Читать онлайн «Колумбы российских древностей». Страница 17

В 1816 г. к разысканиям кружка был привлечен оренбургский генерал-губернатор князь Г. С. Волконский. По его предписанию, духовенством Казанской, Астраханской, Уфимской и Тобольской епархий было проведено обследование местных хранилищ с целью сбора «обстоятельных известий о всех древностях». Результаты его, однако, оказались незначительными скорее всего потому, что оно проводилось формально. Префект Казанской духовной академии сообщил, что все документы архива академии и казанских монастырей были еще в 1793 г. «отобраны бывшим тогда святейшего правительствующего Синода обер-прокурором графом Мусиным-Пушкиным», а то, что осталось, сгорело в 1815 г. Вслед за ним тобольский архиепископ Амвросий, ссылаясь на «жестокость бывших до него в его епархии пожаров», писал об отсутствии вообще церковных и монастырских архивов. По сообщению уфимского архиепископа, «ни в самой Уфе, ни в местных монастырях, старинных исторических церковных актов не оказалось». Исключением стал ответ астраханского архиепископа, представившего выписку из синодика и записку о библиотеке Астраханского собора[73].

В дальнейшем Румянцев не терял надежды на открытия интересных материалов в этих районах, но предпочитал действовать уже через гражданских лиц. В Казанской губернии он старался привлечь к разысканиям историка Н. С. Арцыбашева. По списку библиотеки Общества любителей отечественной словесности при Казанском университете Арцыбашев организовал для Румянцева копирование «Истории» князя А. Курбского. В 20-х годах нижегородские архивы согласились обследовать купеческий сын Руднев и балахнинский купец Латухин (очевидно, тот самый Латухин, от которого еще в 1812 г. Карамзин получил интересный список Степенной книги, названной его именем).

Долгое время безрезультатными оставались разыскания кружка в Архангельской губернии. Попасть в здешние архивы Румянцев вначале пытался через архангельского гражданского губернатора А. Ф. Клокачева. От него в 1816 г. члены кружка получили известия о грамотах Архангельского монастыря и реестр грамот архангельского архиерейского дома. На предложение графа организовать копирование части их губернатор отвечал многолетним молчанием. В 1822 г. архангельским архиепископом стал Неофит, человек, серьезно интересовавшийся историей местного края. С ним у Румянцева появились более обнадеживающие перспективы сотрудничества. Неофит установил связи с местными коллекционерами и краеведами, в частности с владельцем богатейшего собрания исторических памятников по истории русского Севера важским мещанином М. Н. Мясниковым (с ним от имени Румянцева он вел переговоры о приобретении коллекции), организовал по просьбе графа осмотр архивов Холмогор, Сийского и Николаевского монастырей. В 1824 г. Неофит прислал в Москву подлинные грамоты из архива архангельского архиерейского дома, с которых в Московском архиве Коллегии иностранных дел были сделаны копии[74].

В 1818 г. Румянцев предложил Мурзакевичу «приступить к отысканию в архивах городских или по монастырям древних бумаг, документов и летописей» в районе Смоленска. Ходили слухи, что в этом городе еще жили потомки русского историка А. И. Лызлова. Разыскание его «Скифской истории», написанной на богатой документальной базе, и поручалось в первую очередь Мурзакевичу. Тогда же Мурзакевичем была задумана археографическая экспедиция по Смоленской губернии, не осуществленная из-за противодействия духовных властей.

Наконец, эффективными оказались поиски членов кружка в архивах Риги и Митавы, откуда поступили копии материалов по древней истории и торговле этих городов. Среди них оказались Лифляндская хроника, протоколы сеймов, магистратские постановления и другие.

Практика археографических разысканий уже к 1817 г. показала необходимость совершенствования их организационных форм. Наиболее распространенной для кружка организационной формой постепенно становилось сплошное обследование высококвалифицированными специалистами всего документального комплекса архивов и библиотек определенного региона в ходе специальных археографических экспедиций. Задачи такого обследования становились более всеобъемлющими. Они заключались не только в разыскании наиболее важных с точки зрения интересов членов кружка материалов, но и в описании всего корпуса письменных памятников конкретного хранилища. По мере подготовки эти описания должны были издаваться.

Уже первый опыт сотрудников Румянцева в этом направлении — Подмосковная археографическая экспедиция, осуществленная в 1817–1820 гг. Калайдовичем и Строевым, оказался удачным.

Хранилища подмосковных монастырей привлекли внимание исследователей еще в XVIII в., когда они были описаны по указам Синода. В 1791–1795 гг. эти описания вместе с частью рукописей были присланы в Синод из Троице-Сергиевой Лавры, Воскресенского Ново-Иерусалимского, Чудова монастырей и использованы тогдашним обер-прокурором Синода Мусиным-Пушкиным в его исторических сочинениях. Весной и летом 1804 г. библиотеки Симонова, Савво-Сторожевского и Троицкого монастырей бегло осмотрел Карамзин, надеявшийся найти здесь материалы для подготавливавшейся им «Истории». В целом он оказался разочарован своим обследованием, хотя в процессе его обнаружил Троицкую летопись и список «Хожения» Афанасия Никитина.

В 1817 г. описание хранилищ монастырей московской епархии Румянцев поручил Строеву. 9 июня 1817 г. Строев вместе с Калайдовичем выехали в Волоколамск. По дороге они посетили Ново-Иерусалимский монастырь, хотя им уже было известно, что рукописи большой библиотеки основателя этого монастыря патриарха Никона давно переданы в Синодальную и Типографскую библиотеки. Однако «при разборе небольшого числа оставшихся рукописей» исследователей ждала первая в этой экспедиции неожиданность: они обнаружили сборник, написанный в 1073 г. для князя Святослава Ярославича, и в настоящее время являющийся вторым по древности датированным памятником славяно-русской письменности и книжности. В дальнейшем здесь же Строев обнаружил и несколько рукописей из библиотеки Никона.

Продолжение экспедиции, осуществлявшейся уже без Калайдовича одним Строевым, принесло новые находки. В Иосифо-Волоколамском монастыре Строев обнаружил новый список одного из сочинений Иоанна экзарха Болгарского, дополнительные статьи к Судебнику 1550 г., неизвестное произведение русского писателя Кирилла Туровского, пергаменное евангелие XI–XII вв., список сочинения монаха XI в. Иакова «Память и похвала князю русскому Володимеру» (древнейший памятник агиографической литературы, сохранивший уникальные сведения летописного характера), единственный известный до сих пор список Судебника 1497 г. В Савво-Сторожевском монастыре он нашел соборное определение 1503 г. о священнослужителях, а при повторном осмотре Ново-Иерусалимского монастыря — летописный свод, доведенный до 1534 г., сочинения Максима Грека и другие уникальные материалы. В дальнейшем Строевым были осмотрены библиотеки Пафнутьева-Боровского, Серпуховского Высоцкого и Серпуховского Владычного монастырей[75].

Везение и случай лишь сопутствовали систематическому и кропотливому труду Калайдовича и Строева при сплошном и тщательном просмотре и «перетряхивании», как выражался Строев, всех документов хранилищ. Уже тогда Строевым было подготовлено описание свыше 600 рукописей Пафнутьева-Боровского, Савво-Сторожевского, Иосифо-Волоколамского и Ново-Иерусалимского монастырей, опубликованное много позже[76]. Оно рассматривалось членами кружка как часть задуманного общего печатного каталога материалов русских архивов и библиотек. Сотрудники Румянцева стали фактически пионерами в разработке методики подготовки таких справочников и основателями этого нового для России того времени вида археографической работы: в 1825 г. Калайдович и Строев издали образцовое описание рукописей библиотеки графа Ф. А. Толстого, тогда же Калайдович приступил к подготовке аналогичного справочника по рукописям Синодальной библиотеки, а Востоков — по материалам коллекции Румянцева.

Сенсационные открытия, сделанные в ходе Подмосковной археографической экспедиции, немало взволновали современников. Свои права на издание найденных памятников, кроме кружка, предъявили Синод и Общество истории и древностей российских. В конце концов спор был разрешен в пользу сотрудников Румянцева. Это дало членам кружка широкие возможности для научного творчества в новых направлениях. Среди них на первое место выдвинулась работа по публикации законодательных и литературных памятников.

Почти одновременно с Подмосковной экспедицией Берх, старший учитель Пермской гимназии Калестинов и чиновник Решетников в течение 1817–1822 гг. предприняли аналогичное обследование государственных, монастырских и частных хранилищ в районах Тобольска, Перми, Соликамска, Верхотурья и по берегам рек Тагила, Лобви и Чусовой. До них в местных архивах результативно поработали Миллер и Мясников. Еще в 1745 г. Миллер скопировал ряд документов сгоревшего затем Чердынского архива. Мясников стал обладателем копий документов по истории Верхотурья, Ваги и Шенкурска. Следуя по маршруту Миллера, Берх и его помощники осмотрели свыше 20 архивов и частных собраний. Особенно результативными оказались поиски в Соликамске. В архиве местного Истобинского монастыря Берх обнаружил материалы упраздненного Пыскорского монастыря, разобрав которые, нашел жалованную грамоту монастырю 1573 г., книгу записей актов 1579–1680 гг., указы Петра I и другие редкие документы. Интересные документы были найдены им и в архивах бывшей Соликамской воеводской канцелярии и соликамского магистрата. Из частных коллекций и личных архивов соликамского именитого гражданина А. Т. Ливонова, секретаря соликамского уездного суда И. Н. Дубровина, надворного советника И. Рукавишникова, купца Д. А. Оболенского, секретаря пермского губернского правления П. Г. Сведомского и других жителей Соликамска и Перми Берху удалось получить копии и даже подлинники ряда ценных документов XVII–XVIII вв.