Латинское слово «вита» — жизнь, вероятно, было причиной появления и «повити», и «повитух».

Этот книжный термин стал основой для украинского слова — «вытати» — жить, для русского «обитать» — жить (обвитать), «обитель» — место жизни (обвитель) и, наконец, «витать» — жить (ср. витает в облаках)..

Это заимствованное слово не выдержало конкуренции общеславянского омонимичного «вить» (свивать, веять) и сохранилось лишь в отдельных конструкциях.

Слово «повиты» могло бы служить доказательством древности памятника. Если его не узнали сотни специалистов но древнерусскому языку за два века беспрерывного изучения «Слова» и бесчисленных источников по славянским языкам и говорам, то каким языковедом–гигантом должен был быть фальсификатор XVIII века, чтобы найти этот давным–давно забытый термин и употребить его в единственно возможном (в этом контексте) литературном значении.

Термин, надо полагать, уже в XII веке применялся редко и то в литературном, книжном языке. Кажущаяся легкость прочтения гаппакса2, в виду услужливой близости глагола «вить», обернулась непониманием. Метод «народной этимологии», примененный учеными, позволил им при взгляде сверху вниз увидеть лишь крышу неодноэтажной лексемы.

А мои–то куряне — умелые воины:

под (звуки боевых) труб рождены,

под шлемами взлелеяны,

с конца копья вскормлены.

…Автор «Задонщины» не обошел вниманием эпическую формулу. Он переносит ее в свое произведение и применяет для характеристики литовских союзников братьев Олгердовичей: