Читать онлайн «Растоптанные цветы зла. Моя теория литературы». Страница 31

А Анатолия Сливко сотрудники органов Внутренних дел даже прозвали «заслуженным маньяком Российской Федерации», что было недалеко от истины, ибо он к тому времени удостоился звания «заслуженного учителя Российской Федерации». Этому человеку в раннем детстве довелось пережить ужасы фашистской оккупации. В частности, как-то прямо на его глазах немецкий офицер в великолепной отутюженной форме убил собаку, при этом ее кровь брызнула прямо на его вычищенные до блеска кожаные сапоги, и эта сцена произвела на маленького мальчика, каким тогда был Анатолий Сливко, неизгладимое впечатление. Именно в тот момент он впервые пережил нечто похожее на оргазм. Впоследствии мальчик вырос, стал учителем в школе и организовал туристический кружок для детей. На работе он был на прекрасном счету, все его очень любили, и особенно родители мальчиков, которым он за свои деньги покупал новую пионерскую форму и черные тупоносые ботиночки, которые казались несколько старомодными, но эта небольшая деталь представлялась всем даже трогательной. По вечерам он приглашал особо понравившихся ему мальчиков в комнату при школе, где было все оборудовано для туристического кружка: на стенах висели огромные карты, портреты Миклухо-Маклая, Христофора Колумба и Кука, а на столе стоял большой глобус. Учитель требовал, чтобы мальчик приходил к нему одетым в парадную форму: белую рубашку, черные брючки и красный пионерский галстук. Если же внешний вид мальчика не соответствовал его требованиям, то он сам снимал с него одежду, добродушно ворча, доставал из тумбочки утюжок и, разложив на столе старое байковое одеяльце, старательно гладил его рубашку, брюки и пионерский галстук до тех пор, пока на одежде не оставалось ни единой, самой крошечной складочки. Затем он одевал мальчика и собственноручно начищал черной ваксой его тупоносые ботиночки, которые, как уже было сказано, покупал сам, ибо редко бывало так, что у ребенка была обувь, подходящая по фасону и цвету. Потом учитель рассказывал мальчику про разных пионеров-героев – как они сохраняли мужество под фашистскими пытками и никогда не выдавали немецким захватчикам место расположения партизанских отрядов. Мальчик слушал его с горящими глазами, весь трепеща от ужасных подробностей, которые сообщал ему учитель; ему тоже хотелось показать, что он мог бы вынести любые испытания. И тут учитель предлагал мальчику нечто такое, о чем тот и сам уже мечтал, а именно: подвергнуть испытанию его стойкость и доказать, что он настоящий мужчина. Анатолий Сливко извлекал из ящика стола толстую бельевую веревку, накидывал ее на торчавший из стены крюк, на котором перед этим висел портрет Миклухо-Маклая; пододвинув стул, ставил на него мальчика; накидывал петлю ему на шею и просил представить, что сейчас его будут пытать фашисты. Затем учитель резким движением выбивал стул у него из-под ног и некоторое время любовался тем, как подросток судорожно дергался, задыхаясь в петле. Однако он не доводил дело до конца и вовремя возвращал мальчика к жизни, подхватив его и сделав ему искусственное дыхание. По окончании процедуры он обычно хвалил своего подопечного, гладил его по голове и давал конфетку или шоколадку, а иногда покупал ему новую пару черных ботиночек. Но вскоре Сливко надоели такие пресные игры и он перестал оживлять мальчиков, а хладнокровно ждал, пока ребенок перестанет дергаться в петле. Кроме того, иногда он перерезал некоторым из них горло заранее припасенным ножом и, всякий раз когда кровь забрызгивала черные тупоносые ботиночки, испытывал самое большое в своей жизни удовольствие. Затем, стремясь расширить свои эксперименты, он приобрел небольшую любительскую кинокамеру и начал снимать все это действо, аккуратно складывая отснятые пленки в шкаф для методических пособий и на досуге внимательно их просматривая.

Короче, мальчики стали пропадать, и все пропадали и пропадали, а милиция ничего не могла сделать. Абсолютно никаких подозрений заслуженный учитель Российской Федерации Анатолий Сливко ни у кого не вызывал. Напротив, родители пропавших детей все как один отзывались о нем сугубо положительно и с огромной симпатией. Погубила учителя простая случайность: какой-то не в меру ретивый милиционер решил поинтересоваться, что за пленки хранятся в шкафу туристического клуба. И все! Маньяк попался! Забавно, что роковое «увлечение» Анатолия Сливко кинематографом сделало его культовой фигурой среди ленинградских режиссеров-некрореалистов конца 80-х, которые считали его чуть ли не своим предтечей и посвящали ему искусствоведческие трактаты и исследования.

Не менее глубокий след в моем сознании оставил в свое время и Сергей Головкин. Журналисты окрестили его «Удавом», а сам себя он почему-то величал «Фишером». Возможно, ему нравился известный американский шахматист, а может, просто это слово казалось ему особо страшным и значительным из-за сочетания букв «ф» и «ш», как в жутком слове «фарш», например. Он работал на московском Конном заводе № 1 старшим зоотехником-селекционером, где, помимо прочего, в его обязанности входило осеменение кобыл. Этому занятию он предавался с особым увлечением, если не сказать, упоением. В то время как его коллеги успевали осеменить двух-трех животных, он производил эту операцию с семью-девятью кобылами, постоянно перевыполняя план, отчего ему многие завидовали. Правда, впоследствии кое– кто из его товарищей по работе признался, что им все же такое рвение сразу показалось странным и даже немного испугало. Хотя Головкин был человеком очень тихим, скромным, замкнутым и малообщительным. Разве что однажды он зачем-то пригласил к себе несколько молодых рабочих со своего завода и угостил их спиртом, а те попросили у него так называемого «конского возбудителя», дабы опоить своих подружек. Однако девушки совсем не возбудились, а их просто пробрал ужасный понос и они надолго поселились в туалете. Молодые люди обвинили Головкина в обмане, но тот отверг все их обвинения, сославшись на то, что нужно было делать инъекции, а не подмешивать снадобье в пищу. Больше никаких его существенных недостатков или же пороков сослуживцы вспомнить не могли.

Однако самого Головкина девушки не интересовали – у него была своя мечта, преследовавшая его с раннего детства. На следствии он признался, что еще маленьким мальчиком часто представлял себя в роли гестаповца, мучающего пионеров-героев: как он жарит их на сковородке, сжигает на костре, разрезает на части, выкалывает на груди профили Гитлера или же чертей с рогами. Желание сжечь какого– нибудь пионера на костре возникло у него главным образом под впечатлением песни «Взвейтесь кострами, синие ночи!», которую он очень любил и постоянно насвистывал себе под нос. Когда ему было тринадцать лет, он повесил кошку и потом отрезал ей голову, ощутив при этом огромное наслаждение, невероятный прилив энергии, легкость и счастье. Тогда же он начал мечтать об эксгумации и расчленении трупа, причем не просто трупа, а желательно худенького светловолосого мальчика среднего роста, не старше шестнадцати лет. Впоследствии на эту тему советские психиатры строили многочисленные гипотезы, предполагая, что, возможно, именно такой мальчик или мальчики обижали и избивали его в детстве, поэтому он и возненавидел их на всю оставшуюся жизнь.

С течением времени Головкин пришел к выводу, что гораздо приятнее расчленять живых мальчиков, чем искать какие-то трупы, к тому же никогда ведь не знаешь, что там отроется из могилы – блондин или брюнет: на эмалированных табличках над могильными плитами такие детали порой бывает очень сложно разобрать. Дождь и ветер постоянно на них воздействует, и эмаль тускнеет. А живые мальчики спокойно разгуливают по улицам – тут уж ошибиться невозможно! Просто нужно набраться терпения и ждать удобного случая. И когда он устроился на работу на конезавод в Московской области, то там рядом как раз располагалось очень много пионерлагерей, где мальчиков было до фига и больше: они играли в футбол, в волейбол, бегали, прыгали, а иногда тайком курили в кустах у ограды. Сперва Головкин просто заманивал в лес какого-нибудь одинокого пионера, предлагал ему вместе покурить или выпить, затем совершал с ним развратные действия, но в конце концов не выдержал и нескольких прирезал, то есть воплотил свою мечту в жизнь. Расчлененные трупы он закапывал в лесу. Однако совершать подобные преступления на природе было чрезвычайно опасно, пару раз его даже чуть не застукали на месте преступления какие-то грибники.

И Головкин решил подойти к делу более основательно. На сэкономленные деньги он приобрел себе автомашину «Жигули», поставил ее в гараж, располагавшийся на территории конезавода, под гаражом вырыл подвал, забетонировал пол, обложил стены бетонными шпалами, провел свет, закрепил на стенах и потолке специальные металлические кольца, на всякий случай купил детскую оцинкованную ванночку и приступил к отлавливанию мальчиков. Первую свою жертву он нашел у пионерлагеря «Романтик»: мальчик пришел в лес с жестяной баночкой за березовым соком. Головкин тщательно подготовился к нападению. У него были припасены с собой бинокль, в который он обычно наблюдал за детьми, выискивая нужный ему тип, а также нож, бритва, полиэтиленовый пакет, веревка и кепка. Он напал на мальчика сзади, закрыл кепкой ему глаза и под угрозой ножа утащил в чащу, где связал ему руки, погрузил в багажник машины и увез к себе в бункер. Там он подвесил испуганного мальчика к вмурованному в стенку металлическому кольцу, выжег ему паяльной лампой на груди нецензурное слово, однако тот при этом не кричал, а только шипел от боли, как впоследствии рассказал на суде сам Головкин. Затем он отрезал у ребенка гениталии, отчленил голову, истыкал его ножом, выпотрошил, кровь слил в ванночку, а гениталии сложил в стеклянную банку и законсервировал при помощи поваренной соли. Он сделал это для того, чтобы иметь возможность подолгу наслаждаться их видом, но к его огромному разочарованию они очень скоро сморщились и позеленели, полностью утратив свой первоначальный аппетитный вид, поэтому ему пришлось выбросить свой трофей. Вообще, чем больше жертва нравилась маньяку, тем больше ему хотелось с ней всячески развлекаться – тискать, манипулировать, резать, жечь, царапать, кусать, рвать на части. Самым любимым сувениром Головкина был череп мальчика, которым он, по его словам, «совершенно насытился». Этот череп специально был выставлен в подземном бункере на самом видном месте, чтобы все новые мальчики, попадавшие туда, видели его и пугались. Однажды маньяк привел к себе сразу троих мальчиков и последовательно убивал их одного за другим на глазах у оставшихся, называя себя Фишером и похваляясь тем, что у него на счету уже четырнадцать жертв. Порядок, в котором они будут умирать, он тоже сразу же им объявил. Сперва он расчленил одного мальчика, при этом демонстрируя его внутренние органы и давая анатомические пояснения остальным двоим, которые к его удивлению перенесли это относительно спокойно, без истерики, иногда только отворачивались.