Читать онлайн «Арийский миф в современном мире». Страница 27

В 1895–1918 гг. в Ташкенте под председательством генерал-губернатора барона А. Б. Вревского работал Туркестанский кружок любителей археологии, в составе которого можно было встретить как местных колониальных чиновников, военных и представителей духовенства, так и молодых ученых, слава которых была еще впереди. Отстаивая интересы России в Центральной Азии и оправдывая ее колониальную политику, члены кружка в то же время занимались серьезными научными изысканиями. В поисках «древних предков» они проводили археологические и исторические исследования, накапливая ценные материалы, в дальнейшем послужившие основой для изучения древней и средневековой истории народов Центральной Азии. Однако в те годы Вревский ставил перед кружком задачу изучения жизни «древних оседлых арийских племен», имея в виду «арийское происхождение славян» и большие заслуги арийцев перед человечеством (Протокол 1896: 1–2)48. Он настоятельно рекомендовал членам кружка руководствоваться книгой Флоринского.

В целом этим идеям была созвучна опубликованная в первый год работы кружка статья молодого тогда В. В. Бартольда, в целом следовавшего схеме Н. И. Веселовского. Она давала оценку имевшимся тогда скудным знаниям о «древних арийцах» в Центральной Азии и была посвящена главным образом эпохе арабского завоевания. В ней «арийцы» изображались древним местным оседлым населением, «арийство» представлялось национальностью и Сасанидское государство рисовалось «национальным», что, по словам автора, выгодно отличало его от Арабского халифата. Автор доказывал, что арабское влияние не повлекло культурного упадка и арийская знать продолжала удерживать бразды правления, тогда как появившиеся в регионе тюрки были поначалу рабами или служили военными наемниками. Все изменило тюркское нашествие конца X в., когда власть захватили тюрки и арийская знать стала приходить в упадок, что сказалось и на культуре (Бартольд 1896). И хотя впоследствии сам Бартольд немало внимания уделял изучению тюркской культуры, созданная в этой статье схема надолго определила представления об общем ходе развития древней и средневековой Центральной Азии49.

Поэтому члены кружка с упоением искали следы зороастризма (это способствовало открытию и изучению древних оссуариев), буддизма и раннего христианства (несторианства), видя в них следы величия древней «арийской цивилизации». В этом члены кружка шли за Флоринским и понимали завоевание Центральной Азии как «возвращение арийцев» на давно утраченную «родину», о чем говорил Вревский в своей речи на церемонии открытия кружка 11 декабря 1895 г. Примечательно, что большую роль в этой системе аргументов играли ссылки на «скифское происхождение», тогда как тюркская тема считалась второстепенной (но среди открытий членов кружка видное место занимали древнетюркские рунические надписи). Делались даже попытки доказать, что ветхозаветные события происходили не в Палестине, а в Туркестане. В то же время памятники мусульманской архитектуры находились в плачевном состоянии, и их реставрация даже не предусматривалась (Лунин 1958: 54–55; Ларюэль 2003: 161–165; Laruelle 2005: 170–178). Псевдонаучное направление, которое принимала деятельность некоторых членов кружка, иной раз приводило к появлению псевдооткрытий типа фантастического «оссуарного алфавита» (Лунин 1958: 189–190).

В сентябре 1899 г. при обсуждении места проведения XII Всероссийского археологического съезда член кружка Н. П. Петерсон предложил один из городов Центральной Азии, аргументируя это тем, что «исследование Памира и других мест предполагаемой общей прародины народов арийского корня примиряет славянофильство с западничеством в высшем единстве, в ариофильстве» (цит. по: Лунин 1958: 63)50. Иными словами, занимаясь краеведением и научными исследованиями, кружок преследовал очевидные политические цели, и «арийская идея» была востребованной.

Фактически единственным монографическим исследованием, посвященным проблеме прародины арийцев, в те годы была книга географа А. Чайковского, вышедшая в 1910 г. В традициях науки второй половины XIX в. «арийские народы» и «арийская раса» выступали в книге синонимами, причем термин «раса» понимался в культурно-языковом, а не биологическом смысле. Подчеркивалось культурное превосходство «арийцев» над другими народами (Чайковский 1910: 116–118). Под «арийцами» имелись в виду праиндоевропейцы, а их прародиной назывались земли Туркестана, где якобы и читал свои проповеди Зороастр. Новым в книге было то, что автор не ограничился поиском прародины (в этом он следовал французскому историку Ж. Масперо), а поставил вопрос о причине, по которой она могла быть оставлена «арийцами». Эту причину он связывал с геологической катастрофой, коренным образом изменившей гидрографическую систему региона.

В том же научном ключе «арийцы» трактовались геологом Н. А. Рубакиным в его научно-популярной книге о происхождении жизни на Земле и истории первобытного человечества, вышедшей первым изданием в 1906 г. и предназначенной для просвещения народных масс. В этой книге термин «арийцы» относился к предкам современных носителей индоевропейских языков, и именно в таком контексте славяне наряду с германцами, индийцами, иранцами и многими другими назывались потомками арийцев. В то же время автор не путал расу с языком, писал о переселениях и смешении культур и отрицал наличие каких-либо «чистокровных народов» (Рубакин 1906: 76–78, 88). Эта книга в целом вполне соответствовала уровню тогдашней науки и удачно избегала каких-либо расистских коннотаций. Ведь и А. С. Лаппо-Данилевский причислял, например, скифов к «арийской расе», понимая расу не в биологическом, а в культурно-историческом плане. Никакой идеи «расового превосходства» такой подход не предполагал (Лаппо-Данилевский 1887: 361)51. Однако Рубакин все еще помещал прародину «арийцев» в Индии, от чего и европейская, и русская науки к тому времени давно отказались.

Совсем иначе эта тема трактовалась детским писателем, биологом по образованию Е. А. Елачичем, который в попытке доказать, что современный человек (Homo sapiens) происходил с Крайнего Севера, опирался как на известные ему биологические данные, так и на фольклорные знания, почерпнутые у Ч. Уоррена, но особенно у Тилака. При этом склонный к эзотерике, он не только весьма вольно интерпретировал известные к тому времени немногочисленные палеоантропологические данные, но и неправомерно смешивал две совершенно разные проблемы – происхождение человека и происхождение индоевропейцев (он называл их «арийцами»). Достаточно упомянуть, что, по его мнению, яванский питекантроп жил одновременно с европейскими неандертальцами, что полностью расходится с научными датировками. Его взгляды настолько не вписывались в представления современной ему науки, что даже не упоминались в научных дискуссиях. Правда, он и сам сознавал, что высказывает лишь гипотезу (Елачич 1910).

По воспоминаниям Н. Я. Мандельштам, духовный кризис начала XX в. обусловил увлечение язычеством – вначале античным, а затем и почвенническим, породившим интерес к «родным богам». По ее словам, тогда «дань реформаторству и язычеству отдали многие», причем в особенности это касалось символистов (Мандельштам 1990: 37, 42). Кроме того, русский Серебряный век проходил под знаком мистики и оккультизма, и в этом контексте многих ведущих русских поэтов и писателей занимала горькая и таинственная судьба Атлантиды. О затонувшем континенте в числе прочих писали К. Д. Бальмонт, Ф. К. Сологуб, Вяч. И. Иванов, Д. С. Мережковский, З. Н. Гиппиус, М. А. Волошин, а Н. С. Гумилев даже мечтал найти остатки Атлантиды. В их произведениях Атлантида не только символизировала близкую гибель старого мира, но являлась важным моральным императивом, залогом будущего возрождения. Поэтому в их работах об Атлантиде большую роль играл вопрос о духовности (Столяров 2007). В ряду этих деятелей культуры выделялся поэт В. Я. Брюсов, серьезно относившийся к сообщению Платона и вслед за Р. фон Лихтенбергом считавший прародиной арийцев Пиренейский полуостров, где они якобы обитали в ледниковую эпоху. Подобно многим другим деятелям литературы той поры, он находился под влиянием эзотерики. Он верил в Атлантиду и полагал, что ее культурное воздействие ощущали многие древнейшие цивилизации. Именно это он пытался доказать в своих лекциях, прочитанных в Петербурге в начале 1917 г. (Брюсов 1975: 326–327, 416, 432).

Увлечение Брюсова Алантидой было не случайным. К концу XIX в., благодаря деятельности теософов, определенную популярность в среде творческой интеллигенции получили спиритуализм и оккультизм с их расовыми коннотациями. Речь шла о пересмотре дарвинизма и утверждении полигенической теории происхождения рас, о последовательной смене «коренных рас», о происхождении людей от первичного «эфирообразного» человечества, о неизбежном вымирании отживших свое рас и о грядущей победе «пятой расы» арийцев. Огромную роль в этих построениях играли популярные тогда теории о погибших континентах Атлантиде и Лемурии, упоминался «Асгард – город богов», «арийская раса» рассматривалась как самая молодая, призванная господствовать в современном мире (Блаватская 1991–1992). Иными словами, русских мыслителей той эпохи увлекали идеи не столько Платона, сколько Блаватской, а также, не в последнюю очередь, Ф. Ницше. В этом контексте и звучали отсылки к таинственной северной земле, будь то «Ультима Туле» или «Гиперборея».