Читать онлайн «Язык текущего момента. Понятие правильности». Страница 55

Любители старины сожалеют об устранении буквы i, что в самом деле затемнило различение на письме слов мiр — «вселенная» и мир – «отсутствие войны». Некоторые из них настаивают на возвращении написания ера в конце слов на твёрдую гласную «не смысла, а красоты ради». Например, предлагают писать Пересветъ, не зная при этом, что, по старым правилам, в слове свѢтЪ нужно писать ещё и ять.

Говорят, что действующая пунктуация отражает интонацию. Сомнительно – просто потому, что интонационных конструкций намного больше, чем знаков препинания. К тому же требуется, например, ставить запятую перед дополнительным придаточным, хотя сейчас пауза не перед союзом, а после него: не сказала // что согласна, а сказала что // согласна. Когда в самом деле потребовалось в SMS на письме отражать паузы и интонацию, то появились смайлики, которых сегодня множество.

Целая книга толкует, когда надо ставить дефис в составных прилагательных, а когда – нет: социал-демократический, красно-коричневый или социалдемократический, краснокоричневый. Не утихают споры о прописных буквах в именованиях: Орден Дружбы или Орден дружбы; Командующий Военно-морским флотом – командующий Военно-морским флотом; Президент Российской Федерации – Президент Российской федерации – президент Российской федерации. Известная книга «Слитно или раздельно» пытается сформулировать противоречивые правила: вдогонку, вскладчину, врассыпную, вслепую, втёмную, подмышку или в догонку, в складчину («Пенсия в складчину» – заглавие (РГ. 2013. 3 дек.)), в рассыпную, под мышку. Нет чёткого различения дефиса и тире, зато самочинно вводится не предусмотренный апостроф: о’кей, Мак’доналдс.

Говоря о современном русском письме, трудно умолчать о такой напасти, как распространение у нас латиницы в её американском орфографическом варианте: в режиме non-stop, передача on-line. Идущая, видимо, от адресов Интернета, эта маниакальная пристрастность особенно сильна в афишах, объявлениях, на указателях улиц, станций метро (правда, как дублирование русских названий), в научных и даже газетно-журнальных текстах. Она ползуче захватывает и собственно русские слова вроде названий местечка Жукоffка, автомобиль Lada, духи Krasnaya Moskva. «Все на sale! Salе на всё!», – зазывает покупателей кибер-магазин Wikimart. Написания латиницей, естественно, влекут за собой и несклоняемость: «Хороший день начинается с Nutella», – и в устной форме реклама не говорит с Нутеллой или с Нутеллы.

Укажем тут и самочинную замену привитого школой оформления дробей 12 199,99 (в чтении: двенадцать тысяч сто девяносто девять целых /запятая/ девяносто девять сотых) или в денежных единицах 12 199 рублей 99 копеек зарубежным написанием 12,199.99, то есть отделяя десятичную дробь от целых чисел точкой, а запятую ставя факультативно после порядка целых: двенадцать тысяч (факультативная запятая) сто девяносто девять (точка) девяносто девять. Наши банки да и многие финансовые учреждения – без официального уведомления! – перешли на эту систему, по крайней мере в написании. Явочным порядком идёт ещё подражание принятому в США порядку обозначения дат: месяц, число, год, в отличие от нашего: число, месяц, год.

Рассказывают, будто наследник престола, будущий император Николай II спросил недоумённо: «Зачем в русском языке есть буква ять?» Знаменитый академик, преподававший ему словесность, гениально пояснил: «Для того, Ваше высочество, чтобы сразу понять было можно, грамотный ли писавший». Так и сегодня: падение общей культуры заставляет объявить обязательным написание буквы ё, которая пишется пока, так сказать, по требованию, чтобы легче было узнать грамотного и достойного.

Языки принято классифицировать по природе их грамматики как наиболее строгого и исторически устойчивого уровня, образующего систему языка в целом. Можно, но труднее было бы это делать по характеру не менее системообразующей фонетики. Прихотливая, открытая лексика – место встречи и даже материального обмена – мало подходит для классификации разных языков. Именно морфология устойчиво и наглядно открывает «лица» языков, отвечая за связи слов в звуковом и письменном общении.

Русский язык называют флективным, потому что его наиболее очевидно отличает грамматика, объединяющая слова при помощи флексии – материального преобразователя слов. Чтобы вразумительно соединить сокровище и остров, кирпич и стена, чемпионат, супербайк, мир, мы как-то видоизменяем их: остров сокровИЩ, стена ИЗ кирпичА – кирпичНАЯ стена, чемпионат мирА ПО супербайку. В целом же на вопрос о главной особенности русского языка профан ответит, что в нём сплошные окончания.

Позволим себе реплику в сторону. Последний пример показывает нашу податливость английскому влиянию. Мы охотно взяли обобщённые байк и байкер – «ездок на байке» (bike, biker), имея дифференцированные названия: мотоцикл, мотороллер, велосипед, самокат. Заметим, что все эти предметы популярны в быту. Например, самокат – не только детская игрушка. В армии в начале Великой Отечественной войны были наряду с кавалерией и самокатчики, самокатные части на велосипедах. А сейчас велосипеды и самокаты очень популярны у горожан. Это не единичный случай иноязычного влияния, поскольку родовые названия характерны для английского языка, в котором предпочитают не уточнять: плыл, летел, ехал, полз, шёл, а обходиться одним словом независимо от способа передвижения.

Очевидно разные натурщица и манекенщица у нас незаметно объединились в слове модель, приобретшем ещё и значение «участница конкурсов красоты». Кинопробы, отбор игроков в команду, исполнителей на роль и другие понятия мы вслед за американцами заменили единым словом кастинг. Семантико-стилистически разведённые коммерсант, спекулянт, торговец, торгаш тяготеют замениться новоприобретённым дилер в качестве родового имени – «тот, у кого покупают, представитель фирмы, владелец торговой точки, продавец».

Вернёмся к теме. Англичане же, выражая грамматические связи, обходятся порядком слов, предлогами, артиклями, служебными словами, интонацией, логикой и здравым смыслом. Им достаточно поставить слова рядом: treasure island (букв. сокровище остров), снабдив артиклем а stone wall (букв. камень стена), Superbike World Championship (букв. супербайк мир чемпионат). Они свели к минимуму флексии, почти не пользуются окончаниями, не изменяют слова. Чтобы понять, надо анализировать, поэтому английский язык называют аналитическим.

Китайская грамматика «склеивает» корни слов с однозначными частицами, отчего его именуют агглютинативным. Не меньшую роль, чем «склейки», в нём играет расположение названий первоначальных картинок, закреплённых за смыслами: вань ли чан чэн (величие стена десять ли), то есть стена длиною 107 километров – то, что мы называем Великой китайской стеной. Фразеологизм янь эр дао ин — «обмануть самого себя» (параллель русскому образу закрыв глаза; думать, что спрятался, что тебя не видят) состоит лишь из набора украсть колокол заткнуть уши, и надо сообразить, что слова связаны так: заткнул уши (и думаю, что) колокол украден (,будто его и не слышно).

В каждом языке обнаруживаются наряду с основным (флексия, анализ, склейка и т. д.) и иные приёмы паратаксиса – выражения грамматических связей. Англичане, например, знают и изменения самого слова. Кроме предложной конструкции с of (life of a man), существует и the man’s life, глагольные времена и множественное число существительных образуются окончаниями (work – worked, island – islands). Известны редкие формы: men, women «мужчины, женщины» от man, woman (mans, womans – грубейшая ошибка). В целом же на вопрос о главном достоинстве английского языка профан ответит, что в нём нет окончаний.

Для пользующихся языком вообще-то безразлично, к какому строю он принадлежит. Для них, в принципе, не играет роли оценка состояния языка, путей и исторически сложившихся внутренних законов развития, генетически заданных происхождением, условиями и событиями жизни этноса. Привычные и очень устойчивые, в ближайшей перспективе явно неизменные их свойства, как, например, русская флективность, английский аналитизм, китайская агглютинация, предстают врождёнными, даже независимыми от судьбоносных поворотов национальной жизни, не говоря уже о преходящих вкусах и сиюминутных настроениях общества, тем более что они мирно сосуществуют.