Читать онлайн «Имя на карте». Страница 1

Причины возникновения географических названий многообразны, как многообразна сама история развития нашей цивилизации. Корни происхождения большинства из них уходят в далекое прошлое и связаны с рядом обстоятельств: с особенностями языка, присущими тем или иным народам, проживающим в данной местности, с историческими событиями, способствовавшими возникновению названия, порой с курьезными случайностями. Существует, как правило, несколько версий - разной степени убедительности - происхождения названия, и поэтому отдать предпочтение какой-либо одной из них не простое дело. Нередко этот вопрос остается открытым, и именно это обстоятельство еще больше привлекает к топонимике - науке о географических названиях, где еще много нерешенных проблем.

Первые три книги, написанные автором ранее ("О чем молчит карта", 1959 г.; "Тайны географических названий", 1961 г. и "Гремящий дым", 1965 г.), были посвящены именно такого рода географическим наименованиям, которые связаны с проблематикой, с неоднозначностью решения. В опубликованной же в 1973 г. книге "Капитан "Золотой Лани" и предлагаемой ныне вниманию читателя речь идет о названиях, появление которых на географических картах не представляет загадки и связано с именами путешественников и исследователей, оставивших след в истории открытия и освоения различных районов Земли.

В самом деле, например, остров Тасмания, расположенный южнее Австралийского материка, назван в честь мореплавателя XVII столетия голландца Абеля Тасмана, открывшего его, а мыс Челюскин на полуострове Таймыр назван по имени С. И. Челюскина, участника Великой Северной экспедиции, организованной для описи берегов Северного Ледовитого океана в 30-40-х годах XVIII столетия.

Разглядывая карту острова Сахалин, вы замечаете город Макаров, названный в честь прославленного русского адмирала С. О. Макарова. У южной оконечности острова - пролив Лаперуза. Этот пролив отделяет Сахалин от острова Хоккайдо, самого северного из японских островов, и назван так в честь французского мореплавателя XVIII столетия Жана Франсуа Лаперуза, трагически погибшего на одном из островов Тихого океана. Лаперуз первым из европейцев прошел этим проливом. В Петропавловске-Камчатском стоит памятник мореплавателю.

Путешественников и исследователей, именами которых названы города, заливы, проливы, мысы, острова, реки, - великое множество. Иные из этих путешественников, а, следовательно, и географические названия, появившиеся в их честь, хорошо известны, как, скажем, Е. Хабаров (город Хабаровск), или Ванкувер (город Ванкувер), или Беринг (Берингов пролив), иные менее известны широкой публике. Но от этого отнюдь не умаляются заслуги любого из путешественников прошлого и настоящего перед мировой и отечественной наукой.

О некоторых из путешественников, имена которых запечатлены на карте мира, о наиболее интересных и ярких моментах их деятельности, их вкладе в географическую науку рассказывается в предлагаемой читателю книге.

Адмирал и океанограф С. О. Макаров, исследователь Центральной Азии П. К. Козлов, крупнейший геолог и путешественник академик В. А. Обручев, полярный исследователь Адольф Норденшельд, канадский путешественник Александр Маккензи, английский кругосветный мореплаватель Джон Байрон - таков далеко не полный перечень действующих лиц этой книги.

Двести пятьдесят лет забвения

Один из первых январских вечеров 1725 года в Петербурге. Мороз крепко сковал Неву и украсил окна домов замысловатыми узорами.

В рабочем кабинете Петра I, императора российского, весело потрескивают дрова в камине, горят свечи в массивных бронзовых канделябрах. Сам император полулежит в просторном кресле, положив длинные ноги на невысокую подставку, обитую голубым шелком. На коленях у него рукопись, в руке гусиное перо. Изредка отрываясь от работы, он обменивается репликами со своим "механики и токарного искусства" учителем Андреем Константиновичем Нартовым, неотлучно находящимся при нем вот уже который год. " Петр чувствует себя сегодня бодрее. В последнее время его все чаще одолевают телесные недуги, что служит поводом для серьезного беспокойства врачей и приближенных.

Попыхивая трубкой, император не спеша перелистывает рукопись и размашисто перечеркивает отдельные абзацы, тут же вписывая новый текст.

Нартов тоже занят делом - присев на низкий стульчик, он читает какой-то фолиант, всякий раз слюнявя палец, прежде чем перевернуть страницу.

- Константиныч, - говорит через некоторое время Петр, не отрываясь от своего занятия, - подай уголька, трубка погасла.

И когда Нартов подносит ему зажатый в щипцах раскаленный докрасна уголек, шумно раскуривает трубку и откладывает перо.

- Отдохнули бы, Петр Лексеич, - говорит Нартов, укоризненно глядя на своего царственного товарища. - Медикусы что сказывали? Покой вам надобен и отвлечение от дел государственных. А вы сии предписания никаким манером исполнять не желаете.

- Наставления медикусов изрядно мне прискучили, - усмехается император, - да и недосуг мне им следовать. Вона никак сочинение пропозиции для Камчатской экспедиции довершить не могу. Какие уж тут отвлечения. Мешкать в деле сем никак мне невозможно. Ты это должен разуметь, Константиныч.

- Как не разуметь, Петр Лексеич, коли печетесь вы всей душой о пользе и славе отечества нашего…

- Мню я, - задумчиво произносит Петр, сделав знак Нартову помолчать, - что, оградя отечество безопасностью от неприятеля, надлежит стараться находить славу государству через искусство и науки.

- Мысль, достойная великого и мудрого государя! - с искренним восхищением восклицает Нартов. - Немало усилий предпринято вашим величеством к умножению славы российской. Сие ведомо ныне всем просвещенным иноземцам доподлинно.

- Полно тебе, Константиныч, льстивыми речами меня опутывать, - добродушно ворчит Петр. - Наслушался я их от придворных шаркунов изрядно. Ступай-ка ты лучше к дежурному офицеру да вели ему нарочного к генерал-адмиралу Апраксину послать, чтоб сей же час ко мне явился.

Нартов поспешно вышел из кабинета, а Петр снова взялся за перо. За этим занятием и застал его Апраксин, прибывший во дворец и оставивший в разгаре пира своих многочисленных гостей. Сопровождаемый Нартовым, он вошел в кабинет и отвесил по всей форме поклон, успев при этом бросить мимолетный взгляд на императора, надеясь по выражению его лица определить, гнев или милость его ожидают.

- Здорово ли живешь, Федор Матвеич? - спросил Петр, дружески кивнув своему генерал-адмиралу, и, не дожидаясь ответа, продолжал: - Вижу, вижу по физиогномии твоей, что дружков развеселых покинул ты в неурочный час. Не обессудь, что не откликнулся на приглашение, худое здоровье заставило сидеть дома. И вспомнил я, коротая время, то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию. На сей карте, - Петр ткнул пальцем в сторону стола, на котором была разложена карта, - сочинитель ее фламандский космограф Меркаторус проложил путь, называемый Аниант, не напрасно…

Апраксин подошел к столу и склонился над картой. На ней, в том месте, где земли азиатские сходились с американскими был изображен пролив, их разделяющий, тот самый, о котором толковал его собеседник.

- Осмелюсь напомнить вашему величеству, - сказал генерал-адмирал, осторожно расправляя пухлыми пальцами локоны своего напудренного парика, - что попытка к сему была предпринята тому шесть лет назад навигаторами нашими Иваном Евреиновым да Федором Лужиным. Собственной рукой вашего величества предписывался им розыск того, сошлась ли Америка с Азией. Надлежало зело тщательно проверить не только зюйд и норд, но и ост и вест и все исправно на карте поставить.

- Знаю, знаю, - нетерпеливо перебил Петр, - оные навигаторы, потеряв якоря, смогли достигнуть лишь пятого Курильского острова, а искать сей пролив надобно много севернее. Да и что они могли сделать столь малыми силами? А между тем в последнем вояже моем в Европу в разговорах слышал я от ученых людей, что такое обретение возможно. Не будем ли мы в исследовании этого пути счастливее голландских и аглицких мореходцев, которые многократно покушались обыскивать берега американские? - Царь пристально посмотрел на Апраксина, подергивая усом. - О сем написал я инструкцию, распоряжение же сие, Федор Матвеич, за болезнью моею, поручаю твоему попечению, дабы точно по пунктам, до кого они принадлежат, исполнено было.

Апраксин сосредоточенно слушал, кивая время от времени головой.

Петр собрал разрозненные листы и, выбрав один из них, начал размеренно читать: