Читать онлайн «Непарадигматическая лингвистика». Страница 35

Занимаясь в течение сорока пяти лет фразовой интонацией, я, к сожалению, не могу переступить через экспериментальные интонологические данные последних десятилетий и начать мыслить категориями эпохи Ваккернагеля. Поэтому обычно приводящиеся в статьях на эту тему сведения о том, что, например, греческое rig, будучи ударным, является вопросительным местоимением, а будучи неударным – неопределенным, воспринимаются мною так же, как ситуация с русским кто в высказывании Кто к нам пришел?, в котором осуществляется модель фразовой интонации с сильным подъемом в начале и потому Кто кажется нам «ударным», а во фразе (простореч.): Посмотри, не пришел ли кто, то же самое кто располагается на конце императивной (повествовательной) фразы с соответствующим интонационным понижением и потому воспринимается как неударное слово. То же самое можно сказать о так называемой «ударности-безударности» глагола-сказуемого в индоевропейском сложном предложении. Естественно, что располагающийся в конце clause глагол подпадал под действие восходящей интонации при незавершенности и воспринимался (а более правильно будет сказать, что он описывался лингвистами как «ударный», поскольку модель перцепции тех давних лет мы квалифицировать не можем). В это же время глагол, располагающийся в конце главного, то есть в абсолютном конце, также, естественно, подпадал под сильное интонационное понижение и потому воспринимался как «неударный». Вероятно, это понимал и сам Ваккернагель, писавший о конце придаточного «wo der Satz den Ton trug» [«то место, где осуществляется повышение тона у высказывания»], но в то же время говоривший о «безударных» словах.

И все-таки закон Ваккернагеля безусловно существует. Так, интересные подсчеты приводятся в диссертации М. Л. Кисилиера [Кисилиер 2003]. Сформулировав закон Ваккернагеля несколько по-своему, но удачно: «Полноударные синтаксические элементы в функции дополнения расставляются относительно глагола-референта исходя из других критериев, чем местоименные клитики» [Там же: 7]. М. Кисилиер исследует византийский памятник VII в. («Луг духовный» Иоанна Мосха), пользуясь понятием «колон» как операционной единицей для действия закона Ваккернагеля (так же колон выделяет и К. Г. Красухин). Автор очень детально рассматривает совокупность параметров, обусловливающих действие закона Ваккернагеля, и выдвигает как бы «обратную» точку зрения: этот закон действует при немаркированности элементов высказывания. Поэтому постпозицию полного местоименного дополнения он считает базовым порядком слов, а «препозиция местоименной клитики» обусловлена маркированностью. Далее местоименные клитики постепенно превращаются в глагольные.

Закон Ваккернагеля связывается и с правилами актуального членения высказывания на тему и рему [Dunn 1989]. По мнению Дж. Данна, позиция клитик (точнее, их функция) состоит в отделении темы (топика), которая с развитием языка становится все протяженнее, и тем самым закон Ваккернагеля постепенно теряет силу. Вслед за Б. Комри, Дж. Данн считает, что в высказывании существует некая «основная интонационная пауза». В древнегреческом языке сентенциальное ударение, по его мнению, было в начале предложения. Так, Дж. Данн изучил движение безударных клитик в греческом языке в диахронии: от Гомера до Евангелия от Матфея. При этом выяснилось, что этот сентенциальный акцент постепенно передвигался к концу предложения и в конце концов разместился на глаголе-сказуемом. Дж. Данн считает эту тенденцию неизменной и пишет, что «учитывая сложность истории древней Греции, множество миграций, войн и завоеваний, регулярность этого процесса поражает и кажется запрограммированной заранее. Неизбежен поэтому вывод, что причины лежат в самом языке. Поскольку греческий – это индоевропейский язык, подобной эволюции можно ожидать и в других языках индоевропейской группы» [Dunn 1989: 17]. Тогда, если принять позицию Дж. Данна, вопрос о «ваккернагелевских» и «не-ваккернагелевских» языках переходит из плоскости типологии в плоскость эволюции.

К этому примыкают и положения Вяч. Вс. Иванова о том, что в древних языках (он приводит примеры прежде всего из анатолийских языков, затем из австралийских, египетского языка и др.) предложение не двучленно, а трехчастно и «Те группы частиц, с которых начинается в них предложение, включают и первое слово, которое вводит предложение и может быть проклитическим» [Иванов 2004: 48—49].

Придерживаясь той кажущейся «странной» точки зрения, что многое в языках древнейшей структуры может быть обнаружено в современном русском, особенно в разговорном его варианте (просто «нормальная наука» изучает современные языки отдельно и древние отдельно, никогда их не сопоставляя), я выявила и описала такое же явление в русской устной речи [Николаева 1982/2004: 80—81]. См.: «Первой особенностью УНР (Устной Научной Речи. – Т. Н.) является акцентное выделение инициальных служебных слов». Например: Итак /значит / вот учитывая опыт или Но зато / ведь вы не можете себе позволить не прочесть и т. д.

Закон Ваккернагеля обычно связывается с таинственным «вторым» местом в высказывании. Между тем гораздо интереснее понять, что может быть первым в высказывании или, говоря точнее, что может быть перед так называемым «вторым». Таким образом, нужно различать феномен начала и феномен барьера. М. Димитрова-Вулчанова заменяет первую позицию не совсем ясным понятием FRONT. Он может быть заполнен негацией, может быть заполнен союзом, вводящим придаточное или главное. Если этого нет, он обязательно должен быть заполнен лексическими средствами. См. примеры из болгарского, для которого она выделяет четыре типа клитик:

1) прономинальные клитики в вин. и дат.;

2) рефлексивные клитики в вин. (се) и дат. (си);

3) вспомогательный глагол быть в презентных формах;

4) вопросительная клитика ли.

По мнению Димитровой-Вулчановой, именно отношение к FRONT отличает болгарский язык от итальянского, клитики которого тяготеют к финитному глаголу. Например, см. позицию FRONT в следующей фразе:

На Иван книгата съм му я върнал.

Или

Книгата даде ли му я?

Иначе говоря, клитики опережаются негацией, съм не-клитикой (то есть, формой вспомогательного глагола) и клитикой тоже, ште и под. Поэтому:

а. Аз съм му я бил дал книгата;

б. * Аз съм бил му я дал книгата.

Таким образом, для болгарского ею выводится общее правило [Dimitrova-Vulchanova 1999: 100]: «Enclisis arises only between a verb in FRONT and the Argument clitic(s) which occur right-adjacent to FRONT. FRONT allows only for non-finite verbs in coordination» [«Энклитики возникают только между глаголом, находящимся в позиции FRONT, и дополнением-клитикой, примыкающим к глаголу. Положение FRONT допустимо только для объединенных не-финитных глаголов»].

Македонский, по мнению того же автора, отличается от болгарского наличием еще одной клитики (условной семантики) би, а также клитикой – вспомогательной формой при будущем: к’е. Однако основной особенностью македонского, отличающей его от других славянских языков, является отсутствие обязательного лексического заполнения FRONT, что дает возможность клитикам выдвигаться вперед.

Сербский язык рассматривается как чистый «ваккернагелевский», несмотря на перифрастическую форму инфинитива:

Желим да му га дам,

Желим му га да дам,

а также возможностью для клитики в аккузативе помещаться в предложную конструкцию: Ма]каjе ово за те спремила.

Необязательность категории FRONT утверждается М. Димитровой-Вулчановой и для чешского.

Итак, подводя итоги, можно сказать о проблемах, которые не решены и будут не решены до тех пор, пока из пестрого ковра под названием «Клитики» не будут выдернуты и разложены по цветам отдельные нитки. А именно:

• Неясно вообще, что такое клитики и чем они отличаются от не-клитик? Поэтому неясно, как определить инвентарь клитик в данном языке? Например, почему славянское вопросительное ли объявляется клитикой, а же – нет?

• Неясно, чем различаются в принципе первое место и FRONT? И потому неясно, чем «ваккернагелевские» языки отличаются от «не-ваккернагелевских».

• Неясно, как соотносятся клитики между собой и как они описываются: как факт языкового словаря и просто как неударные слова в высказывании, которые могут управляться уже законами интонационного синтаксиса. В сущности, неударными и на втором месте могут быть слова самых разных классов.

• Неясно, как соотносится «ваккернагелевский» закон и теория актуального членения высказывания, особенно в тех случаях, когда предложение предстает цельным?

Все эти проблемы представляются не собственно языковыми, но кажутся возникшими последствиями явной таксономической неразберихи в сфере клитик, которая в свою очередь может объясняться робостью «нормальной науки», о чем говорилось в главе первой настоящей книги.