Читать онлайн «Как изучить английский язык самостоятельно. Нестандартные приемы самообучения.». Страница 19

Принцип № 2.

Изготовив самостоятельно или где-то раздобыв стопку небольших карточек из плотной бумаги, размером примерно с футлярчик от магнитофонной кассеты, я выписывал из грамматического справочника на каждую из карточек одно, два или три (но не больше) предложения в качестве образца-примера по какому-либо правилу. На обороте — русский перевод. Обычно карточки советуют использовать для записи иностранных слов в целях заучивания. Я же предпочел заносить на карточки целые фразы-формулы, демонстрирующие конкретные правила грамматики. Слова, на мой взгляд, разумнее выписывать в блокнот — хотя бы потому, что он компактнее, чем стопка карточек, и его можно, к примеру, не без пользы взять с собой на прогулку, в поездку и т. д. (впрочем, словарные карточки я также периодически и в определенных целях охотно использовал — об этом в следующей главе). Иное дело — речевые обороты с хорошо подобранной грамматической «накачкой», играющие для нас роль шаблонов, колодок, лекал. Таких карточек, иллюстрирующих почти все основные правила и случаи грамматики, достаточно составить не так уж много — порядка 100–150 штук. Это не займет слишком много времени, да и сам процесс выписывания будет полезен. Плоды же этой скрупулезной, но не очень обременительной работы начнут ощущаться весьма скоро: вся махина еще вчера совершенно непонятной или туманной грамматики станет вдруг выкристаллизовываться и принимать четкие и ясные очертания, доступные для понимания и запоминания.

Кстати, о понимании. Изучая иностранную грамматику, но не будучи профессиональным лингвистом, я никогда не пытался глубоко вникать в лингвистическую терминологию или подробно разбирать кружевные узоры грамматических конструкций. Я и здесь старался выдерживать относительно среднюю линию между теорией и практикой языка, и как раз мои грамматические карточки и выполняли полезную роль лаконичных, но емких и эффективных посредников между теорией грамматики и практикой ее применения. Эта их роль была особенно полезна именно для меня — человека, не слишком искушенного во всех тонкостях англосаксонской грамматической кухни.

Итак, соорудив не такую уж большую картотеку с образцами разных грамматических форм, я затем старался ежедневно заучивать пять-шесть карточек, то есть целенаправленно вооружать себя готовыми грамматическими формулами на все случаи жизни. Никакой тематической последовательности или таковой по нарастанию сложности я почти не придерживался. Запомнив в течение одной недели 25–30 карточек, я делал на несколько дней перерыв, чтобы, ежедневно тасуя их и вытягивая друг за другом, проверять усвоенное и утрясать в голове. Так я организовывал в своей памяти набор готовых к постоянной службе мне грамматических стандартов, на которые — как на опорные конструкции строящегося здания — можно было уже наращивать все новые и новые «этажи» языка.

Но даже когда я в скором времени надежно закрепил в уме всю эту систему грамматических конструкций, я все еще чувствовал большой разрыв между теорией (знанием) и практикой (применением этого знания). Мне было еще трудно быстро и точно сориентироваться в тексте — я уж не говорю про разговорную речь — и распознать в длинном и витиеватом предложении ту или иную знакомую мне грамматическую форму. И тогда я понял: нужен тренинг. Нужно развить навык. Средств для этого в условиях моей добровольной автономности было на выбор всего два. Первое: массированная тренировка на огромном количестве упражнений. По моей примерной оценке, чтобы отработать только одно грамматическое правило, то есть довести его исполнение до автоматизма, до рефлекса, до свободного использования в любой ситуации и под любым языковым «соусом», надо «провернуть», то есть использовать это правило в различных фразах и словосочетаниях не менее ста раз. Но если учесть, что к тому времени у меня уже было написано около 150 карточек, каждая из которых отражала то или иное правило, то нетрудно подсчитать, что общее число необходимых упражнений составило бы порядка 15 тысяч. Представив себе такую перспективу, я хотя и был тогда морально готов к большим объемам работ, все же немного приуныл. Да и где было раздобыть столько конкретных упражнений, к тому же снабженных ключами, то есть правильными вариантами перевода для самопроверки? Обложиться кругом десятками учебников и выискивать в них соответствующие каждому правилу упражнения? Нет, на такой лингвистический подвиг, даже при всей моей нацеленности на конечный результат, я не мог подвигнуться, да и задача моя была иной: меньше голого тренинга на мертвом, вырванном из контекста материале, больше погружения пусть в сложный, но живой и живительный язык. Впрочем, как помнит читатель, какое-то время на начальном этапе я использовал упражнения с «ключами» — когда делал обратные переводы (с русского на иностранный). Но эту традиционно учебную форму работы, хотя и очень полезную, я практиковал недолго, поскольку просто не получал от нее удовольствия, делая ее в основном по причине своей принципиальной установки: испытать на себе как можно больше различных приемов языкового само обучения.

Поэтому я и обратился вскоре к другому, более органичном) да и более доступному средству отработки грамматики — к книгам. Так родился мой третий принцип непринужденного и плавного приобщения к грамматике.

Принцип № 3.

Да, я вновь предпочел идти путем Морозова и Шлимана, хотя опять-таки с некоторыми своими вариациями и особенностями. В данном случае главная особенность состояла в следующем: во время чтения художественной литературы на иностранном языке возле меня неизменно «дежурила» моя бесценная (разумеется, лишь для меня бесценная) грамматическая картотека. Предварительно я рассортировал все карточки по грамматическим разделам и темам, то есть это была уже четко упорядоченная система языковых шаблонов или, если угодно, шпаргалок, что и облегчало ее использование.

И вот, читая какой-либо текст и наткнувшись на не вполне ясное в грамматическом отношении место, я обращался к своей картотеке и, немного порывшись, извлекал из нее ту или примерно ту (то есть близкую к данному случаю) карточку, на которой была зафиксирована необходимая мне грамматическая форма. К тому же сам процесс поиска нужной карточки также был очень полезен, так как вольно или невольно я краем глаза просматривал и соседние карточки, а значит, еще лучше закреплял их в памяти. Но зачем же, спросит читатель, я все-таки извлекал из своей картотеки необходимые карточки, если предварительно всю эту картотеку я и так уже неплохо уложил в своей памяти? А дело в том, что на каждой карточке у меня обязательно был обозначен источник данной информации, то есть тот учебник или справочник, из которого был выписан грамматический пример, и номер их страницы. И довольно часто, особенно поначалу, я не удовлетворялся лишь одним или двумя грамматическими примерами, приведенными на карточке, а тут же обращался к учебнику, чтобы более подробно изучить или повторить не вполне еще ясное для меня правило грамматики.

Постепенно я стал замечать, что у каждого автора в его книгах преобладает не только определенная, типичная для него лексика, но и определенные, излюбленные данным автором грамматические формы (времена, причастные и прочие обороты, преобладание прямой или косвенной речи, полных или неполных предложений, порядок слов, само строение предложений и пр.). Поэтому, как правило, уже в первой четверти романа (повести, рассказа) мне становился ясен не только литературный стиль писателя, но и основные детали грамматической «паутины» его произведения. И это упрощало дальнейшее чтение книги: чем дальше я продвигался вперед, тем реже приходилось пользоваться грамматическими шаблонами.

Такой естественный подход к грамматике начал постепенно приносить свои плоды: я стал все лучше в ней ориентироваться практически, перестал испытывать неуверенность перед сложными грамматическими казусами, зная, что у меня всегда под рукой мой «золотой запас» — моя картотека; да и сами эти казусы стали понемногу как бы мельчать, а затем и вовсе сходить на нет. Вот так я почти незаметно «перепрыгнул» через этап, казалось бы, неизбежных при изучении языка тренировочных упражнений, и всегда непостижимо-загадочная для меня грамматика (я имею в виду те периоды моей жизни, когда несколько раз я пытался наскоком взяться за изучение английского) на этот раз наконец-то вполне естественным путем влилась в основной поток моих языковых познаний.

Кстати, как-то я прочел статью об одном оригинальном преподавателе музыки, который обучал своих подопечных не по традиционной программе (гаммы, этюды и другие преимущественно тренинговые формы игры), а по своей собственной новаторской системе. Его счастливые ученики, минуя этап отработки бесконечных и скучнейших гамм и арпеджио, почти сразу переходили к разучиванию пьес, сначала легких, затем все более сложных. Казалось бы, это абсолютно «ненаучно» и противоречит всем канонам музыкальной педагогики, так как не дает юному музыканту необходимых навыков в технике игры и даже может «испортить руки». Но самое-то удивительное было то, что ученики этого педагога, напротив, вскоре вырывались вперед и достигали в итоге больших успехов (причем как в качестве самой игры, так и в достаточно объективных конкурсных показателях), чем их сверстники, обучаемые традиционным путем.