Читать онлайн «Русские проблемы в английской речи». Страница 39

7.

В процессе общения смысловую нагрузку несут не только слова, но и паузы, телодвижения и жесты, которые в большинстве культур неодинаковы и поэтому порой приводят людей к взаимонепониманию. «Жестом можно многое сообщить… Сжимая кулаки, махая рукой, пожимая плечами или поднимая брови кверху, человек передает отношения и чувства так же выразительно, как и изменением интонации. Поле жестов органично взаимодействует с полем самого языка», — писал в статье “Communication” Эдуард Сепир [108]. Но пространственная дистанция между говорящими, различные формы их контактов между собой (объятия, поцелуи, рукопожатия), а также мимика и невербальные звуки, — все это информационный материал, который семантически является недостаточно определенным для однозначного истолкования. Свистом в конце театрального представления американские слушатели выражают свое одобрение, тогда как во многих странах подобная реакция была бы проявлением негативного отношения к спектаклю.

Поскольку язык телодвижений является чаще всего спонтанным и неосознанным, эта сфера коммуникации приводит порой к ошибочному толкованию намерений того или другого участника беседы. Особенно непросты подобные ситуации потому, что не всякого собеседника переспросишь, почему он сделал тот или иной жест. Человек, который не понял вопроса, вправе, не постеснявшись, сказать: Could you please repeat that? или I’m afraid I didn’t get that / what you mean. Но лишь немногие наберутся смелости и уточнят: You’re standing so close to me I feel uncomfortable; / Why are you smiling? или Could you please repeat that gesture so I can analyze it and figure out what in means in your culture?

Последнее обстоятельство особенно важно для русских гостей в США. Привыкшие к принципу What you see is what you get («что на витрине, то и в магазине»), — то есть к прямому, неопосредованному словесному высказыванию мысли, — американцы часто не понимают тонких бессловесных нюансов в поведении собеседника — того, что выражают его телодвижения, осанка, паузы. С другой стороны, лишь немногие русские обладают знанием иностранных манер. Многие из них, например, не могут понять, почему американцы при разговоре между собой предпочитают держать пространственную дистанцию большую, чем это принято в России. Ревностно охраняющий свое personal space («личное пространство») при общении, американец, как правило, встает в одном-двух метрах от собеседников, если только они не друзья или не близкие родственники. Посягательство на личное пространство заставляет его сильно нервничать и воспринимается как агрессивное поведение либо как шаг к сексуальному домогательству

В нью-йоркском доме одной из русско-американских семей, где мне доводилось часто бывать, жена попала в весьма щекотливую ситуацию из-за поведения своего русского мужа. Ей пришлось объяснять своим подругам, почему то, что он близко придвигался к ним во время разговора, не следует считать заигрыванием. Действительно, ее муж, выполняя светские обязанности, развлекал каждого из своих гостей, стоя от него на расстоянии примерно двадцать сантиметров, а это гораздо меньше той дистанции, при которой они чувствовали себя комфортно. В таких случаях у американцев возникает ощущение, будто русский собеседник все время на них наседает.

В межкультурном общении, которое ведется обычно и вербальным, и невербальным образом, очень важное значение в потоке речевой информации имеют перерывы — паузы: их бывает так же непросто понять, как и преодолеть различия в структуре языка. Британский историк Питер Бёрк писал: «Пауза имеет много значений — все зависит от того, в какой ситуации она возникает, кто молчит и к кому обращена речь» [109]. Или, как об этом сказал один английский поэт, «молчание в нужный миг красноречивей слова» [110].

Прекрасной иллюстрацией того значения, которое имеет пауза для понимания смысла речи, является опыт американского профессора, свободно говорящего на японском. Во время массовых студенческих беспорядков в Японии он был в одном из ее городов и присутствовал на заседании кафедры в университете, где обсуждался вопрос о том, что делать со смутьянами. Когда преподаватели покончили с самым главным пунктом повестки дня, американец подумал, что достигнут консенсус, и в конце заседания сказал об этом одному из своих японских коллег — профессору кафедры. «Да, да, все это так, — ответил тот. — Однако вы ошибаетесь. Решение профессоров было как раз противоположным тому, о чем вы подумали. Вы правильно поняли все слова. Вы не поняли пауз между ними» [111].

Очень важную, но все же значительно меньшую роль играют паузы в устной речи, когда люди из США и России общаются между собой. Рациональный во взглядах на жизнь и привыкший к тактичности в деловых и личных отношениях американец обычно делает во время разговора много маленьких антрактов, давая себе возможность подумать над тем, что говорит собеседник и как ему ответить. К этому в Штатах приучают людей с ранних лет. Насколько я помню своих преподавателей в средней школе, они с первых классов учили детей в разговоре с любым человеком не болтать без умолку и отвечать ему ясно и коротко. Это очень расходится с результатами педагогики в СССР, где после революции на поверхность общества поднялась огромная масса людей, образование которых намного опережало их воспитание. В качестве компенсации за свое обезличивание в публичной жизни они стремились в любом неофициальном обсуждении переключать все внимание присутствующих только на себя, превращая свое слово в монолог, перебивая других участников спора, а то и покрикивая на них.

К сожалению, где тонко, там и рвется. Для пренебрежения этической азбукой искусства спора у авторов монологов было в действительности и лингвистическое обоснование. Из-за структуры русского языка раскрытие с помощью его средств едва ли не любой темы требует большего количества слов и, следовательно, большей скорости изложения материала, нежели это происходит в английском. Переходя на английский язык, русские по инерции сохраняют повышенную скорость речи, забывая делать перерывы, и поэтому временами оставляют у американцев впечатление о себе как об излишне говорливых собеседниках. В сегодняшней России участники горячих политических споров говорят друг с другом на такой бешеной скорости, что не дают ни себе, ни переводчику никакой возможности перевести дыхание. Какие уж там паузы?!

Еще более контрастным является в России и Америке отношение к тому, что представляет собой, пожалуй, самое распространенное и приятное в человеческом общении, — к улыбке. Подчеркивая разницу между духом оптимизма американцев и настроением большинства своих соотечественников, авторы книги «Русские с первого взгляда» О. Е. Белянко и Л. Б. Трушина писали «Желание все покритиковать, поругать знакомо каждому русскому. Отсюда и хмурость, неулыбчивость, невеселость характера и выражение лица» [112]. У людей в России, как в шутку заметил журналист Владимир Жельвис, отношение к улыбке противоположно американскому: «Русский, которому плохо, улыбаться не станет: он хочет, чтобы о его беде знал весь мир; ну, если уж не весь мир, пусть хоть весь микрорайон» [113].

Последние пятьдесят лет в Западной Европе много говорилось и писалось о неискренности улыбки, не сходящей с лица американцев. Это, на мой взгляд, прямое следствие незнания психологии и нравственности страны. Улыбка американца — плод неосознанного мировосприятия, впитываемого с молоком матери. В ней все — вежливость, удовольствие от нового знакомства, готовность поддержать беседу. Американская национальная традиция говорит: что бы ни случилось —- keep smiling («держать улыбку»). Поэтому американцам непонятна русская поговорка «Смех без причины — признак дурачины». Им невдомек, что русский знакомый может принять улыбку за «несерьезность» или за желание скрыть тайный умысел, посчитать вечно улыбающегося лицемером или клоуном.

С другой стороны, постоянная хмурость, неулыбчивость людей в России кажется американцам признаком враждебности. Эта кажимость — результат не только неравного распределения веселости на душу населения. Конечно, как в России, так и в США можно увидеть на улицах, в частных домах и учреждениях людей и с веселым, и с печальным выражением на лице. Но пропорции тех и других в обеих странах довольно разные: в Америке преобладают лица открытые, приветливые и радостные, а в России — сдержанные, озадаченные и грустные. По наблюдению многих иностранцев, американцы, с их улыбающимися лицами, производят впечатление людей, у которых нет двойного дна.