Читать онлайн «История языкознания в текстах и лицах». Страница 30

Бенджамин Ли Уорф (1897–1941)

Американский лингвист, специалист по языкам американских индейцев и автор гипотезы «лингвистической относительности». Окончил Массачусетский технологический институт (1918), по образованию химик-технолог. Интерес к лингвистике возник у Уорфа с ранних лет (в молодости он изучал древнееврейский язык, чтобы прочесть Библию в подлиннике); во время служебных поездок он познакомился с индейцами хопи и увлёкся их языком (юто-ацтекской семьи), поразившим его радикальным несходством с европейскими языками. Им опубликованы работы по языкам индейцев юто-ацтекской семьи и семьи майя, а также ряд статей более общего характера. Большое влияние на Уорфа оказали лекции Э. Сепира, которые он слушал в 1930-е годы в Йельском университете. Сепир, в свою очередь, оказывал разнообразную поддержку научным исследованиям Уорфа; в частности, по его приглашению Уорф в 1937–1938 гг. читал лекции по антропологии в Йеле.

Наука и языкознание (1940) О двух ошибочных воззрениях на речь и мышление, характеризующих систему естественной логики, и о том, как слова и обычаи влияют на мышление

<…> Естественная логика утверждает, что речь – это лишь внешний процесс, связанный только с сообщением мыслей, но не с их формированием. Считается, что речь, т. е. использование языка, лишь «выражает» то, что уже в основных чертах сложилось без помощи языка. Формирование мысли – это якобы самостоятельный процесс, называемый мышлением или мыслью и никак не связанный с природой отдельных конкретных языков. Грамматика языка – это лишь совокупность общепринятых традиционных правил, но использование языка подчиняется якобы не столько им, сколько правильному, рациональному, или логическому, мышлению. <…>

Естественная логика утверждает, что различные языки – это в основном параллельные способы выражения одного и того же понятийного содержания и что поэтому они различаются лишь незначительными деталями, которые только кажутся важными. <…>

Естественная логика допускает две ошибки. Во-первых, она не учитывает того, что факты языка составляют для говорящих на данном языке часть их повседневного опыта и поэтому эти факты не подвергаются критическому осмыслению и проверке. <…> Во-вторых, естественная логика смешивает взаимопонимание говорящих, достигаемое путем использования языка, с осмысливанием того языкового процесса, при помощи которого достигается взаимопонимание, т. е. с областью, являющейся компетенцией презренного и с точки зрения естественной логики абсолютно бесполезного грамматиста. <…>

Когда лингвисты смогли научно и критически исследовать большое число языков, совершенно различных по своему строю, их опыт обогатился, основа для сравнения расширилась, они столкнулись с нарушением тех закономерностей, которые до того считались универсальными, и познакомились с совершенно новыми типами явлений. Было установлено, что основа языковой системы любого языка (иными словами, грамматика) не есть просто инструмент для воспроизведения мыслей. Напротив, грамматика сама формирует мысль, является программой и руководством мыслительной деятельности индивидуума, средством анализа его впечатлений и их синтеза. <…> Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном – языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы – участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного речевого коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка. Это соглашение, разумеется, никак и никем не сформулировано и лишь подразумевается <…>.

Это обстоятельство имеет исключительно важное значение для современной науки, поскольку из него следует, что никто не волен описывать природу абсолютно независимо, но все мы связаны с определенными способами интерпретации даже тогда, когда считаем себя наиболее свободными. <…> Мы сталкиваемся, таким образом, с новым принципом относительности, который гласит, что сходные физические явления позволяют создать сходную картину вселенной только при сходстве или по крайней мере при соотносительности языковых систем. <…> (Уорф: 169–182).

Американский языковед, академик Мичиганской академии наук. Окончил Бакнеллский университет (1909). Преподавал там же (1911–1920, с 1917 профессор) и в Мичиганском университете (1920–1958). Президент Национального совета преподавателей английского языка (1927–1928), президент Лингвистического общества США (1939), директор Лингвистического института (1936–1940, 1945–1947), основатель и директор Института английского языка при Мичиганском университете (1941–1956). Основные труды в области структурной лингвистики; исследовал английский язык в диахронии и синхронии. Подготовил серию учебников английского языка для иностранцев, разрабатывал лингвистические основы обучения иностранным языкам. Главный редактор (1928–1958) Словаря раннего новоанглийского языка.

Значение и лингвистический анализ (1954)

Вместе со многими другими языковедами я полагаю, что известное применение значения в некоторых специфических процессах лингвистического анализа и в дескриптивных определениях не является научным, т. е. не дает удовлетворительных, поддающихся проверке и полезных результатов. Чем больше работаешь с записями живой речи, тем менее возможным становится описание, например, особенностей предложения в терминах его смыслового содержания. Характерные черты, отличающие выражения, функционирующие самостоятельно как отдельные высказывания, от выражений, функционирующих лишь как части больших единиц, зависят не от содержания, или значения, а лишь от формы, различающейся от языка к языку. Определяя «субъект» и «объект» или «части речи» и «отрицание», мы не нашли удовлетворительного подхода к этим вопросам, используя лишь критерий содержания значения. Только после того, как мы смогли обнаружить и описать противопоставленные формальные характеристики, появилась возможность понять грамматические структуры и предугадать их появление в речи. Правда, структуры сигнализируют об известных значениях, и эти значения должны быть описаны. Но значения не могут служить успешной идентификации и различению структур. Каждая структура не только сигнализирует обычно о нескольких различных значениях, но, что важнее в современном английском языке, пожалуй, нет структурного значения, которое не сигнализировалось бы рядом различных структур.

Эти возражения против определенного применения значения, как уже было сказано, ни в коей мере не обозначают полного отказа от всякого использования значения в лингвистическом анализе. <…>

Какую же именно часть лингвистического анализа можно проводить, абсолютно не прибегая ни к какому типу или виду значения? Некоторые значения кажутся чрезвычайно существенными для самого первого этапа работы – выбора материала исследования и описания. Должна быть установлена какая-то «система значений», в пределах которой и будет проводиться исследование. <…>

Мы исходим, например, из того, что все языки обладают каким-то типом значащих единиц – морфемами; что все языки имеют пучки контрастирующих звуков, которые разделяют, выделяют или идентифицируют эти морфемы; что лексические единицы обычно обладают какими-то противопоставляемыми формальными признаками, которые дают возможность классифицировать их по структурно-функциональным единствам; что для всех языков характерно формальное расположение какого-то типа таких структурно-функциональных единств по контрастным моделям, которые являются сигналами определенных признаков значения; что число лингвистически значащих моделей расположения структур ограниченно, значительно меньше, чем общее количество морфем.

Итак, лингвистический анализ следует начинать, располагая знанием большого количества «значений». Следовательно, никто и не говорит о том, что в лингвистическом анализе можно обойтись без значения; вопрос ставится иначе: можно ли проводить надежный и полезный анализ, не обладая некоторым знанием или не прибегая к проверке (например, через посредство информанта) значения языковых форм, которые подвергаются анализу. <…>

Лексическое значение и структурное значение составляют лингвистическое значение наших высказываний. Лингвистическое значение таким образом состоит из лексических значений в пределах структурных значений, т. е. из признаков «стимула реакции», которые сопровождают противопоставительное структурное расположение лексических единиц.