Читать онлайн «Введение в теоретическую лингвистику». Страница 66

5.4.10. «ВНУТРЕННЯЯ СПАЯННОСТЬ» СЛОВА

При обсуждении грамматической «спаянности» слова (рассматриваемого как сочетание морфем) обычно апеллируют к двум критериям: «позиционной подвижности» и «непрерываемости». Первый из них можно проиллюстрировать на примере следующего предложения, расчлененного нами на морфемы (или морфы):

the-boy-s-walk-ed-slow-ly-up-the-hill

 1   2  3   4  5    6  7  8   9   10.

Это предложение можно рассматривать как сочетание десяти морфем, находящихся друг по отношению к другу в определенном порядке. Однако возможны различные перестановки, изменяющие первоначальный порядок морфем в приведенном выше предложении: slow-ly-the-boy-s-walk-ed-up-the-hill, up-the-hill-slow-ly-walk-ed-the-boy-s и т. п. Подставляя числа для этих двух других возможностей, получаем (вместо 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10):

6 7 1 2 3 4 5 8 9 10;

8 9 10 6 7 4 5 1 2 3.

Возможны и другие перестановки, которые также дадут приемлемые английские предложения. Дело, однако, в том, что при всех перестановках определенные пары или тройки морфем ведут себя как «блоки», выступая всегда не только рядом, но также в одном и том же порядке по отношению друг к другу: невозможна последовательность 3 2 1 (*s-boy-the) или 5 4 (*ed-walk). Одной из характерных черт слова является то, что оно обычно бывает внутренне устойчивым (с точки зрения порядка составляющих морфем), но позиционно подвижным (его можно менять местами с другими словами в одном и том же предложении). Ясно, что эта особенность характерна в первую очередь для языков со «свободным порядком слов» (см. § 2.3.5).

Имеет смысл отметить, что позиционная подвижность и внутренняя устойчивость представляют собой взаимно независимые свойства. Предположим, например, что мы обнаружили язык, в котором порядок слов фиксирован, но порядок морфем внутри слов свободно подвержен перестановкам. Это можно символически обозначить следующим образом (считая А, В и С словами):

Здесь «фиксирован» порядок промежуточных единиц по отношению друг к другу, в противоположность «свободному» порядку внутри этих промежуточных единиц (можно было бы сказать, что предложение «внутренне устойчиво» на уровне слова, тогда как морфемы внутри слов «позиционно подвижны»). Обратимся для наглядности к следующему примеру: в английском языке имела бы место такая ситуация, если бы, например, были приемлемыми не только The-girl-s have-be-en-eat-ing apple-s 'Девочки ели яблоки', но также и *Girl-the-s en-have-be-eat-ing s-apple и т. п. (Мы считаем здесь the girls одним словом, как и have been eating — с точки зрения данного критерия это правильно.) До сих пор (насколько мне известно) не обнаружено ни одного языка, в котором бы проявлялась именно эта особенность. Как мы уже видели, если можно вообще говорить о «свободном» порядке, то он обычно обнаруживается на более высоких уровнях (ср. § 2.3.6). Эта особенность структуры языка представляет собой эмпирический факт. Обратная ситуация, которую мы только что себе представили, не только логически мыслима, но она определила бы слово как структурную единицу языка не менее ясно, чем обычное явление сравнительно «свободного» порядка слов.

Однако мы сказали, что позиционная мобильность и внутренняя устойчивость не зависят друг от друга. Мы можем опять же проиллюстрировать это на английском материале. Критерий позиционной мобильности не в состоянии выделить «определенный артикль» the как слово: его нельзя переместить в предложении с одного места на другое независимо от «определяемого» им существительного. В этом отношении он подобен так называемым «постпозитивным» артиклям в шведском, норвежском, румынском, болгарском, македонском и др. языках («постпозитивный» значит просто 'следующий', а не 'предшествующий'; ср. «постпозиция» vs. «препозиция»; см. § 7.4.7), например: рум. lup 'волк' : lupul '(определенный) волк', макед. grad 'город' : gradot '(определенный) город'. Английский артикль отличается от румынского и македонского своей большей «словоподобностью» в силу критерия «прерывности» (или «вставляемости»). Можно «прервать» последовательность the-boy (или что-то в нее «вставить»), тогда как невозможно «прервать» последовательность grad-ot или lup-ul: под «прерывностью» мы понимаем возможность более или менее свободно вставлять другие элементы между морфемами или «блоками» морфем. Например, между the и boy можно вставить целую цепочку других элементов: the big strong strapping boy 'большой сильный рослый мальчик'.

Тот факт, что к английскому артиклю приложим один критерий, но не приложим другой, означает, что даже если считать артикль словом, он не является «вполне» словом, в отличие от других элементов языка, к которым приложимы все соответствующие критерии. В различных языках можно встретить немало таких маргинальных случаев; они широко обсуждаются в специальной литературе.

Слово бывает так или иначе отмечено фонологически во многих языках. Например, целый ряд языков характеризуется так называемым словесным ударением: в таких языках каждое слово имеет «ударение» (это может быть усиление или особая высота тона или и то и другое) на одном, и только одном, слоге. Ударение может быть «свободным» (как в английском или русском языке) в том смысле, что фонологическая структура слова или его грамматическая принадлежность не определяют обычно, какой именно слог должен быть ударным, или «ограниченно свободным» (так, в древнегреческом и в новогреческом ударение может падать на один из трех конечных слогов), или «фиксированным» относительно начала либо конца слова либо какого-нибудь другого его признака. Примерами хорошо известных языков с фиксированным ударением являются языки: латинский, в котором место ударения обычно определяется долготой предпоследнего слога, польский, в котором ударение (обычно) приходится на второй слог от конца, турецкий, в котором оно (обычно) приходится на последний слог, и чешский, где оно падает на начальный слог слова. Упомянем еще только два способа фонологического разграничения слов: «гармония гласных» в турецком и венгерском языках действует на всем протяжении слова, но не за его пределами (см. § 3.3.13); во многих языках в начале или на конце слова встречается более ограниченный набор фонологических единиц, нежели в других позициях. Таким образом, для языков со словесным ударением оказывается (обычно) верным, что в высказывании содержится столько слов, сколько в нем ударений; а в языках с фиксированным ударением ударные слоги дают возможность определить границы между словами. Однако сама возможность констатировать исключения из общих правил, определяющих место ударения (например, возможность констатировать, что русское слово не никогда не бывает ударным; что возвратные формы глагола в польском языке имеют ударение на том же слоге, что и соответствующие невозвратные формы; что такие турецкие формы, как gítmiyordu 'он не шел' или askérken 'когда (он был) солдат', представляют собой слова, несмотря на место ударения в них и частичное нарушение правил «гармонии гласных»), показывает, что ударение не является главным определяющим признаком слова в этих языках. Мы едва ли могли бы определить место польского или турецкого ударения относительно начала или конца слова, если бы границы слов сами определялись бы только по отношению к месту ударения! Частичная «конгруэнтность» фонологического и грамматического уровней, обусловленная двойным статусом слова, являющегося как грамматической, так и фонологической единицей, представляет собой, таким образом, обычное, хотя и не универсальное свойство языков. Существуют языки (назовем в качестве примера французский), в которых какое бы то ни было соответствие между фонологической и грамматической структурой ограничивается, по-видимому, единицами более высокого ранга, нежели слово.

Более полное описание различных признаков, посредством которых может быть установлена грамматическая «спаянность» слова, а также разных способов фонологической отмеченности слов в разных языках можно найти в работах, приведенных в библиографических примечаниях к этому разделу. Сказанного в предыдущих параграфах достаточно для того, чтобы показать, что грамматические критерии не зависят один от другого и что фонологические критерии не только не зависят друг от друга, но непременно подчинены грамматическим критериям. Из этого следует, что то, что мы называем «словами» в одном языке, может быть отнесено к единицам иного рода по сравнению со «словами» другого языка; тем не менее применение термина «слово» не является целиком произвольным, поскольку релевантные признаки, посредством которых устанавливаются слова различных языков, обычно способствуют их идентификации в качестве особых структурных единиц.

Поскольку критерии установления слов применяются не только независимо друг от друга, но также независимо от критериев, определяющих в качестве минимальных грамматических единиц морфемы, то в некоторых языках одни и те же единицы могут одновременно быть как морфемами, так и словами. Например, в английском языке морфы /nais/, /boi/, /wont/ (орфографически nice 'приятный', boy 'мальчик', want 'хотеть') являются одновременно представителями и морфем 'nice', 'boy' и 'want', и (исходя из предположения, что это, действительно, правильный анализ данных форм) грамматических слов, состоящих каждое из одной морфемы. Как мы уже видели (§ 5.3.6), одно-однозначное отношение морфем к словам есть определяющая особенность «изолирующих» языков.