Читать онлайн «Работы о теории. Статьи». Страница 19

83

Maurizio Gribaudi, «Échelle, pertinence, configuration», dans Jeux d’échelles, op. cit., p. 114.

Термин-оксюморон другого итальянского микроисторика Эдоардо Гренди.

Карло Гинзбург, «Приметы», Мифы – эмблемы – приметы, с. 191–192, 215–218 и др.

Карло Гинзбург, «Колдовство и народная набожность», Мифы – эмблемы – приметы, с. 41–42.

Татьяна Венедиктова избегает опираться на Бахтина при описании «дискурса торга», хотя не раз ссылается на него с связи с рядом других общих проблем. См.: Татьяна Венедиктова, Разговор по-американски. Дискурс торга в литературной традиции США, М., Новое литературное обозрение, 2003.

Carlo Ginzburg, Rapports de force, P., Gallimard, 2001, p. 76.

Ibid., p. 82.

См.: Карло Гинзбург, Широты, рабы и Библия: Опыт микроистории, М., РГГУ, 2003.

То же самое он делает с «уликовой парадигмой» в статье «Приметы» и с самой микроисторией – в статье «Микроистория: две-три вещи, которые я о ней знаю». Строго говоря, оправданность такого приема неочевидна: в нем неявно предполагается, что истина находится в прошлом и понять ее можно, глубоко прослеживая историю прежних концепций предмета. Возможна, однако, и противоположная гипотеза – что истина не в прошлом, а в будущем, что история, по крайней мере история познания данного предмета, была историей заблуждений. Предлагаемый (но лишь на практике, без рефлексии) Гинзбургом методологический прием изначально зиждется на ценностном выборе между этими двумя гипотезами, то есть является идеологически ангажированным, имплицитно консервативным.

См.: Carlo Ginzburg, Rapports de force, р. 21–28. Ср. полемику с этим текстом в статье: Сэнд Коэн, «Историография и восприятие французской теории в Америке», в книге: Республика словесности: Франция в мировой интеллектуальной культуре, М., Новое литературное обозрение, 2005, с. 152–156.

Одним из таких теоретиков был Пол Фейерабенд – и Гинзбург в критике его воззрений опять-таки идет по пути компрометации личности автора, выискивая в его собственных воспоминаниях данные о близости его ранней мысли к идеологии нацизма (см.: Carlo Ginzburg, «Style», in: À distance: Neuf essais sur le point de vue en histoire, P., Gallimard, 2001, p. 139–143).

См.: Жан Старобинский, Поэзия и знание: История литературы и культуры, М., Языки славянской культуры, 2002, т. 1, с. 85–109.

Carlo Ginzburg, À distance: Neuf essais sur le point de vue en histoire, р. 202.

У одностороннего подхода к мифу, демонстрируемого Гинзбургом, есть любопытное соответствие в теории недолюбливаемого им французского (пост)структурализма. Я имею в виду оппозицию понятий мифа у двух крупнейших французских теоретиков 1950-х годов: антрополога Клода Леви-Стросса, рассматривавшего первобытные мифы как орудие мышления, дающее по-своему эффективную модель добычи знаний, и семиолога (филолога-эллиниста по образованию, но в данном случае представлявшего «историческую» точку зрения) Ролана Барта, который расценивал современные мифы исключительно как орудие идеологического обмана. Первый представлял собой «романтическую» линию изучения мифов, второй – «античную».

Карло Гинзбург, Сыр и черви: Картина мира одного мельника, жившего в XVI веке, М., РОССПЭН, 2000, с. 64. Перевод М.Л. Андреева, М.Н. Архангельской.

Там же, с. 135–136.

Там же, с. 121.