Читать онлайн «Научное наследие Женевской лингвистической школы». Страница 19

Р. Амакер обращает внимание на то, что «дихотомии являются высшим уровнем абстракции, обусловлены вхождением лингвистики в общую науку о знаках – семиологию, дихотомии представляют собой семиологическую модель языка» [Amacker 1975: 93]. Т. Де Мауро, исследователь творчества Соссюра, утверждал, что «противопоставление синхронии диахронии является противопоставлением точек зрения; это противопоставление носит методологический характер, касается исследователя и его объекта» [De Mauro 1972: 453].

Е. С. Кубрякова склоняется к тому, что «проблема разграничения синхронии и диахронии есть проблема не только методологическая, но и онтологическая» [Кубрякова 1968]. Это мнение разделяет Н. А. Слюсарева [Слюсарева 1975: 91]. Причем она связывает свой вывод с вопросом о системности в диахронии.

Уже в «Мемуаре» (1879) Соссюр ставил вопрос о «потребности в системе», «явлениях, схваченных в их внутренней связи». Системный подход позволил создать прочную базу для восстановления индоевропейских морфологических единиц. Системный подход к синтаксическим диахроническим фактам присутствует в докторской диссертации Соссюра «Об употреблении абсолютного генетива в санскрите» (1881). Родительный падеж рассматривается им не изолированно, а как значимость в соотношении с локативным абсолютным, т. е. как единица реляционная и оппозитивная.

Р. А. Будагов справедливо замечает, что системный подход к языку сформулирован Соссюром в процессе его диахронических исследований: «...подобное взаимодействие существенно, хотя не все, писавшие о Соссюре, выделяют и понимают» [Будагов 1988: 182]. Таким образом, идея системного характера языка была сформулирована Соссюром сначала в диахронии [20] , и затем распространена на синхронию.

Соссюр проводил различие между системными отношениями языковых элементов в синхронии и диахронии. В последней изменения затрагивают не систему, а ее элементы. Никогда система не меняется целиком. Изменение затрагивает элементы системы безотносительно их солидарности с системой:

Наиболее отчетливо различение синхронии и диахронии дано в характеристике двух типов законов. Синхронический закон, по Соссюру, является общим, но не императивным. Диахронический закон, наоборот, императивен, но не общ, так как затрагивает отдельные частные факты. Другими словами, синхронический закон – это закон функционирования языка, а диахронический – закон его развития. Язык в качестве системы значимостей и язык как совокупность последовательных элементов составляет единый предмет исследования, который, тем не менее, следует наблюдать с двух точек зрения, создающие этот предмет. Когда Соссюр говорит о следствиях диахронического факта для факта синхронического, он подчеркивает сложную природу предмета.

В записях Соссюра от июня 1911 г. содержится определение общей лингвистики – двойственной науки. «Статическая лингвистика должна заняться логическими и психологическими отношениями между сосуществующими членами в том виде, в каком они воспринимаются одним и тем же коллективным сознанием, и образующими систему. А эволюционная лингвистика должна заняться отношениями между последовательными членами, сменяющими друг друга, не воспринимаемыми одним и тем же сознанием и не образующими систему». Таким образом, диахроническая лингвистика, лишь намеченная Соссюром, открывает новые перспективы исследований, нашедшие развитие в учении А. Сеше о соотношении языка и речи в связи с разграничением синхронии и диахронии.

Соссюр рассматривал синхронию и диахронию в связи с различением языка и речи [21] , подчеркивая, что факты эволюции следует искать в речи. «Любое изменение, любой факт эволюции начинается в речи. Причина фактов эволюции заключается в речи». Он иллюстрировал свой тезис следующей схемой, которая имела целью показать двойственный характер языка.

Из этой подлинной схемы видно, что речь выведена в отдельную рубрику [22] .

В «Курсе» также содержится формулировка, что « все диахроническое в языке является таковым лишь через речь . Именно в речи источник всех изменений; каждое из них, прежде чем войти в общее употребление, начинает применяться некоторым числом говорящих» [Соссюр 1977: 130]. Э. Косериу отмечает, что «у Соссюра встречается целый ряд блестящих догадок относительно языкового изменения: в частности утверждено, что причина изменения связана не с “исторически объективным аспектом” речевой деятельности ( языком ), а с ее субъективным аспектом ( речью ); интерпретация аналогии как “системного творчества”; отказ от общих инноваций и т. д.» [Косериу 1963: 312]. В то же время он высказывает критические замечания в адрес Соссюра: «...сколько индивидов должны принять инновацию, чтобы она стала “фактом языка...”?» [Там же: 324]. Как будет показано ниже (§ 2), эти и другие противоречия положений Соссюра преодолены в определенной мере в учении А. Сеше об организованной речи.

§ 2. Учение А. Сеше о соотношении языка и речи в связи с разграничением синхронии и диахронии: системоцентрический подход

Как уже отмечалось в гл. I § 4 впервые в рамках Женевской школы попытка осмыслить соотношение в языке социального и индивидуального, статики и эволюции была предпринята в ранней работе Сеше «Программа и методы теоретической лингвистики» (1908). В этой книге «грамматический язык», соответствующий «языку» у Соссюра, противопоставляется «дограмматическому языку», близкому понятию «речи». В дальнейшем эти понятия были переформулированы в соответствии с терминами «Курса».

В статье, посвященной Женевской школе, Сеше, коснувшись основных положений своей первой работы, отметил, что они были представлены не вполне удовлетворительно, «так как не было учтено соссюровское различение языка и речи» [Sechehaye 1927: 235]. В то же время соотношение языка и речи и их взаимосвязь понимается Сеше по-другому, чем у Соссюра. Обычно это различие связывают с известной статьей «Три соссюровские лингвистики» (1940), однако оно было сформулировано гораздо раньше в работе «Очерк логической структуры предложения» (1926). «Существенное различие между учением Соссюра и нашей теорией, – писал Сеше, – состоит в том, что в “Курсе общей лингвистики” из указанных противопоставлений не выводится никакого строгого принципа классификации, но скорее привлекается внимание к отношениям взаимозависимости, которые устанавливаются между различными сторонами языкового явления. Так, по Соссюру, язык существует для речи, но он также рождается из речи; он из нее исходит и он же делает ее возможной, и ничто не заставляет нас ставить язык раньше речи или, наоборот, речь раньше языка. Это нечто целое, что может быть разделено только в абстрактном анализе. Для нас, напротив, в самой этой абстракции обнаруживается принцип подчинения и классификации, и мы ставим речь в ее дограмматической форме раньше языка» [Сеше 2003б: 183].

Там же он ставит вопрос о науке о речи в качестве связующего звена между изучением состояний языка и изучением его развития. Это положение он иллюстрирует следующей схемой:

Учение Сеше о дихотомии языка и речи в связи с разграничением синхронии и диахронии получило развитие в статье «Эволюция органическая [23] и эволюция возможная» (1939) и особенно в опубликованной через год статье «Три соссюровские лингвистики». Поскольку введенное Соссюром различение синхронии и диахронии относится не к речи, а к языку, Сеше предложил различать не четыре, а три лингвистические дисциплины: синхроническую, или статическую, лингвистику, лингвистику историческую, или эволюционную, между которыми он помещает лингвистику речи. «Речь, – считал Сеше, – имеет отношение одновременно и к синхронии, и к диахронии, так как речь уже содержит в зародыше все возможные изменения» [Сеше 1965: 62]. Р. Годель отмечает, что Сеше «оправдывает свое построение цитатой из “Курса”» [24] , которую он модифицирует, замечая, что речь никогда ни порождается языком, ни сводится к простому функционированию языка [Godel 1957: 189]. Между тем, продолжает Годель, Соссюр так не считал. Также и далее, когда Сеше пишет, что Соссюр отвел лингвистике речи «полагающееся место между статической и диахронической лингвистикой» [Сеше 1965: 74], складывается впечатление, что Сеше приписывает своему учителю одну из своих собственных идей. Об этом Сеше писал также ранее в статье «Эволюция органическая и эволюция возможная» [Sechehaye 1939: 29]. Вместе с тем нельзя не обратить внимание на то, что схема Сеше в значительной мере приближается к схеме Соссюра, засвидетельствованной в его рукописях:

Объектом лингвистики речи «служат явления промежуточные между синхроническим и диахроническим факторами» [Сеше 1965: 62]. Предложение Сеше было новым и оригинальным, поскольку позволяло преодолеть такие противоречия в дихотомиях Соссюра, как соотношение статики и динамики, социального и индивидуального, абстрактного и конкретного. В предисловии к «Курсу» издатели выражали сожаление, что Соссюр не успел развить обещанную лингвистику речи. «Отсутствие “лингвистики речи” более ощутимо. Обещанный слушателям третьего курса этот раздел занял бы, без сомнения, почетное место в будущих курсах» [Соссюр 1977: 37]. Недостающее звено в доктрине Соссюра было восполнено Сеше в его учении о «лингвистике организованной речи». Он предложил следующую схему построения науки о языке [25] :